И имя ей...

– Да. Что первым?

Баронесса окинула его задумчивым взглядом.

– Боюсь, что после проверки твоих навыков владения мечом нам может и не выпасть возможность послушать великого барда. Так что сначала музыка. А там, глядишь, я может и порадуюсь, что тебя зашибут, - девушка улыбнулась, но Виль на шутку обиделся.

– Ну, во-первых, не зашибут, а во-вторых, наоборот - как бы жалеть не пришлось, - недовольным голосом буркнул он и принялся доставать из чехла виуэлу.

Через несколько секунд молчания Виля оглушил низкий хриплый смех баронессы. Смеялась она от души, ничуть не стесняясь, запрокинув голову назад. А бард в очередной раз подивился, откуда у девушки такой сорванный голос.

Марта же переводила растерянный взгляд с покрасневшего от сдерживаемой злости барда на заливающуюся смехом баронессу.

– Марта, позови Хенрика, - Гри наконец справилась со своим смехом, но губы всё еще разъезжались в непроизвольной улыбке, - пусть он тоже послушает.

Служанка, как показалось Вилю, неодобрительно качнула головой и вышла из библиотеки.

– Пожалуй, я действительно буду жалеть, - и на вопросительно поднятые брови пояснила, - такой наглости ещё поискать.

Баронесса отошла к окну, а Виль, отчего-то злящийся на её к нему отношение, принялся настраивать инструмент. Но, подкручивая колки, нет-нет да и прилипал взглядом к фигурке у окна. Именно в этот момент бард понял, почему женщины не носят мужские костюмы. Слишком это ... возбуждающе. И еще эта современная мода - штаны в облипку, короткая приталенная курточка... Если на многих аристократов в таком виде бард не мог смотреть без улыбки, то сейчас ему улыбаться не хотелось. Совсем. А то, что хотелось...Виль покрепче прижал к себе инструмент.

– Да, Марта, я понимаю, что присутствие барда в нашем замке - это большое испытание для твоего душевного равновесия, но постарайся держать себя в руках, - донеслось из-за приоткрытой двери. В ответ послышался неразборчивый женский голос.

– Ну да, ну да, - дверь распахнулась. В проеме появился седовласый мужчина неопределенного возраста - где-то между сорока и шестьюдесятью, просто, по-военному одетый.

– Ну и где ваша птичка лесная?
– за спиной мужчины показалось раскрасневшееся лицо толстушки. Баронесса всё так же не поворачивалась, плечи еще подрагивали, и Виль был уверен - не от плача.

– Значит, это ты?
– седовласый навис над бардом. Виль подскочил и чуть склонил голову в приветствии:

– Вильлорель Ришьи, - Виль старался не показать своего смятения, но происходящее в замке его ставило в тупик своей необычностью. Что еще ожидать от обитателей замка? Графа, драящего конюшню, или конюха на великосветском приеме?

– Хенрик, - мужчина протянул барду мускулистую мозолистую ладонь.
– Гри, девочка, неужели ты не могла насладиться песенками в одиночестве? Или позвала бы Хью с Декстером. Они бы оценили. А я ж в этом ничего не понимаю.

Баронесса, наконец, обернулась, тщетно пытаясь придать лицу серьезное выражение. У Виля создалось впечатление, что вид веселящейся Гризельды удивил седовласого. Заломив правую бровь, Хенрик перевел взгляд с баронессы на барда и обратно и чему-то ухмыльнулся.

– Эти зануды опять заведут песенку про тоны-обертоны и прочую чушь. И мне опять захочется их повесить. Просто посиди со мною рядом, - и девушка нежно ему улыбнулась.

Виль в меру своей испорченности тут же подумал, что баронесса с Хенриком любовники, за что немедленно дал себе мысленную оплеуху. Здесь нельзя было судить по обычным меркам привыкших к узаконенному разврату дворян - делай, что хочешь и с кем хочешь, лишь бы не узнало слишком много народу. Это был другой мир, Виль уже начал это ощущать. А еще он начинал понимать, что именно так - правильно. Он еще не мог облечь свои ощущения в слова, но уже хотел здесь остаться.

Бард не стал дожидаться, когда слушатели расположатся на своих местах и приготовятся внимать с насмешливой улыбкой. О, в наличии ее на губах баронессы он не сомневался. Виль коснулся струн и запел то, что ему сейчас почему-то захотелось.

Не сольются никогда зимы долгие и лета:

у них разные привычки и совсем несхожий вид.

Не случайны на земле две дороги - та и эта,

та натруживает ноги, эта душу бередит.

Эта женщина в окне в платье розового цвета

утверждает, что в разлуке невозможно жить без слез,

потому что перед ней две дороги - та и эта,

та прекрасна, но напрасна, эта, видимо, всерьез.

Хоть разбейся, хоть умри - не найти верней ответа,

и куда бы наши страсти нас с тобой не завели,

неизменно впереди две дороги - та и эта,

без которых невозможно, как без неба и земли.

Когда Виль замолчал, в теплом воздухе библиотеки повисла тишина. Он поднял глаза от струн. Баронесса с расширившимися глазами так и застыла у окна, седовласый замер у стула, так и не присев. Марта тоже застыла, поднеся руку ко рту. Без ложной скромности - Виль привык к вниманию публики и к тому, что его песни частенько слышно как в стенах таверн, так и на улицах, но такую реакцию оцепенения наблюдал первый раз. Если бы посреди комнаты ударила молния или бы появился призрак Вильгельма Пятого, Кровавого, наводившего ужас еще при жизни, обитатели замка скорее всего и то бы проявили больше живости. Да и песенка была простой, без вокальных изысков. Виль себе сейчас не мог объяснить, почему выбрал именно её. Неужели так не понравилось? На восхищение это мало похоже.

– Легко исполнять не свое, - по губам баронессы скользнула презрительная улыбка.
– Нам бы хотелось услышать твое сочинение.

Виль привык к высокомерию аристократов - по-другому на обычного воина и музыканта они просто не смотрели. Это младшего сына младшего сына обнищавшего дворянина уже не трогало. Но сейчас отношение баронессы его задело. Да чего уж там, Виль обиделся, особенно понимая, что распространяется это только на него.

– Я не зарабатываю деньги музыкой и не пою на заказ. Я - воин. И выступаю лишь тогда, когда хочу. Поэтому всегда исполняю только свои сочинения.

Сзади громким шепотом произнесли слово, которое скорее услышишь в кабаке, чем в покоях великосветской дамы. Если учесть, что за спиной барда была только Марта, Виль предположил, что ему послышалось. Ну не стала бы служанка, какие бы свободные отношения ни были в замке, так выражаться в присутствии баронессы. К тому же, судя по реакции последней, Гризельда ничего такого не слышала. Так что точно - послышалось, так же как и явный восторг, прозвучавший во фразе.

До банального "а чем докажешь?" баронесса опускаться не стала. Только очень внимательно и уже без улыбки посмотрела и, кивнув чему-то головой, направилась к выходу. Седовласый тоже оглядел Виля внимательным и цепким взглядом, проводил глазами девушку и весело ухмыльнулся: