И пусть наступит утро

– Обстановка ухудшилась, - сообщил ему командующий.
– Первая танковая группа гитлеровцев прорвалась севернее Днепропетровска. Наши оставили Мелитополь...

– Мелитополь?! Выходит, Крым ев тылу?

– Да. Но еще хуже то, что враг теперь получит возможность усилить свою группировку здесь, у Ишуньских позиций.

Это приморцы скоро почувствовали. Получив подкрепление, Манштейн снова пытался выйти механизированными соединениями в центр Крыма, чтобы окружить советские войска. Тогда-то Богданов и услышал о решении Ставки создать оборону Севастополя силами флота и Приморской армии, а войсками 51-й армии прикрыть Керчь. Несколько дней назад третий дивизион его полка отошел с 51-й армией к Акманайскому перешейку на Керчь, а первый и второй огневые дивизионы и разведывательный дивизион - на Севастополь 1с Приморской армией. Как ни пытался Бовданов отстоять третий дивизион, но так и не смог.

– Пятьдесят первой армии не достает огневых средств, - возразили ему.
– Сам Петров оказался бессилен. Приказ Ставки.
– И дивизион ушел.

А теперь они оставили Ишуньские позиции. Вот почему невесел был Богданов. Ему было ясно, в какое тяжелое положение поставила их потеря этого рубежа. Переживал он и то, что лишился одного своего дивизиона; он вспоминал командира дивизиона Тарасова и возвратившегося несколько дней назад из госпиталя Ерохина, Свитковского и Березина, Гака, Таирова, бойцов Пронина, Морщакова, Гасанова и других.

Богданов опустил стекло в дверце автомашины. В лицо ударил свежий ветер. «Наверное, он прилетел с тех далеких гор и еще не успел пропахнуть горьким дымом войны», - печально улыбнулся Богданов. Уже несколько дней его полк пробивается к Севастополю. Приморцы идут по горам. Обход оказался нелегким: вражеские мотомехчасти успели перерезать дорогу на Севастополь. И тогда Петров принял дерзкое, но единственно верное решение идти на город кружным путем через Алушту и Ялту. Час назад окончился бой в горах. Противник пытался снова преградить дорогу Приморской армии на Севастополь. Но приморцы все же пробились.

Машина опустцдась вниз, Впереди выросли султаны дыма: «Бомбят!»

– Что там?
– спросили одновременно Голядкин и Иващенко, разбуженные грохотом разрывов.

– Машина генерала!
– воскликнул Иващенко, увидев впереди машину. И действительно, рядом у обочины дороги стояли Петров и Крылов.

– Потери, есть?
– спрашивает Петров у Богданова.
– Нет? Это хорошо. Учти, Николай Васильевич, последний привал ночью, утром мы входим в город.
– И, помолчав, добавляет: - Завтра четвертое ноября. Севастополь сражается уже несколько дней...

Богданов знает об этом. Гитлеровцы пытались взять Севастополь с ходу, зная, что город остался без войск.

Петров выглядит на редкость усталым. Богданов понимает, какая ответственность легла на плечи генерала.

Поставив полку Богданова задачу, Петров вместе с генералом Крыловым уехал вперед.

К утру части Приморской армии вышли к Севастополю и вступили в бой. Полк Богданова был введен в бой под ДуванКоем, где сложилась самая напряженная обстановка.

– Противник стремится овладеть Дуванкойским узлом обороны, - разъяснял Богданов командирам дивизионов, - чтобы расчистить себе путь в долину реки Бельбек. Враг надеется расчленить нас и по частям уничтожить. Ваша задача - не допустить прорыва.

Полк с ходу развернулся в боевой порядок, занял огневые позиции и открыл огонь по атакующим танкам и мотопехоте врага.

– Залпом! Огонь!
– командует Богданов.

Горят вздыбленные и опрокинутые танки с чернобелыми крестами на броне. Трупы в зеленых мундирах устилают землю. Но натиск фашистов не ослабевает.

Отброшенный на исходные позиции противник бросает в бой свежие силы. Он неистово рвется в долину реки Бельбек, не считаясь с потерями. Обстановка осложняется. Особенно тяжелой она складывается для второго дивизиона.

– Держитесь, Бундич, высылаю резерв, - передает его командиру по рации Богданов и молча смотрит на Иващенко. Оба понимают, что остается одно - ввести в действие измотанный в боях разведывательный дивизион.

– Может быть, пока только штабную батарею?
– предлагает комиссар.
– Разведдивизиону отдохнуть хотя бы денек. Батарея Шлепнева отдохнула...

Согласен, - решает Богданов.
– Передайте Шлепневу приказ.

– Первый дивизион открыл огонь картечью по атакующим, - докладывает в этот момент телефонист.
– Противник в ста метрах от орудий...

И опять бой и бесчисленные атаки врага.

Нечеловеческое напряжение, беспредельная храбрость и стойкость людей, высочайшая верность своему долгу, твердое руководство боевыми действиями полка, обеспечивающее их четкость и слаженность, - вот что поизводило богдановцам противостоять жестокому натиску фашистов.

А в журнале боевых действий полка эти тяжелые бои отражены в коротких скупых записях: «4 ноября полк с марша вступил в бой. Отразил атаку сорока танков. 5 ноября противник днем и ночью наступает на Дуванкой... 6-го противник ищет слабые места, перемещая удары с северо-востока на восток».

Богданов безотлучно находится на. новом командном пункте полка, выбранном им на южных склонах Бельбекской долины, между Бельбежом и Камышлами.
– «6 ноября, - записывает он в журнал боевых действий, - противник овладел селением Черкез-Кермен, но - выбит оттуда морской пехотой и батальоном военно-морского училища... В контратаке на Черкез-Кермен снова принял участие разведывательный дивизион, который моряки шутя называют «наша гвардия»...»

7 ноября защитники Севастополя получили приказ Ставки. Посоветовавшись с Иващенко, Богданов собрал иочью коммунистов - делегатов от батарей.

– «Севастополь не сдавать ни в коем случае, - зачитал им Богданов приказ Верховного Главнокомандующего, - и оборонять его всеми силами».

Ожесточенные бои продолжались еще двое суток. Только 9 ноября наступило затишье. Гитлеровцы не выдержали и на время прекратили атаки.

Воспользовавшись этим, Богданов проверил боевые порядки первого и второго дивизионов, огневые позиции которых находились в районе совхоза имени Софьи Перовской и станции Мекензиевы Горы.

– Еще семь человек потерял первый дивизион, - говорил Богданов Иващенко.
– Семь человек... Для нас это большие потери.

Потери. Это слово слишком часто приходилось ему теперь слышать в докладах командиров и политработников.

– Я понимаю, Яков Данилович, войны без потерь не может быть, - взволнованно продолжал Богданов, - но смириться, принять как неизбежное гибель наших людей я просто не в силах.

В этот же вечер полковник Богданов решил использовать короткое затишье и написать письмо жене.

«...У нас, Манечка, все, можно сказать, хорошо, - писал он.
– Сорвана еще одна попытка врага овладеть городом с ходу. И, признаться, я горжусь тем, что в этом есть и наш вклад...