И пойду искать края

Но никто не слышал его. Виталий с горечью наблюдал за тем, во что превратился тот уголок рая, которым он наслаждался еще несколько минут назад. Казалось, что все живое и неживое пропущено через гигантскую мясорубку. Повсюду виднелись тела людей, остатки свай, вырванных деревьев, расплющенных конструкций. Вся роскошь щедрой природы и богатой сытой жизни была скомкана и выброшена, как будто работа нервного художника, неудовлетворенного своим эскизом. Минуту назад порядок и красота, а сейчас мусорная свалка.

От всего богатства, так ценимого людьми, не осталось ничего годного. Лишь груды обломков, покрытых грязью. Виталий ощущал всей глубиной своей, неожиданно до сих пор живой души, что и с ним произошло нечто похожее. Минуту назад он представлял собой значимую личность: начальник, которому кланялись низко многие, и не только официанты и служащие отеля, но и там, в далекой Москве. Он был уверен, что достоин уважения, он тяжко трудился, поэтому много и скопил. Ему пришлось вынести немало унижений, поднимаясь по карьерной лестнице, теперь настал его звездный час! Теперь он может склонять и унижать. А если кто хочет оказаться на его месте, пусть сперва потрудится. Еще несколько минут назад Виталий Георгиевич строил долгосрочные планы. Он был не молод, но и совсем не стар. Впереди, как ему казалось, долгие годы счастливой жизни.

Может, и возникнут трудности в карьере или обычные возрастные болезни, но он справится. Ведь теперь, когда за плечами опыт, – жизнь только начинается. И в ней будет все: власть, деньги, любовь, приключения, борьба, удачи и неудачи. Но сильный человек всегда выйдет победителем из любого боя. Так еще несколько минут назад размышлял Виталий Георгиевич Шолохов, и вот, будто по взмаху волшебной палочки, все оборвалось, весь его мир свернулся в свиток и потонул в океане.

И теперь он всего лишь тряпка, труп, часть мусора на этой гигантской свалке.

Даже та тряпка, что осталась от него, уже не принадлежит Виталию. Он ничего не имеет, потому что все, что приобрел за жизнь, – мусор. От Виталия Георгиевича осталась одна дрожащая от ужаса душа. Как же ясно все видно! Теперь он знает, что Бог есть. Он знает, что светящееся существо рядом – его несчастный Ангел, он видит тысячи душ, легкими облачками зависших над своими растерзаными телами, только не может общаться с ними. И этому миру Виталий больше не принадлежит, хотя знает о нем многое и видит далеко вокруг.

Шолохов знал, что явилось причиной катаклизма, знал, что пострадал не только Пхукет, что катастрофа намного масштабней. Знал, что уже погибло около девяти тысяч человек только в Таиланде. Он также знал, что прибывает новая волна. Через минуту она вновь покроет все вокруг и унесет людей, спасшихся от первой. Так и произошло, и вновь воздух наполнился легкими облачками погибших душ. Но каждый из его товарищей по несчастью был также одинок, и не имел возможности получить какое –либо человеческое утешение.

Шолохов снова остался наедине со светящимся существом среди бушующей стихии. Его больше не волновали земные проблемы. Он думал о том, о чем никогда в жизни и не помышлял. О своих грехах.

– Мне говорили, что тебе суждено стать праведником, – со вздохом повторил Ангел.

– Прости! – обратился он к Ангелу. – Мне жаль! Но как я мог стать праведником? Меня с детства никто не учил вере. В школе воспитывали в атеистическом духе. Всю жизнь я прожил среди неверующих людей…

– Ох, Виталий, как я не люблю эти убогие оправдания! Люди верили и в эпоху гонений. Я всегда был с тобой, и укреплял тебя, но ты слушал нашего врага. Его наставления тебя больше привлекали.

– Но я не знал ничего про веру, – упрямо повторял Виталий.

– Ты и не хотел знать. Уже давно Библия и духовная литература в свободной продаже. За это время открыли церкви, отстроили монастыри. А ты чем занимался? Деньги копил и людей обманывал? И еще будешь оправдываться?

– Нет, нет, хватит! – заплакал Виталий.

– К сожалению, все только начинается! – возразил Ангел. – Душу твою я вознести не могу. Поэтому крепись! Встретимся на той стороне тоннеля!

Ангел взглянул вверх, и Виталий последовал его примеру. В, покрытом серыми тучами небе открылась воронка. Душу затянуло туда в мгновение ока.

Виталий очутился на лугу с сочной травой. Над головой синел купол неба. И больше ничего от горизонта до горизонта. После ужаса грязи и обломков взгляд отдыхал, пришло умиротворение. Но не очень надолго. Шолохов почувствовал за спиной нечто неприятное и опасное. Он обернулся и встретился взглядом с человеком. Это был обычный человек, облаченный в обычный костюм. Но взгляд у него был нечеловеческий. Почуяв зло, Виталий отпрыгнул. Прыжок получился большим, метров на десять, но существо в костюме вмиг преодолело это расстояние.

– Куда? – спросило оно металлическим голосом. – При жизни мы были большими друзьями! Поздоровайся с другом! – И он протянул Виталию правую руку в черной перчатке.

– У меня же нет руки! – возразил Виталий.

Но тут же заметил, что он уже не бесформенное облачко. Он снова похож на человека. Увидел свои руки, и грязные босые ноги, и странную одежду. Серое, запачканное в крови и мазуте, рваное рубище.

– Давай, давай руку! – торопило существо в костюме. – Если пойдешь прямо сейчас, то пропустим лишние неприятные моменты.

– Какие это? – удивился Виталий.– Родственнички, киношка… Стыдить тебя все будут. – Неприятно это. Смысл перед ними унижаться? Тебе одна дорога – в ад. Так пойдем обустраиваться.

– Родственнички? – на всякий случай Виталий спрятал за спину обе руки. – Я хочу увидеть папу и маму.

– Чудненько! Вот у нас и увидишь!

– Они в аду? – Где ж еще? Скорей, скорей! А то начнется! Ну, вот началось!

Человек в костюме с ненавистью взглянул за плечо Виталия и даже будто зашипел.

Виталий обернулся и увидел своего дедушку.

Виталий не помнил деда. Но видел несколько его фотографий. Там дед был изображен с бабушкой и с маленькой мамой.

Сейчас дедушке можно было дать лет 35–40. Ясное, доброе и одновременно строгое лицо обрамляла русая борода. Глаза лучились необыкновенным светом. Одежда состояла из вишневой бархатной с золотой вышивкой рубахи и военных брюк с лампасами.

Виталию стало стыдно за свое рубище.

– Здравствуй, внучек! Не думал, что такой будет наша встреча, – сказал дед.