И не люби меня

Даша поставила поднос на комод, закрыла дверь, и лишь потом посмотрела на меня.

– Я выгляжу смешным в этой одежде, да? – сказал я.

Даша должна была ответить, что я могу ее снять, если мне так не нравится. Это было бы в ее духе. Но вместо этого она осмотрела меня со всей серьезностью. А потом качнула головой и, чуть нахмурившись, сказала:

– Ты никогда не выглядишь смешным.

Затем она склонилась, чтобы налить чай. Она все еще была в купальнике. Жаловалась на холод, а сама так и не переоделась. Хитрила? Разумеется.

Интереснее другое: хитрила ли она в последней фразе? Неужели взаправду думает, что мне все идет? Это подлецу все к лицу – а я человек хороший. По крайней мере с Дашей пытаюсь вести себя учтиво. Вон уже так до учитывался, что вместо того, чтобы расстаться с ней, сижу на ее кровати.

Не отрывая взгляд от чашек, Даша передала мне одну, и спросила:

– У нас завтра премьера новой программы… Ты будешь? Посмотришь?

– Я буду, конечно.

– А посмотришь?

Я не верил, что это хорошая идея, поэтому долго думал, как бы ответить так, чтобы не соврать, но и не обидеть Дашу. Но она прочитала ответ в затянувшейся тишине, и сказала невзрачным голосом:

– Ты же будешь в зале. Просто голову повернешь к сцене и все.

– Я буду занят, – сказал я, обрадовавшись, что не соврал, но и прямо не ответил.

– Чем же? – нахмурилась Даша.

Немного обидно. У меня в «Эмпирее» много дел. И все срочные.

Только вот и Даша не зря хмурилась. Занят я буду Лизой. Я вообще-то из-за нее сейчас сижу в Дашиной комнате, на ее кровати, как бы странно это ни звучало. Хочу явиться Лизе свободным, без всех этих недоотношений.

– У меня будет новый стажер.

На самом деле это было не совсем так. Лиза пока не стажироваться придет, а проникнуться духом казино, как я ей сказал. Мне придется от нее отвлекаться, все-таки это будет мой полноценный рабочий день… вернее ночь. Скорее всего, я смогу уделить ей мало времени. Поэтому на Дашу его совсем не останется.

– Разве у вас кто-то увольнялся? – Даша нахмурилась сильнее.

Как же я не любил врать. Ложь – худшая из пороков. Я многое мог простить. Но вранье – никогда. Вот и себя презирал, когда до него доходило.

– Нет, просто нового взял, – сказал я.

Даша слишком хорошо меня знала. Заметила, как забегал мой взгляд, и как я чуть сжал рукой покрывало. В попытках ее отвлечь я отставил нетронутую чашку чая на поднос, а потом посмотрел на Дашу деланно безразличным взглядом.

– Ты хотел сказать: «новую»?

Врать я не стал. Но и подтверждать Дашины слова не хотелось.

Чем дольше я молчал, тем ниже опускались ее плечи. Даша тоже отставила чашку и тоже нетронутую. Потом посмотрела мне прямо в глаза и сказала:

– Ты об этом хотел сказать, да?

– О чем ты? – сказал я, искренне недоумевая.

– Ты хотел расстаться со мной…

Ну конечно она догадалась. И словом каким это назвала: «расстаться»!

– … потому что нашел себе кого-то нового?

Куда-то делась Дашина игривость, ее чрезмерная уверенность себе. Ее губы задрожали. Как же мне не хотелось видеть ее слезы!

Я накрыл ладонью ее ладонь, но она руку выдернула.

– Ответь! – воскликнула она, и первая слезинка пробежала по ее щеке.

Я уже почти решился. Почти придумал, как рассказать о Лизе без подробностей, но проникновенно, чтобы Даша меня поняла… Хотя что-то подсказывало, что зря я на это надеялся. Она меня не поймет. Она меня возненавидит.

Но мне не пришлось и слова сказать.

– Хотя знаешь, – сказала Даша очень тихо. – Не говори ничего… Потому что…

Мне пришлось чуть наклониться к ней, чтобы расслышать, что она хочет сказать. Но, кажется, Даша не собиралась заканчивать.

Теперь я находился к ней так близко, что она подалась ко мне и коснулась губами моих губ прежде, чем я понял, что происходит. Это длилось мгновение – ее расслабленные губы на моих сжатых. А потом я отстранился. Пространства позади было не много, так что я, по сути, просто запрокинул голову.

Даша уставилась на меня округлившимися от ужаса глазами.

– Андрей! – сказала она, но не с наездом, а с испугом.

Ее руки теперь стояли по бокам от моих бедер, а лицо находилось так близко к моему, что мне нужно было просто опустить подбородок, чтобы поцеловать ее. Конечно, мне этого хотелось. К тому же Даша так смотрела на меня – ее стало жаль. Что же я за человек, раз довожу девочку до такого?

– Не могу, – сказал я, просто чтобы потом говорить себя, что я пытался это прекратить.

– Так это правда, да? – сказала она, глядя на мои губы. – Я права?

Я все еще не собирался ей врать. Поэтому просто молчал, стараясь смотреть в глаза, а не на ее тело. Это было трудно – глаза она прятала. Даша не хотела, чтобы я за них цеплялся, она хотела, чтобы я опустил взгляд, чтобы видел, как выделяются ее ключицы, когда она так наклоняется, как изгибается спина, из твердых жестких мышц переходя в мягкие формы.

Я и посмотрел в конце концов. Меня можно понять. Мы с Дашей были так близки, хоть наши странные отношения никак не назывались.

Я знал ее с пеленок, она меня – с четырех лет. Все семейные праздники мы проводили вместе. А летом, по крайней мере до восьмого класса, нас было друг от друга не отлепить. Мы часто пропадали на участках, за домами, прятались в тени деревьев. Я залазил на деревья, чтобы сорвать для Даши последнюю, мягкую, августовскую грушу. Она откусывала всего пару раз, а остальное отдавала мне. Не потому, что ей не нравилось, наоборот, ей было так вкусно, что она хотела, чтобы я тоже попробовал.

Потом что-то произошло. Наверное, тогда мне стало интереснее зависать с мальчишками. В то время у меня завелся первый лучший друг. До этого лишь фальшивки были. Маленьким, я еще не умел различать, что людей во мне интересует – я сам или мой статус. Поэтому часто ошибался – доверялся не тем. Было больно. Когда ты ребенок, переживать такие вещи труднее, потому что они происходят с тобой впервые.

Только когда Даше исполнилось шестнадцать лет, я снова ею заинтересовался. Это само собой получилось – она все время была рядом. Но тогда наши отношения больше не были такими невинными. Это было ново и странно не только для нее, но и для меня.

– Пожалуйста, Андрей, – продолжала она, едва не водя губами по моей щеке. – Ответь мне… Ты нашел другую?

Меня едва не тошнило от самого себя. Я не должен быть здесь. Вообще не должен был перелазить забор. Наверное, разговор с папой так на меня повлиял – я почувствовал, что должен проведать Дашу. А закончилось это, конечно же, как обычно: я между нею и ее кроватью.