И грянул гром… (Том 4-й дополнительный)

Безумие!

Но для Эммы и Скотта это не было безумием. Они мыслили по-другому. Они пользовались логикой X. Эти пометки, которые Эмма сделала на странице, — она перевела слова Кэрролла в символы, понятные ей и Скотту.

Произвольный фактор для детей перестал быть произвольным. Они выполнили условия уравнения времени-пространства. «И гуко свитали оводи…»

Парадин издал какой-то странный гортанный звук. Взглянул на нелепое сооружение на ковре. Если бы он мог последовать туда, куда оно ведет, вслед за детьми… Но он не мог. Для него оно было бессмысленным. Он не мог справиться с произвольным фактором. Он был приспособлен к Эвклидовой системе. Он не сможет этого сделать, даже если сойдет с ума… Это будет совсем не то безумие.

Его мозг как бы перестал работать. Но это оцепенение, этот ужас через минуту пройдут… Парадин скомкал в пальцах бумажку.

— Эмма, Скотти, — слабым, упавшим голосом сказал он, как бы не ожидая ответа.

Солнечные лучи лились в открытые окна, отсвечивая в золотистом мишкином меху. Внизу опять зазвенел телефон.

АЛЬФРЕД Э. ВАН ФОГТ

Альфред Э. ван Фогт родился в 1912 году в семье голландского происхождения. Рос впечатлительным, фантазирующим ребенком, любил сказки. В кризисный 1929 год отец потерял работу, и мечту о колледже пришлось оставить. Альфред работал на ферме, водителем грузовика, клерком в конторе, а в перерывах пробовал писать. Первые произведения А. ван Фогта относились к жанру «исповеди молодого человека», «рассказам о любви» и т. п.

Рассказ Джона Кэмпбелла «Кто ты?» вдохновил двадцатишестилетнего автора на первые опыты в научно-фантастическом жанре. В июльском номере журнала «Поразительная научная фантастика» за 1939 год был опубликован его рассказ «Черный разрушитель», который сразу же завоевал первое место при опросе читателей. По сюжету космический корабль землян прибывает на чужую планету и сталкивается с могучим и разумным существом, похожим на кота, который способен изменять вибрационные свойства металла и благодаря этому проходить сквозь стальные стены.

Оригинален и стал вехой в развитии научной фантастики рассказ «Слэн» (1940 г.) — о мутантной расе слэнов-суперменов, людей с двумя сердцами, обладающих способностью читать мысли, но преследуемых нормальными людьми. Рассказ ведется от лица христоподобного девятилетнего «слэна» Джомми Кросса, родителей которого убили, а сам он борется за спасение. «Слэн» написан с глубоким психологизмом и драматизмом и насыщен научными предвидениями, в том числе об использовании атомной энергии.

В 1941 году появился рассказ «Заколдованный круг» («Качели») о человеке, который на машине времени отправился в эпоху, предшествующую сотворению вселенной, и по пути собрал так много энергии, что ее высвобождение при прибытии машины в момент назначения привело к «большому взрыву», породившему вселенную. В этом рассказе впервые упоминается Оружейная Лавка, ставшая стержнем ряда последующих произведений писателя.

А. ван Фогт не чужд мистическому, и мир будущего он видит отнюдь не либеральной идиллией. Он не раз проявлял восприимчивость к тем концепциям, которые допускали возможность коренной метаморфозы реальности. С энтузиазмом стал пропагандистом идей о неаристотелевских системах логики и общей семантике, затем — концепции об умственной сущности зрения и, наконец, увлекся пресловутой «сайентологией».

Более десяти лет писатель всю свою энергию посвящал популяризации этих псевдонаук и переделке своих ранних произведений в их духе.

Увлечения А. ван Фогта и разделяемые им идеи неотделимы от его творчества. Вера в «богоподобность», в ту искру всемогущества человека, которую можно раздуть в космическое пламя, если искать и лелеять ее, проходит красной нитью и через его рассказ «Вечный эрзац».

ВЕЧНЫЙ ЭРЗАЦ

Грейсон снял наручники с запястий и лодыжек молодого человека.

— Харт! — позвал он хрипло.

Тот не шевельнулся. Грейсон помедлил, а потом в сердцах пнул его ногой.

— Послушай, Харт, черт бы тебя побрал! Я тебя освобождаю — на тот случай, если вдруг не вернусь.

Харт не открыл глаз, не выказал никаких признаков того, что почувствовал удар. Он лежал совершенно неподвижно, но тело было мягким, неокостеневшим — он был жив. Лицо отсвечивало мертвенной бледностью, черные волосы слиплись от испарины.

Грейсон снова заговорил:

— Харт, я пойду искать Молкинса. Он собирался вернуться через сутки, а прошло уже четверо.

Ответа не последовало, и Грейсон повернулся было, чтобы уйти, но опять помедлил и сказал:

— Харт, если я не вернусь, ты должен понять, где мы находимся. Мы на новой планете, ясно? Нам никогда не доводилось бывать здесь раньше. Наш корабль потерпел аварию, и мы трое спустились на спасательном аппарате. Нам необходимо горючее. За ним пошел Молкинс, а я теперь иду на его розыски.

Фигура, лежащая на койке, оставалась неподвижной. Грейсон медленно, будто преодолевая внутреннее сопротивление, направился к двери, вышел и двинулся ж видневшимся вдали холмам. Он ни на что не надеялся.

Три человека очутились на неведомой, лишь богу известной планете, и один из этих троих был тяжко болен: им овладело буйное помешательство.

Грейсон шел, изредка с удивлением поглядывая по сторонам. Пейзаж был очень похож на земной: деревья, кусты, трава, вдали — горы в голубоватой дымке. Это было тем более странно, что Грейсон отчетливо помнил: когда они сели на эту планету, ему показалось, что она безжизненна, бесплодна, безатмосферна.

А теперь легкий ветерок касался его лица. В воздухе чувствовался запах цветов. Он увидел птиц, порхающих среди деревьев, и раз даже послышались звуки, удивительно напоминавшие пение жаворонка.

Он шел весь день. Следов Молкинса нигде не было. Не попалось на пути ни одного жилища — признака цивилизованной жизни.

Начало смеркаться. Вдруг Грейсон услышал как женский голос зовет его по имени.

Вздрогнув, он обернулся. Перед ним стояла мать. Она выглядела гораздо моложе, чем он помнил ее в гробу, когда она умерла восемь лет назад. Мать подошла и строго сказала:

— Билли, обуй галоши.

Грейсон посмотрел на мать, но не выдержал, отвел глаза. Не веря в истинность происходящего, он подошел к ней и дотронулся до нее. Мать взяла его за руку — пальцы были живые, теплые.

— Поди скажи отцу, обед готов, — сказала она.

Грейсон высвободил руку, отступил и огляделся вокруг. Они с матерью стояли на пустынной, покрытой травой равнине. Вдалеке блестела серебристая полоска реки.

Он повернулся к матери спиной и зашагал прочь. Сумерки сгущались, Когда он оглянулся, на том месте уже никого не было. Зато рядом с ним шагал мальчик. Сначала Грейсон как-то не заметил его, но теперь он украдкой бросил взгляд на своего спутника.

Это был он сам в возрасте пятнадцати лет.