И-е рус,олим

– - Рав Кадури!
– - обрадовался Ортик.

– - Неважно. Теперь ты мне скажи, какое у тебя главное в жизни желание?

– - Так а я о чем тебе рассказываю? Прочитать запись на У-хромосоме Коэнов.

– - Ага,-- сказал Линь.-- Главное, что оно у тебя есть. Главное, что оно конкретное. Мы сначала выпьем, или ты сначала объяснишь?

Ортик поспешно схватил бутылку:

– - А мы параллельно. Лехаим! Так вот, что такое У-хромосома помнишь?

– - Ну, смутно,-- слегка ошарашено ответил Линь заглядывающим ему в душу пронзительным Ортикиным глазам.-- Мужская хромосома, пол ребенка определяет. Так?

– - Так. Пять баллов. То есть, ты понимаешь, что это единственный генетический материал, который в неизменном виде передается от отца к сыну из поколения в поколение. То есть, у тебя твоя У-хромосома копия той, что была у твоего предка по мужской линии много тысяч лет назад.

– - Или той, что была у его соседа.

– - Верно мыслишь. Но если к школьной программе мы прибавим знание Торы, то обнаружим, что только для Коэнов существовали особые законы. На первый взгляд совершенно нелепые. А на второй -- нацеленные именно на защиту и сохранение коэновской У-хромосомы. Поэтому у меня, скажем, она такая же, как у Аарона.

– - Аарона?

– - Брата Моше. Моисея. Который вывел.

– - Ага. Красное море. Египет, рабы. Сорок лет. Понял. То есть, ты считаешь, что на У-хромосоме Коэнов отправлено послание человечеству, так? Такое послание, которое должно дойти до потомков не раньше, чем будет достигнут определенный уровень развития?

Ортик просиял:

– - Совсем тепло! Только не просто -- определенный уровень развития. А непосредственно перед тем, как человек постигнет тайны генной инженерии и у него возникнет соблазн уподобиться Творцу.

– - Ты ешь, а то остывает,-- сочувственно посоветовал Линь.

– - Ага, спасибо. И ты ешь. Так вот, это уже конец человеческой истории. А в конце всего кто к нам должен прийти?

– - Дед Мороз?

Ортик заржал:

– - С бородой из ваты! Так вот, это не случайное совпадение. Мы все ждем, что придет Машиах. Мессия. А на самом деле он не придет. Мы должны будем его создать. Ну, понял?

– - Конечно понял. А что тут понимать? "Мы не должны ждать милости от природы". То есть, на твоей У-хромосоме записана инструкция по созданию Мессии. Так?

Ортик кивнул. Просиял. И погрустнел. Он не знал о чем дальше говорить. Как-то разговор получился слишком конспективный, тезисный. Линь был слишком сообразительный. А может быть, ему рассказала обо всем Белла, хотя вряд ли. Можно было уже и расходиться, хотя сладкого еще не подали. И по-прежнему оставалось непонятным -- зачем его кормили таким ужином в таком месте.

Линь достал навороченный мобильник, начал что-то выводить на экран, потом махнул рукой:

– - Нет, это не вилла на Канарах. Мы пойдем другим путем,-- он раскрыл чековую книжку.-- Итак, еще раз. Формулируем твое главное желание.

Ортик максимально сконцентрировался. Только сейчас, после упоминания рава Кадури и появления чековой книжки, он понял, что происходит нечто судьбоносное. Понял, но поверить еще не мог. Но ощущение, что нужно быть крайне аккуратным и четким, в нем возникло:

– - Значит. Я хочу расшифровать. Последовательность нуклеотидов. В ДНК У-хромосомы Коэнов...

Линь слушал речь с подчеркнутым вниманием, как грузин -- грузина во время застолья. На самом деле он отключился -- все было и так ясно. Это "грузинское" выражение лица он выработал еще в студенчестве, для лекторов. Оно позволяло уплотнять время. Выклевывать скудные познания из словесной шелухи и обдумывать как повернуть в свою пользу очередной расклад.

Линь думал о Грише. Со вчерашнего дня он не мог о нем не думать. Не в связи с Беллой, хотя что в этой стране было не в связи с ней, но здесь Линя бесило другое. Снова, как в детстве, его сумели использовать. Расслабился. Не хватило быстроты реакции. Или просто не захотел доводить свои ощущения до логического конца -- жалко было того хорошего настроения. Тогда, в мастерской, Линь подавил достаточно ясное ощущение, что Гриша ведет с ним продуманную игру, где ставка делалась на его специфическую смесь пижонства и щепетильности. И почти уже решил быть великодушным, но как-то не получалось.

Денег было не жалко, Линь даже поначалу обрадовался, считая, что ощущение меценатства перехлестнет все прочие застарелые, забытые, но зачем-то пробудившиеся здесь комплексы. Но не получалось. Наоборот, чем больше он проигрывал какие-то Гришины фразы, жесты, мимику, тем больше у него возникало ощущение, что его держали за какого-то ну, не идиота, конечно, а как бы иностранца, которого нужно убедить в чем-то таком, заведомо ему непонятном, и для этого нужно прибегнуть к серии фраз, телодвижений и дешевых аргументов. То есть, к тому, что в послевкусии оставляло ощущение фальши и лжи. Линь, сам часто пользуясь в деловых переговорах чем-то подобным, тонко улавливал все эти нюансы. В случае с Гришей это было слишком уж неприятно, потому что... потому что. Линь готов был платить, чтобы показать как все нынче изменилось, но не готов был расплачиваться потому, что все они с детства к этому привыкли. И с ситуацией надо было что-то делать. Надо было оставить последний ход за собой. Линь не собирался забирать у Гриши обратно ничего из того, что пообещал дать. Кроме торжества. Этого он Грише не обещал, нет. И сейчас, вдруг, сложилось.

Ортик уже стал посматривать озабоченно, потому что даже самому глубокому восхищению или изумлению есть предел, а пауза очень уж затянулась.

Наконец, Линь уважительно кивнул:

– - Я тебя понял. Но знаешь, у меня ощущение, что ты не доформулировал свое желание. На полпути завис.

Ортик пожал плечами, недоуменно поводил взглядом вокруг, не увидел ничего нового, устремил застывший взор в бесконечность, явно шаря по внутреннему ощущению своей правоты, затем ожил и упрямо возразил:

– - Почему, я все правильно сказал.

Линь вдруг озорно улыбнулся и быстро цапнул бутылку из под носа у Ортика.

– - Я больше не буду вина,-- печально констатировал Ортик и испуганно добавил,-- там уже мало осталось, лей себе. А я водку буду. Можно?

– - Гавновопрос. Так вот. Ты бумажку с анализом хочешь или Мессию?

– - Сначала бумажку. А дальше уже вопрос техники.

– - Не знаю, не знаю,-- сказал Линь, мечтательно улыбаясь.-- Мессию, как я понимаю, в пробирке не вырастишь? Это все-таки Мессия, а не гомункулус. То есть, что нам нужно к анализу?

– - Суррогатная мать нам нужна,-- сказал Ортик.-- Ты об этом?

– - Да. Вот эту сторону вопроса освети. Ты думал на эту тему? Нам подойдет любая здоровая телка?

– - Ничего себе любая!
– - возмутился Ортик.-- Конечно, я думал. На ее поиск вообще непонятно сколько времени уйдет. Ты почему сказал "телка"? Ты на Красную Корову так намекал?

Линь улыбнулся:

– - Намекал, да. Но не на Красную Корову. Это, кстати, что еще такое?

Ортик вздохнул. Он не хотел уходить на боковые ответвления основной темы, кто знает что ждало их там, на неведомых дорожках. Можно было и поскользнуться, и оступиться. Ну да делать нечего, и он кратко объяснил, что пеплом Красной Коровы очищались священники во времена существования еврейского Храма, когда в нем приносились жертвы Всевышнему. Что Красная Корова -- это совершенное животное, абсолютно однородного красного цвета, таких сейчас нет. А без нее, даже воздвигнув Третий Храм, не очиститься, чтобы принести очистительную жертву.