И пусть наступит утро

– Обязательно!
– подтвердил лейтенант. Его маленькое скуластое лицо покраснело. Черная полоска усов над верхней губой запрыгала.
– А почему он стал командовать? Потому что стал понимать огневое дело. А сегодня снаряд разорвался там, - Гаджи показал рукой на открытые погребки, в которых лежали по пять-шесть снарядов.
– В этом погребке лежали дополнительные кучки пороха. Порох вспыхнул. Лейтенант побежал, бросил шинель, погасил, но другой снаряд разорвался рядом, осколок ранил... фельдшер ему перевязку сделал, а комиссар на машине отвез в госпиталь.

– Выходит, он предотвратил взрыв?

– Да, - подтвердил Таиров.

– Молодец!
– похвалил майор.
– Надо будет узнать у Момота, - обратился Богданов к своему адъютанту, - в каком он сейчас состоянии.

Командир полка прошел с Таировым все орудийные окопы, зашел в соседние блиндажи, где располагались люди. Везде был порядок.

– Берегите людей, Таиров, - прощаясь сказал Богданов.
– Не рискуйте без необходимости.
– Он крепко пожал руку лейтенанту и уехал.

– Огневики!
– радостно крикнул Гаджи, когда машина скрылась.
– Порядок! Посещение командира полка окончилось благополучно.
– И он обнажил ровные белые зубы в широкой озорной улыбке. Потоп, Словно спохватившись, позвал:

– Пронин! Ваня, ты еще здесь?

– Здесь я, - отозвался разведчик.

– Давай, пожалуйста, проводи беседу, как фашисты парад делать хотят и как мы им свою музыку к этому параду будем готовить.

Будни обороны

Богданов сидел на траве, у вышки и отдыхал.

В этот первый день календарной осени солнце еще светило по-летнему жарко. Сняв фуражку и подставив лицо солнечным лучам, Николай Васильевич наслаждался тишиной, вот уже несколько часов как наступившей на участке Чапаевской дивизии. После того как попытка гитлеровцев прорваться здесь к городу окончилась провалом, они что-то приутихли. «Интересно, надолго ли это затишье», - думал Богданов.

– Товарищ майор!
– раздался над ухом знакомый голос.

Перед ним стоял Березин. Лейтенант сиял от радости.

– Разрешите обратиться?

– Пожалуйста. Что хорошего скажете?

– Отец!
– выпалил Сергей.
– Жив!

– Поздравляю!
– искренне обрадовался за лейтенанта Богданов.
– А как же ему удалось спастись?

– Он не пишет. Сообщает только, что ему и его товарищам повезло. Они перешли линию фронта. И снова в госпитале оперирует. А меня он поздравляет со вступлением в партию.

В этот момент невдалеке разорвался снаряд, за ним еще один.

– Новая!
– доложил Пронин, - -всего два выстрела сделала, а потом замолчала. Вроде кочует.

– Посмотрим, - сказал Богданов, занимая место у стереотрубы.

Из-за хутора Дальницкого вдруг появился дымок. Тишину разорвал глухой выстрел.

Майор измерил угол. Рядом поднялся еще дымок, чуть левее - третий.

«Видимо, пристрелку проводят, - решил Богданов.
– Как бы не началось сейчас очередное наступление».

В этот момент к наблюдательным пунктам подъехал пикап генерала.

– Что у вас нового?
– поздоровавшись, спросил Петров, когда Богданов спустился с вышки.

– Несколько новых батарей, - доложил Богданов.

– Этого следовало ожидать, - сказал генерал.
– До сих пор противник активно прощупывал наши позиции и группировку, а настоящее сражение развернется только теперь. Вчера фашисты проводили разведку боем под Пересыпью, а сегодня, по-видимому, проведут там. г - Он кивнул на фланг, откуда доносился гул канонады.

– Придется поехать туда.

Линию фронта медленно пересекали «юнкерсы».

– Вот и авиация, - проводив их глазами, сказал генерал.
– Ничего не скажешь, у них все вовремя. Ладно, Богданов, поеду. У тебя, как всегда, все в порядке. Меня беспокоит фланг... Ты, наверное, слышал: сам Антонеску пожаловал сюда, под Одессу.

– Антонеску?
– поднял брови майор.
– Не слышал.

– Прибыл. Недовольны, вероятно, своим холуем хозяева. Вот он и примчался. Приказал взять Одессу штурмом, даже срок последний назначил - третье сентября.

– Значит, нам осталось жить всего три дня?

– Выходит...
– улыбнулся генерал.
– Ожидай теперь, Николай Васильевич, генерального наступления.

– Что ж, генеральное так генеральное, - задумавшись о чем-то, отозвался Богданов.

Богданов прилег отдохнуть под утро. Его разбудил шум, доносившейся сверху. Кто-то ходил по перекрытию землянки; на лицо сыпался песок.

– Что там?
– недовольно спросил майор у телефониста.

– Морская пехота, - пояснил Морщаков, переставляя фигуру карманных шахмат.
– Я уже выходил к ним, просил не шуметь. Их там много, рота или больше. Из Севастополя ночью прибыли к нам на подкрепление.

Майор неохотно протер глаза и, приподняв голову, посмотрел на часы. Стрелки показывали двадцать минут пятого. «Полтора часа всего спал», - подумал Богданов.

Вчерашний бой затянулся далеко за полночь. Теперь противник уже не мог позволить себе роскоши сделать перерыв для сна. Он торопился.

«Фашисты с потерями не считаются. Черт знает, когда они успевают подвозить пополнения, - размышлял Богданов, накручивая портянки.
– А пленные твердят как попугаи: «Должны взять Одессу к третьему сентября». Не понимают, что одного их хотения мало. Антонеску приказал им взять город любыми средствами. Надеется толстоносый на свое превосходство в живой силе и технике. Конечно, восемнадцать дивизий против четырех - это много. Зато какие четыре! А наши маршевые батальоны? Они здорово выручают. Без них могло быть хуже... Вот и эти морячки, что сейчас наверху топают. Не зря гитлеровцы их полосатой смертью величают. А ты еще сердишься - потревожили...»

Он вышел из землянки. Чернильная темень ночи еще не уступила места рассвету. По небу блуждали длинные лучи прожекторов. Воздух сотрясали взрывы.

«Бомбят, - понял майор, наблюдая, как появляются все новые и новые очаги пожаров.
– Зажигалки сбрасывают». Где-то в районе порта в воздухе вспыхнул вражеский бомбардировщик. Вот тонкая трасса пуль ночного истребителя зажгла второй самолет. «Ювкерсы» снова и снова заходили на цель, не считаясь с потерями. Артиллерия врага продолжала обстреливать город.

Богданов подошел к вышке. Возле посадки лежали и сидели краснофлотцы. В темноте, как жучки-светлячки, мелькали огоньки самокруток.

– Курить осторожнее, - негромко предупредил майор, - здесь, друзья, четыре шага - и фашисты.

– Не волнуйся, папаша, - ответил ему чей-то звонкий голос из темноты, - мы до них и торопимся.
– Вокруг засмеялись.
– Может, дашь воды?
– Говоривший подошел к майору и, демонстративно чиркнув спичкой, стал прикуривать. Богданов увидел на миг пухлые, совсем мальчишечьи губы и озорные синие глаза.