И-е рус,олим

Через несколько секунд я выглянул, чтобы не только слышать, но и видеть. Не мог же я упустить такое зрелище. Не каждый день вертикалы вопят из-за дорогого кота. Мать моя кошка, как же неуклюже и медленно они разогревались. Самки у них тоже невоспитанные -- нет, чтобы молча наблюдать и оценивать. Визжала так, словно победитель уже прикусил ей загривок :Ж)

Давид

Мне слишком нравилось представлять, как я явлюсь к (C) с Котом, чтобы теперь, утратив его, прийти к ним с пустыми руками для пустых разговоров. Но время пустых разговоров истекло, возможно вместе с маслом из мотора моей машины. Надо было проверить уровень масла, но я обещал Лее этого без нее не делать. Поэтому я не стал даже приближаться к машине.

Я ушел в лес. А куда еще я мог пойти в порванной майке. Лес стоял сухой, ломкий, в последней предосенней стадии выживания. Казалось, какое-то нервное нетерпение было распределено по хрустким сухим стеблям, ветвям и стволам. Ранний дождь бывает уже в Суккот, а уж после можно ждать его все более и более требовательно и даже подавать голос, как голодный кот у холодильника -- можно молится о дожде. Запрещение молитвы о дожде, смена ее на просьбу о росе, сразу после Песаха и до осени, мне всегда нравилось. Потому что нельзя поощрять человека просить маловероятное. Ведь человек с легкостью подсаживается на надежду. И превращается в игрока. А игрок больше полагается на провидение, чем на себя. В результате игрок обречен ощутить себя обманутым всяким богом, в которого он поверит. Такая вера изначально несет в себе семя самоуничтожения, обиды и мести. Впрочем, не нарушать такие запреты тоже нельзя, вредно. Иногда каждому приходится просить о чем-то маловероятном или даже несбыточном. Но это должно происходить как-то индивидуально, стыдливо, интимно.

В Иерусалимском лесу попадалось слишком много действующих мангалов. Нефтяная вонь растопки, запах костра и аромат жареного мяса блуждали по лесу, накатывались волнами, вызывая то тошноту, то аппетит, то желание примкнуть, переходящее в желание отдалиться. Люди к концу пикника похожи на сытых котов. На мангале дожаривается пара палочек, а все вокруг сонно хлопают глазами.

Конечно же, я шел в Грот. Я спешил уловить то изменение в действительности, или в чем-то другом, которое произойдет по моей вине, из-за утраты Кота. Я шел и поневоле усмехался, сознавая, что раньше, до Обета, я все равно, рано или поздно, отправился бы к Гроту, но слово "может быть" было бы определяющим в моих рассуждениях. Я оказался абсолютно не готов к появлению какой-то новой стороны в отношениях Кота с людьми. Или не с людьми? Кто тот Хозяин, именем которого у меня пытались забрать Аллергена? И удалось ли ему это? Наверное, все-таки, это не было моим полным поражением. Кот в итоге получил свободу выбора (не факт, что это хорошо), ушел куда сам пожелал. Значит, Кот не достался никому, и этот раунд с каким-то Хозяином я сыграл вничью.

В Гроте на этот раз никого не было. Меня это даже обрадовало, потому что, упустив Кота, ничего хорошего я от встреч в Гроте не ждал. Кто меня мог ждать здесь сегодня? Судья? Прокурор? Следователь? Палач? Впрочем, как бы мне самому не оказаться для себя и первым, и вторым, и третьим, и четвертым.

Я сел у дальней стенки Грота, она была проплетена корнями, и казалось, что камень скалы пророс древесными венами. Он был словно бы утеплен деревом, оживлен им. А дерево получало от скалы незыблемость и бессмертие. Сидеть, прислонившись спиной к этой чуть пружинящей поверхности, между органикой и неорганикой, было приятно если об этом не думать и жутко, если об этом задумываться. Но я пришел сюда задумываться о другом.

Хозяин. О котором я ничего не знаю. Нет, знаю. И не так уж мало. "Короля играет свита". Хозяина играют слуги. Слуги и намерения. Итак, первый слуга -- типичный здоровый туповатый и хамоватый лакей. Лакей на квиюте. Такой слуга может быть у кого угодно. Неинформативен. С ним была женщина, а раз слуга был при исполнении, то значит она -- служанка. Они четко шли на перехват, а значит ждали моего появления. С Котом. Если бы улица была не перекрыта, меня не так просто было бы перехватить. Я не Кинолог, чтобы парковаться на первом же свободном месте, так далеко, как он вчера. Я бываю у (C) часто и ставлю свою "канарейку" близко от входа, иногда даже запирая машину (C). Неужели Хозяин специально перекрыл улицу? Из-за меня!? Нет, конечно, из-за Кота. Или это просто совпадение? Слишком много в последнее время совпадений, чтобы в них верить. Верить в совпадения -- значит презирать собственные аналитические способности.

Итак, Хозяину стало известно, что утром я отправлюсь к (C) с Котом. Откуда ему могло быть это известно? Если он не какая-нибудь всепроникающая сущность, то только от Белки или от Кинолога. Кинолог отпадает. Если бы он был его слугой, то не повез бы меня ночью к Белке, раз Хозяину так важно, чтобы я не вернул Кота (C). А Белка, наоборот, пыталась мне помешать, не хотела отдавать Кота, отговаривала, обещала, что сама все уладит с (C). Значит -- Белка! Кто бы мог подумать. Хотя... подумать, как раз, можно было. Эта смена имени. Рахель. Эти игры с именами опасны и плохо предсказуемы. Беременность. Старый Город. Искусственная беременность. Кем? От кого? От чего? От Линя ли? Так вот почему она всю ночь гонялась в Сети за Котом! А утром она расколола меня сонного и похмельного, и я наговорил ей кучу всего из того, что не рассказываю никому. Это уже не ничья. Это -- чистый проигрыш.

А как она закричала, когда я предположил, что появление у нее Аллергена как-то связано с ребенком. Ясно, что попал в болевую точку. Неужели не Линь, а Хозяин?

Белка -- это очень информативно. Она никогда не служила никому, что ей очень порой мешало, из-за чего она многое недозавершила и часто жаловалась на эту свою неспособность, считая ее недостатком, но и любя ее в себе. Было удивительно, что она согласилась принадлежать мертвому Линю. Значит, не Линю. Не Линю... Какими же качествами, а вернее даже свойствами должен обладать тот, кому она согласилась бы служить? Трудно, почти невозможно представить. Проще представить, что сама Белка и есть Хозяин. Если бы я ее не знал так долго и так хорошо, я бы наверное так и решил. Но она не может быть ни Хозяином, ни Хозяйкой, потому что она не может быть лидером и вершить чужие судьбы. Но она умеет восхищаться. А это уже близко к служению. Обычно она просто не успевала переходить от восхищения к служению, потому что восхищение было слишком кратковременным. Что же могло вызвать у нее длительное восхищение? До сих пор, вроде, ничего не могло. Значит, ее служение вот-вот прервется. И тогда она мне сама все расскажет... Если... если только ее служение как-то не связано с надеждой на воплощение мечты.

Мне было неприятно следовать за логикой своих рассуждений. Эмоции мои всегда немного отстают от моей же логики, что дает чистоту анализа, но приводит к душевному неравновесию. Теперь предстояло осмыслить связь Белкиной мечты с Белкиной беременностью. И я, в общем-то, уже начал догадываться, но как раз тогда в Грот стал спускаться кто-то, завернутый в плащ. В бордовый плащ. Или в бордовое покрывало.

Я вскочил и ударился головой о корень. Но не сильно ударился. Как раз, чтобы прийти в себя и сконцентрироваться на влезшем. Он стоял под входом в Грот, как под софитом и рассеяно вытирал полой лысину, потно блестевшую в направленном свете. Меня он заметил сразу, потому что все время косился в мою сторону и ухмылялся. Конечно, он был тут не в первый раз.

– - Благословен входящий,-- торжественно приветствовал я его. Зачем-то.

– - Ты бы еще сказал "благословен вползающий",-- усмехнулся он.-- Кто ты?

– - Давид.

– - Страж?

– - Да. Хоть и не знаю, что ты имеешь в виду.

– - Пока еще я не имею в виду ничего такого, что ты не знаешь.

– - Кто ты?

– - Елисей.

– - Пророк?
– - я сделал вид, что шучу.

– - Пророк.

А он не шутил. И я обрадовался, потому что порока Елисея мне было о чем спросить. Каждый, дочитавший ТАНАХ до конца, нашел бы о чем спросить Елисея. Скорее всего о том, почему лишь за то, что дети смеялись над его плешью, проклял он насмешников именем Всевышнего, и были пожраны сорок два ребенка двумя медведицами, вышедшими из леса. Как раз с этой историей мне было все более-менее ясно. Рассердившийся пророк может проклинать лишь именем Всевышнего, а над последствиями своего проклятия не властен, поскольку этим как бы передает наказание в иные руки. Но история с дамасским царем Ададом давно внушала мне большие сомнения. Ведь когда пришел к еврейскому пророку Елисею слуга заболевшего Адада, Азаил, чтобы спросить об исходе болезни, то Елисей посоветовал не сообщать царю ничего дурного. И далее зачем-то сообщил, что Ададу придется умереть. И верный слуга опечалился. А пророк плакал. И причиной скорби своей назвал предвидимые им беды израильского народа, источником которых будет Азаил, когда станет царем. Пророк подробно рассказал Азаилу какие злодейства предначертано ему совершить: убить лучших израильтян, разрушить города, разбить о скалы младенцев и разрубить беременных. Зачем? Зачем он все это сказал Азаилу? И чья, все-таки, вина в том, что назавтра Азаил удушил Адада? Азаила это вина? Или не сумевшего промолчать пророка? Пребывающего в очарованном состоянии господнего рупора, застывшего в своей пророческой гордыне. И не желающего ради исполнения предназначения хотя бы попытаться от него уклониться?

Нельзя оскорблять предназначение слепым повиновением ему. Раньше было можно, а теперь нельзя. Потому что время теперь иное, время стало другим и требует активного вмешательства в будущее. И это самое главное изменение. Это как растерявшийся человек, который ждет, что ему помогут. Это как постаревший отец. А мы, выросшие дети, по-прежнему смотрим на него и ждем указаний. А это ни к чему хорошему не приведет. Жаль, что я рано остался без родителей, мне так и не почувствовать как это -- возвращать долги принятых за меня решений. Не факт, что я никогда не испытал бы злорадство от ощущения перевернувшейся власти.

– - Скажи, Елисей...

– - Не могу.

Я действительно хотел спросить у него -- не может ли он предсказать мне будущее, хотя бы самое ближайшее. Хотя бы касающееся только меня. А вернее -- моего врага. С кем мне, Стражу, предстоит бороться? Но, может быть, он имел в виду не совсем это. И я решил уточнить:

– - А кто...

– - Сам.

– - ... мой враг?

– - Знаешь.

И смеялся при этом пророк как-то гаденько и гадливо одновременно. Он был так однозначно упоен единоличным владением знанием. Наверное, так же хихикал он, когда приходил к нему за предсказанием Азаил с богатыми дарами. И взорвался, распираемый своим знанием. И запрограммировал Азаила на тот вариант, который даже в представлении был чудовищен. Сам он это, конечно, не понимал, ослепленный близостью к документам с грифом "совершенно секретно". А смеялся так, словно понимал... Неужели даже теперь раскаяние не коснулось его, или хотя бы сомнение.