И сердце на куски

Ванька ничего не понял. Или сделал вид, что не заметил моего состояния. Но как бы там ни было, повторения я не хотела.

– Все в порядке?

– Вполне.

Мы лежали на спине рядом с друг другом в полной темноте.

– Тебя смущает мое состояние? Ну, то, что я не могу вертеть тебя, как мне вздумается?

Все-таки заметил. И голос хриплый от волнения.

– Нет. Это вообще не играет никакой роли. Просто я отвыкла, – впервые в жизни я говорила Смоленцеву правду, но нисколько не жалея об этом. – Моя голова все это время была забита другим, и я жутко устала. Просто так неожиданно. Столько времени прошло…

– Я понял, – холодно буркнул Ванька и засопел. Если бы у него была возможность, он бы точно повернулся ко мне спиной. Но он этого сделать не мог, а я в отличии от него, могла. И без зазрения совести повернулась. Было жутко обидно, что мои желания ему были не интересны. А это было именно так.

Утром, когда мы проснулись, к этому разговору возвращаться не стали и обсуждать то, что произошло ночью – тоже. Просто сделали вид, что ничего не было. Но с этого дня наши отношения стали холодными и натянутыми.

Ванька больше не приставал ко мне. Он слишком много проводил времени в комнате с книгой или зависая в телефоне, а я больше отиралась на кухне. И каждый из нас с облегчением выдохнул, когда Ваньке назначили день операции и его снова забрали в больницу.

Я, конечно, понимала, что мы оба устали и что каждый из нас меньше всего на свете хотел обидеть другого, но и улыбаться сквозь зубы, тоже был не вариант. Понимание всего этого возрастало в сто тысяч раз, когда Ваньку подготовили и повезли в операционную. Не могла я из-за своей усталости и нервозности отпустить его за те двери, из-за которых приходили не всегда хорошие новости.

Уже почти в самый последний момент я взяла своего мужа за руку и прислонившись к щеке прошептала:

– Что бы ни случилось, я всегда буду с тобой! Просто там держи меня за руку и не отпускай! И помни, что я тебя люблю, Смоленцев.

Я нисколько не врала. Я его любила так, что случись с ним что-то, я от горя взвыла бы. Просто эта любовь была другой. Но на тот момент Смоленцеву об это знать не стоило.

– Я всегда знал, что не ошибся в тебе, сладкая. Ни за что не отпущу! – он в нежном жесте потрепал меня за макушку, улыбнулся и позволил врачам увезти себя.

А потом были долгие томительные часы ожидания. Но в этот раз было не так страшно. Тем более что со мной были родители, Ванькина мать, и даже Смирнова. Она решила приехать и поддержать меня в трудную минуту.

Операция прошла хорошо. Только восстановление было опять не из легких. Все вернулось на прежние круги и, если бы не свекровь, у которой наконец-то выпал по графику отпуск, я бы сошла с ума. В этот раз точно.

Почти три недели мы дежурили с ней поочередно. А потом, идущий на поправку Ванька, позволил нам вообще взять перерыв и посещать его только по необходимости. А на остальное время нанять сиделку.

Я спорить не стала. Слишком устала от больницы и этой бесконечной суеты. Тем более на носу была первая сессия на заочке и нужно было готовиться.

Ванька шел на поправку. Результаты после проведенной операции были ошеломительными. И чтобы не упустить полученной эффект, моему мужу нужна была срочно еще одна операция. Дорогостоящая. В Германии. И это было нашим проклятьем. Потому что денег на нее не было и брать их было неоткуда.

Ванька радовался хорошим анализам. Но совершенно не мог справиться с собой, когда заходил разговор о последующем лечении. Я не могла слушать его нытье, и сбегала от него при первой же возможности. Он отказался переезжать домой, оплатив себе оставшимися деньгами палату. В наших отношениях наступила тьма. Я не знала где взять денег, причем в такие короткие сроки и такую огромную сумму, которая бы покрыла расходы на его транспортировку, операцию и дальнейшую реабилитацию.

Ванька обзванивал благотворительные фонды и банки. Я просто не спала по ночам и смотрела в потолок, пытаясь найти выход. Но с каждым днем тучи сгущались, и мы отдалялись друг от друга. Тем не менее, как бы мне хреново не было, и чтобы Смоленцев мне не говорил, я продолжала ездить к нему, надеясь на какое-то чудо.

Я не знала, можно ли назвать встречу с Мотей и Агатой, в торговом центре чудом. Наверное, да. Ведь я забыла даже понятие торговый центр, но в тот день, уйдя от Ваньки, я слишком долго гуляла под дождем. Замерзнув до костей, я просто зашла в кафе выпить горячего кофе. И увидела их, сидящих за соседним столиком.

Они были словно из другой жизни. Довольные, счастливые и красивые. Особенно Агата. Она просто сияла. Как картинка с обложки дорогого журнала.

Но они меня узнали. Агата недовольно сжала губы, а Мотя, дружелюбно помахав мне рукой, пригласил за столик. Я сначала хотела убежать. Мне казалось, что если я сяду рядом с ними, то все им испорчу. И настроение, и наряды, и беззаботную жизнь. Агата видимо тоже это почувствовала. Поэтому сбежала в ателье, забрать сшитое на заказ платье. Наверное, ее уход сыграл решающую роль, и я присела за их столик.

– Как Ванька?

– Не очень. В смысле хорошо. Но нужна еще одна операция. Готовимся к ней, – я улыбнулась через силу.

Мотя уже помогал нам, и я больше не решилась грузить его нашими проблемами. Поэтому сразу же перевела тему:

– А как ты?

– Нормально, – улыбнулся парень. – Вот в клуб собираемся вечером. Отъезд Клима будем отмечать.

Хорошо, что я сидела. Если бы не стул, я бы упала, потому что, даже сидя, мои ноги предательски задрожали. Услышав давно и далеко спрятанное глубоко в памяти имя, я едва не задохнулась от нехватки кислорода.

Я так привыкла, что его больше нет и не будет в моей жизни, что оказалась не готова к словам сидящего напротив парня. А мысль о том, что он еще и где-то рядом, заставила меня задрожать всем телом.

Это была нехорошая заминка. Под изучающим взглядом Моти, я, как рыба пыталась ухватить воздух, но ничего не получалось и, чтобы скрыть свое состояние, прикрывалась стаканом с кофе, глотая горячую жидкость и не чувствуя, как обжигаю свое горло.

– Клим здесь? – выдавила я, смаргивая неизвестно откуда взявшиеся слезы.

– Уже больше недели. Но он ненадолго. И уже послезавтра улетает.

Я кивнула и, не обращая внимания на удивленный взгляд Моти, молча уставилась на свои руки.

Где-то в груди лопнула уже почти зажившая рана и медленно начала выпускать свои щупальца. Я старалась перебороть себя и не вспоминать прошлое. Но оно, словно, ожидая этой минуты, начало проникать в мою голову, мою кровь, заполняя и заставляя вспомнить.

Взять себя в руки было трудно. Хотелось реветь и кричать от обиды. Он уже приличное время находился в городе, но даже не пытался меня найти. Он вычеркнул меня из своей жизни и вряд ли помнил мое имя. Да что меня? Он даже не навестил своего друга. Ведь будь по-другому, я бы об этом узнала. Ванька бы все растрепал. В это я была уверена, как в своих ушах.