И осталась только надежда
Шрифт:
— Она просила сказать, что очень тебя любит и… — я чуть помедлил, пытаясь понять, насколько я верю тому, что собирался сказать, и вынужден был признать — я не собирался лукавить ни ему, ни себе, — все будет хорошо. Они с Амалией скоро вернутся домой.
Его руки крепче обхватили меня за шею, а на щеке, к которой он прижался, стало влажно от слез, которые он стеснялся мне показать.
Я был значительно старше, когда стоял у кровати умирающего брата и из последних сил прикусывал губу, чтобы не разрыдаться от отчаяния, которое сжимало мое сердце. Отец был рядом, но казался настолько отрешенно спокойным, что я сравнивал себя с ним и стыдился своей слабости. До тех пор, пока он
— Это глупость, что воины не плачут. Плачут! Плачут собственным сердцем, своей душой. Не от жалости к самим себе — провожая тех, кто был дорог. А потом берут в руки оружие и идут в бой, сражаясь и за себя и за ушедших. Сейчас ты — воин и твои слезы — это слова любви, которыми ты благословляешь его путь за грань, но как только жизнь покинет его тело, ты станешь будущим правителем. И вот тогда слез уже не будет. Ты просто сделаешь все возможное и невозможное, чтобы покарать его убийц.
Брат ушел, не увидев ни того, как рыдал я, прижавшись лицом к его безвольной руке, оплакивая несправедливость судьбы, одним ударом лишившей меня не только близкого мне существа, но и будущего, в котором венец правителя надевал не я, ни того, как сжимал стоя у окна кулаки Элильяр.
В истории темных эльфов еще ни одна попытка переворота не каралась с такой жестокостью, как эта.
Во время казней лордов я стоял рядом с отцом. Не плача и не отводя взгляда.
Сейчас, чувствуя, как вздрагивает Вэон, не в силах справиться со своими эмоциями, я только крепче прижимал его к себе. Его время быть сильным еще не пришло.
В отличие от меня, наставник сына так не думал. В чем-то, наверное, он был прав. Если я, за нас с Лерой, мог позволить ему ощутить себя ребенком, то его задачей было заложить в этого мальчика то, что поможет ему стать будущим правителем.
— Мой лорд, — в глазах воина не было укоризны, но была решительность, — наследного принца ожидают на занятиях.
Спорить с ним я не стал, как и сам Вэон. В свои годы он уже знал, что такое ответственность.
Вывернувшись из моих рук, вытер поданным мною платком лицо и, все еще вздрагивая, начал застегивать камзол, который я помог ему надеть.
— Ты заберешь меня после ужина? — Пытаясь казаться спокойный, спросил он у меня.
— Обязательно! — заверил я и, понимая, что мой поспешный уход больше похож на бегство, вышел за дверь, оставив его наедине со смятением, в которое его поверг. В его короткой жизни это было уже второе серьезное испытание, через которое ему придется пройти до конца.
Войдя в собственную гостиную и остановившись на пороге, вопросительно вздернул бровь, адресуя свое удивление новоприобретенному родственничку. Хотелось бы, конечно, уточнить у отца, что именно здесь происходило в мое отсутствие, но он стоял у окна и оборачиваться, чтобы приветствовать своего правителя, явно не собирался.
Поразительное единодушие! Остальные на этот факт тоже вроде как не обратили внимания. Включая Арх» Онта, князя Аль» Аира и Ксандриэля, которых здесь, по имевшимся у меня сведения, быть не должно было.
— А где Тахар? — Догадавшись, что удовлетворять мое любопытство никто не собирается, уточнил я. То, что видел, было весьма похоже на заговор. Отсутствие дракона в это предположение не вписывалось.
— Сказал, что не собирается терять время. И так знает, что ты ответишь на наше предложение, — ответил мне Себастьян, заставив глубокомысленно хмыкнуть. То, что он выглядел слишком молодым, похоже, не меня первого вводило в заблуждение.
— Значит, предложение, — протянул я, бросив перевязь с мечом мгновенно сориентировавшемуся
Гадриэлю. — Заманчивое начало. Что дальше?Долго ответа ждать не пришлось.
— Мы с варидэ нашли проход в мир веера, которого, словно и не существует. — То, что заговорил отец, не стало для меня неожиданностью. Что-то такое, подозрительное, уже некоторое время мелькало по краю сознания. Меры предосторожности, которые они с матерью Вилдора предпринимали, были неординарны для обычного любовного романа. Нет, я не сомневался в том, что Элильяр испытывает определенные чувства к этой женщине, хоть и не совсем понимал, как они могли возникнуть, учитывая все, что ему было о ней известно. Но, зная любовь отца к интригам и наблюдая, с какой легкостью он принял полученную свободу, мог сделать только один вывод: они с ней что-то задумали. Будем считать, не ошибся. Но определенную заметку самому себе сделал. То, что я узнал сейчас, началось задолго до того, как Сашка нашел те злополучные листы. — Разумных рас нет, по предположениям, были полностью уничтожены во время войны. Ее следы видны повсюду, но природа полностью восстановилась. Что удивительно, присутствия нечисти или нежити нет. Основной силой является Хаос, что служит естественным барьером между мирами.
— Нет! — прервал я его, не дав закончить. То, что последует дальше, было предсказуемо. Вторжение не успело стать далеким прошлым, чтобы забыть, какие именно задачи мы решали во время него. Спасти лучшие линии крови…. В этот раз такой возможности у нас не будет. Жаль, что они этого еще не поняли.
— Мы должны учитывать все возможные варианты! Даже тот, что Вилдор и Лера не справятся!
Интересно, кому и что отец доказывал сейчас?!
— Нет! — раздался за моей спиной голос того, кого я больше всего сейчас хотел увидеть и услышать. Присутствие Александра делало мою позицию не просто сильнее, оно делало ее неуязвимой. — Решили отсидеться или поиграть в партизан?
О том, кто такие партизаны, из присутствующих не знал только мой племянник. Александр рассказывал нам об истории своего мира. Но и он, оправдывая складывающееся у меня мнение, уточняющих вопросов задавать не стал, сообразил по контексту.
— Мы обязаны….
Мне пришлось вновь оборвать Элильяра.
— Я свое слово сказал. Я верю своей жене и Вилдору. — Какому из двух возможных, уточнять самому себе не стал: там, где был один, просто не мог не быть и другой. Но заинтересованный взгляд в сторону Закираля бросил. Интересно, он уже догадался, кого называет своим отцом? — Трусостью эту предосторожность не считаю, каждый поступает так, как считает нужным.
— Портал на Верее? — правильно посчитав, что комментировать сказанное мною не стоит, уточнил мой Советник у Себастьяна. С той своей непосредственность, которая одновременно обескураживает и располагает к себе.
— У нас, — хмыкнул тот задиристо, но… смотрел на меня и Сашку с восхищением. Похоже, мы, как говорит мой человеческий друг, попали. — Меня за тем сюда и притащили, чтобы уверить: чинить препятствий не будем.
Мы с Сашкой переглянулись и… засмеялись. Хорошо, что мой племянник не знает про вырванные куски пространства.
Я пришел в кабинет отца без вызова. Отвечая на его вопросительный взгляд, сбросил набиру на пол и, положив аккуратно на плащ несущий грань моей души кинжал, опустился на колено, склонив голову.
— Я подвел тебя, Яланир. Моя жизнь в твоих руках.
Лишив себя возможности видеть его взгляд, я добавил остроту воцарившемуся молчанию. Меня оно не угнетало, я ощущал и его недоумение, и отголосок понимания, пришедший на смену возникшему первым чувству. А вот его….