И-е рус,олим

– - Нет!
– - я одновременно мотаю и головой, и руками.

– - А это не тебе,-- обижается Гриша.-- Это Лее -- хавере и модели -- на первый зуб, авансом.

– - Только попробуй не взять,-- возмущается Кинолог.-- Это ведь не просто так, это символ! Гриша вырвал...гы, зуб, который на тебя имел и сложил к ногам будущей матери, да, Гришаня?

Мне вдруг приходит в голову, что если я, как бы неловко, поверну окаменевшую свою руку, то этот сфинкс ведь может случайно выпасть и расколоться. И ладонь моя раскрывается, сфинкс медленно сползает... Кинолог хватает его в последний момент, даже не замечает, что спас статуэтку и начинает жадно разглядывать. Потом с апломбом заявляет:

– - Это, бля буду, золотой зуб! Я угадал, Гришаня, да?

Гриша ухмыляется:

– - Не угадал. Даже не знаю во сколько раз эта штука дороже своей копии. Золотой копии, то есть. По банальным подсчетам -- третье тысячелетие до того как. А может, и четвертое. А может, и хрен его знает какое. Это глубокое потрясение.

– - Я потрясен, аха,-- лыбится Кинолог.-- Глубоко! Пробрасываешься столетиями, как новый русский стобаксовыми купюрами.

– - Да, для специалистов, конечно, потрясение. А для всех -- культурное удивление. Культурные мурашки. И вообще, в Иерусалиме сто лет -- не деньги.

Почему он мне это подарил? А может быть, сфинкс вообще взялся откуда-то издалека и ничуть не имеет ни к чему здесь отношения? А я просто пьян?

– - Ну,-- требует Кинолог,-- мы с Давидом хотим знать... биографию твоего подарка! Где взял?

– - Нашел,-- разводит руками Гриша.-- Гулял в нужном месте в нужное время... смотрю -- валяется... Давид, ты в порядке?

Кинолог треплет меня по плечу:

– - От счастья не умирают. Ты поплачь, гы,-- советует он и снова тянется своим стаканом к сфинксову боку.

Гриша отводит его руку:

– - Тоже мне, нашел собутыльника... Да он старше всего еврейского народа. Ты для него так, тьфу.

– - Отвали,-- возмущается Кинолог,-- я чувствую, что должен с ним выпить!
– - он вдруг ставит стакан и начинает истерически хохотать, делая нам какие-то тайные знаки и пытается что-то объяснить,-- Я понял... почему... да, выпить... с ним...-- постепенно он успокаивается, но молчит.

Мы смотрим вопросительно. Я даже сумел ожить и поставить сфинкса на стол. Но Кинолог молчит и лишь поглядывает виновато. Наконец, произносит:

– - Может, не надо?

Но мы ждем объяснений. Он вздыхает:

– - Да посмотрите же... Он мне Линя напомнил. На презентации в Геенне. Ну, вспомнили? Пенопластовый сфинкс с его головой, ну?

Да.

– - Так это, блин... вот нас и четверо. А я думаю -- че это мне так охота с ним чокнуться? А оно -- вот оно что...

Гриша молча берет статуэтку, всматривается в морду, кивает. А я быстро, пока сфинкс у него в руках, говорю:

– - Тогда будет правильно подарить его Белле.

Гриша и Кинолог смотрят на меня, как на придурка.

– - Вместо вибратора?
– - уточняет Кинолог.

– - Она беременна, вы знаете?
– - жалко бормочу я.-- И как раз от Линя.

– - Знаем, знаем,-- успокаивает меня Кинолог,-- Линь, сука, да будет благословенна его память, добился-таки своего, гы. А че, молодец! Не удивлюсь, если он и помер нарочно.

– - Все вообще происходит нарочно,-- говорит Гриша.-- Правда, Давид?

Правда. Он прав. Ничего не происходит просто так. Хотя вряд ли Гриша это имел в виду. Я киваю. И осознаю, что мы не могли случайно оказаться вчетвером в мастерской человека, с которым не общались несколько месяцев... ну пусть втроем с плюсом. Какой это, к черту, намек. Это уже крик!

А Кинологу наплевать, он все о своем:

– - Точняк, Гришаня! А что если, я вот только что подумал, гы, Линь нарочно и завернул прощальную подляну. Мало ли чья сперма могла быть в этой пробирке, гы.

Грише это тоже кажется ужасно смешным.

– - Так где ты его нашел, говоришь?
– - повторяю я со всей небрежностью, на какую способен. Голос мой звучит фальшиво, напряженно и почему-то заискивающе. Но мы же пьяны, поэтому ничего страшного.

– - В куче мусора,-- неохотно отвечает Гриша. Он, конечно, врет.

– - Брехло!
– - говорит Кинолог.

– - Да нет, не совсем. Правда нашел. В большой куче очень специального мусора.

– - И где же эта куча?

– - Да здесь, в Иерусалиме.

– - Йо-хо-хо!
– - вскакивает Кинолог.-- Вперед на кучу! На могучую кучку! Гришаня, веди нас!

Я встаю, забыв сфинкса на столе. Гриша несколько минут сидит один, затем неохотно поднимается.

Кинолог суетится -- хватает со стола бутылку, заставляет меня забрать сфинкса. Камень оттягивает карман -- теперь о нем даже не забудешь. Я вдруг представил, что это ключ, который нужно вложить в специальный паз на какой-то тайной плите. Она откроется, и... и это уже полный Буратино. Впрочем, если Гриша действительно покажет место, где нашел сфинкса, я постараюсь сконцентрироваться. Может быть, мне удастся обнаружить там что-то интересное, например, какой-нибудь след...

Мы втроем катим велосипед по притихшему Городу. То есть, мы втроем опираемся на один виляющий по Яффской дороге велосипед. Это неудобно, но иначе не получалось -- все-таки мы здорово набрались. Мне хуже всех, потому что Гриша с Кинологом схватились за руль, а я держусь за седло. Зато нам удобно разговаривать и мы, не стесняясь, громко говорим о дружбе. Говорим дружно, хором. Но я иногда замолкаю и, прислушиваясь, понимаю, что говорим мы совсем разное.

– - Э, други...-- говорит Кинолог, обнаружив себя на Сионской площади,-а куда мы... катимся? Гришаня? В Старый Город? К Белке, да?

– - Там увидим... Не это сейчас главное. Главное сейчас с кем, а не куда. Не секс.

– - Я понял -- друзья -- это те, с кем ты играешь! Мысль! От песочницы до реальной войнушки. Универсальное определение. А с суками мы не играем!

– - Сейчас важно попасть к Белке. Она ведь тоже... хотя и не совсем. Вот если бы она была мужиком, тогда бы она была лучше всех нас! Да, лучше! Потому что каждый... Каждый! По-своему выпендривается. А она же ни с кем из нас не конкурирует... Понимаете? Это важно! Она умеет восхищаться своими друзьями. Нами, то есть... Хотя...

– - Аха... Так вот... друзья мои... друзья -- это как обшивка космического корабля... бля. Тоже защищает от космического холода... сегодня даже и голода, гы... и главное, знаете от чего?.. От беспощадной геометрии пространства-времени...

– - Человек без друзей, это театр без зрителей. Все зря. Все в темноту.

– - А потеря друга... как попадание метеорита.

– - Кинолог!

– - Я!

– - Ты просто поэт. Без дураков, правда. Жаль даже, что в рифму не сможешь.

– - Ты, Гришаня -- примитив. Стихи в рифму -- это, на доступном тебе языке, фотографически похожие портреты, понял?