Тринадцать лет! Мы так недавноЕго приветили, любя.В тринадцать лет он своенравноИ дерзко показал себя.Вновь наступает день рожденья…Мальчишка злой! На этот разНи празднества, ни поздравленьяНе требуй и не жди от нас.И если раньше землю смелиОгнем сражений зажигать –Тебе ли, Юному, тебе лиОтцам и дедам подражать?Они – не ты. Ты больше знаешь.Тебе иное суждено.Но в старые мехи вливаешьТы
наше новое вино!Ты плачешь, каешься? Ну что же!Мир говорит тебе: «Я жду».Сойди с кровавых бездорожийХоть на пятнадцатом году!1914
Веселье
Блевотина войны – октябрьское веселье!От этого зловонного винаКак было омерзительно твое похмелье,О бедная, о грешная страна!Какому дьяволу, какому псу в угоду,Каким кошмарным обуянный сном,Народ, безумствуя, убил свою свободу,И даже не убил – засек кнутом?Смеются дьяволы и псы над рабьей свалкой.Смеются пушки, разевая рты…И скоро в старый хлев ты будешь загнан палкой,Народ, не уважающий святынь.29 октября 1917
Сейчас
Как скользки улицы отвратные,Какая стыдь!Как в эти дни невероятныеПозорно – жить!Лежим, заплеваны и связаныПо всем углам.Плевки матросские размазаныУ нас по лбам.Столпы, радетели, водителиДавно в бегах.И только вьются согласителиВ своих Це-ках.Мы стали псами подзаборными,Не уползти!Уж разобрал руками чернымиВикжель – пути…9 ноября 1917
Как он
Георгию Адамовичу
Преодолеть без утешенья,Все пережить и все принять.И в сердце даже на забвеньеНадежды тайной не питать, –Но быть, как этот купол синий,Как он, высокий и простой,Склоняться любящей пустынейНад нераскаянной землей.
«Дитя, потерянное всеми…»
А. Блоку
Дитя, потерянное всеми…Все это было, кажется в последний,В последний вечер, в вешний час…И плакала безумная в передней,О чем-то умоляя нас.Потом сидели мы под лампой блеклой,Что золотила тонкий дым,А поздние распахнутые стеклаОтсвечивали голубым.Ты, выйдя, задержался у решетки,Я говорил с тобою из окна.И ветви юные чертились четкоНа небе – зеленей вина.Прямая улица была пустынна,И ты ушел – в нее, туда…Я не прощу. Душа твоя невинна.Я не прощу ей – никогда.Апрель 1918, Санкт-Петербург
Осенью
(сгон
на революцию)
На баррикады! На баррикады!Сгоняй из дальних, из ближних мест…Замкни облавкой, сгруди, как стадо,Кто удирает – тому арест.Строжайший отдан приказ народу,Такой, чтоб пикнуть никто не смел.Все за лопаты! Все за свободу!А кто упрется – тому расстрел.И все: старуха, дитя, рабочий –Чтоб пели Интер-национал.Чтоб пели, роя, а кто не хочетИ роет молча – того в канал!Нет революции краснее нашей:На фронт – иль к стенке, одно из двух.…Поддай им сзаду! Клади им взашей,Вгоняй поленом мятежный дух!На баррикады! На баррикады!Вперед за «Правду», за вольный труд!Колом, веревкой, в штыки, в приклады…Не понимают? Небось, поймут!25 октября 1919, Санкт-Петербург
Федор Сологуб
Федор Сологуб, настоящее имя Федор Кузьмич Тетерников (1863–1927) – русский поэт и писатель, переводчик, критик, публицист, драматург.
Он дебютировал в 1890-е годы в журнале «Северный вестник», печатавшем его стихи, рассказы, рецензии и роман. На рубеже веков в его творчестве произошел перелом – от декадентства к символизму. Литературный кружок, собиравшийся в квартире Сологуба на Васильевском острове, становится центром литературной жизни Петербурга, привлекая ведущих писателей и поэтов.
Сологуб разрабатывал собственный жанр «сказочек» – коротких, с затейливым сюжетом политизированных историй для взрослых, часто в форме стихотворений в прозе. Широкую известность принес ему роман «Мелкий бес», выдержавший 10 прижизненных изданий.
Своеобразное творчество Сологуба отличалось слиянием разных планов бытия – грубо материального, низкого, нередко с эротическим оттенком, и символического, одухотворенного. Как отмечала Зинаида Гиппиус, он был «всегда немножко волшебник и колдун. Ведь и в романах у него, и в рассказах, и в стихах – одна черта отличающая: тесное сплетение реального, обыденного с волшебным».
Федор Сологуб
Наряду с исключительным богатством ритмов (Андрей Белый считал, что «подлинным ритмическим дыханием» обладают только Блок и Сологуб), для его поэзии была характерна очарованность смертью. «И только в стихах своих был он прежним, одиноким, усталым, боялся жизни, «бабищи румяной и дебелой», и любил ту, чье имя писал с большой буквы, – Смерть», – вспоминала Тэффи.
После революции Сологуб пытался эмигрировать, но из-за постоянных отказов в визе и бюрократической волокиты его жена, Анастасия Чеботаревская, покончила с собой. Сологуб с головой окунулся в работу, однако его новые произведения больше не печатались. Тем не менее он вошел в Петроградское правление Всероссийского союза писателей, в 1924 году возглавил его, хотя советскую власть категорически не принимал и даже сочинял антисоветские басни. Умер в декабре 1927 года в возрасте 64 лет.
«Безочарованность и скуку…»
Безочарованность и скукуДавно взрастив в моей душе,Мне жизнь приносит злую мукуВ своем заржавленном ковше.7 июня 1891
«На серой куче сора…»
На серой куче сора,У пыльного забора,На улице глухойЦветет в исходе мая,Красою не прельщая,Угрюмый зверобой.В скитаниях ненужных,В страданиях недужных,На скудной почве зол,Вне светлых впечатленийБезрадостный мой генийТомительно расцвел.26 мая 1895 года