И сердце на куски

– Не слушай Смирнову! Она врет! – оправдывался Ванька, когда я пришла к нему сама, чтобы объявить о разводе.

– Мне не нужны ее слова, чтобы во что-то поверить. Я все сама видела! Давай разведемся до твоего отъезда, пожалуйста.

Развод – был моим спасением. Я раньше боялась о нем даже думать. А теперь, если бы не было так обидно, то я даже порадовалась бы сложившейся ситуации. Но, в любом случае, отступать я не собиралась.

– Доченька! Подумай! Вы молодые! В жизни все бывает! – причитала каждый вечер мама.

– Даже не думай! – перекрикивал ее отец, тряся кулаком. – У тебя вся жизнь впереди, чтобы ждать его, когда он вылезет из-под очередной юбки. Я с тобой, дочь! До самого конца!

А я так устала от всего, что просто кивала головой и тихонько ревела в подушку по ночам. Потому что хотела, чтобы он был рядом. Я была уверена, что в такое адское время, я смогла бы успокоиться только в его руках.

Спустя несколько недель к моему разбитому состоянию прибавилась утренняя тошнота, которая в считанные дни переросла в частые посиделки у унитаза. От постоянного стресса я даже не могла вспомнить что я ела, чтобы понять, чем отравилась.

– Это не отравление, детка! – В маминых глазах загорелась пока-что непонятная мне надежда. – Ты просто беременна…

Мне показалось, что мама последнюю фразу произнесла на каком-то незнакомом мне языке. Слишком уж странно она прозвучала из ее уст. И даже как будто не про меня.

А потом шум в ушах и ускоренный сердечный ритм перекрыли собой все. За последний месяц руки дрожали уже в тысячный раз, грозя перейти в хроническую трясучку по поводу и без.

Беременна. От Клима.

Беременна от Клима.

Эта мысль была единственной в моей голове, и я просто не знала, что мне делать и говорить, поэтому просто осела на стул.

– Вот видишь, Яночка, сам Бог не дает вам расстаться с Ванькой. Он образумится и никогда тебя больше не обидит! А если сыночек родится, так он тебя вообще на руках будет носить, – радостно озвучила свои мысли мама, но, увидев, как я побледнела, сразу же перестала улыбаться и даже нахмурилась. – Ты чего, солнышко? Тебе плохо? Или что?

А я вправду сидела ни живая, ни мертвая.

Еще не привыкнув к мысли, что я жду ребенка, мне уже нужно было решать проблемы, обрушившиеся вместе с этой новостью. И одна самая неразрешимая – как объяснить родителям, что это не ребенок моего пока еще мужа. Что это ребенок от другого мужчины, с которым я, такая правильная и примерная, переспала, находясь в браке со Смоленцевым. А теперь обвиняю его в лжи и предательстве. Знала только одно – с объяснениями тянуть не следует.

– Мам, это не Ванькин ребенок, – просипела я пересохшими губами, готовясь к очередной проповеди от родительницы.

Вообще, мы всегда с мамой были на одной волне. Я практически все свои секреты доверяла ей, начиная с раннего детства и всегда была уверена, что мама поддержит меня. Но последнее время мы находились на разных берегах. И, возможно, я оказалась не самой лучшей дочерью, но точно не заслуживала непонимания с ее стороны. Ведь она мама.

– Ты чего, Ян, говоришь? Как не от Ваньки? А от кого? – она тоже побледнела, прокрутив всю последовательность событий и придя к логическим выводам.

– Просто не от Ваньки.

Клим был моей болью, любовью и тайной. И что бы между нами ни произошло, его имя в тот момент ничего бы не изменило. Так что я приняла решение молчать об отце моего ребенка, чтобы ни случилось. Ну, по крайней мере, пока все не устаканится.

Мама долго изучала меня, а потом молча заплакала. Поджав обиженно губы, он встала и ушла к газовой плите, давая понять, что разговор окончен и меня уже мысленно осудили, четвертовали и возможно даже отказались.

Сил спорить не было. Меня теперь ждала куча новых дел, хаотичных мыслей и два сложных разговора с отцом и Ванькой, к которым следовало подготовиться морально.

И не зря.

Ад. Так я могу описать свою жизнь после более-менее нормального разговора с мамой.

Когда вечером отец узнал, что это не Ванькин ребенок, он просто отвернулся от меня и ушел в другую комнату. Я разочаровала его. Он поддерживал меня, а я разочаровала. И это его молчание, оно было больнее всего. Лучше бы он накричал на меня. Сказал бы много обидных слов. Я бы пережила. А так пришлось тоже уйти в свою комнату и снова заливаться слезами. Потому что к боли прибавился еще и страх. Я осталась одна и совершенно не знала, что мне делать.

Молчаливое противостояние длилось целую неделю. Я понимала, что эта новость должна была быть радостной. Ведь не каждый день родители становятся бабушкой и дедушкой. Но обстоятельства сложились так, что моя беременность мало кому принесла радость.

Кроме меня. Немного привыкнув к своему новому состоянию, я четко осознала, что чтобы ни происходило в этой жизни со мной, я была рада этому ребенку и очень хотела, чтобы он родился. И я выстою перед любой бурей, чего бы мне это ни стоило.

– Ты куда? – спросила мама, когда я накинула куртку и собралась покинуть квартиру.

Они с отцом сидели на кухне и оба пристально изучали меня. Я записалась на прием к гинекологу. И пропускать этот поход не собиралась. Потому что последнее время не очень хорошо себя чувствовала.

– В больницу, – буркнула я в ответ и хлопнула дверью, оставив их без объяснений.

Не дождавшись лифт, спустилась по лестнице и тут же внизу была перехвачена отцом. Воспользовавшись приехавшим лифтом, он даже обогнал меня на несколько секунд:

– Янка! Ты чего удумала? – в его глазах плескалась тревога, а моих непонимание. – Ты на нас с матерью не смотри! Дурные мы! Но зла тебе не желаем! Ребеночка твоего вырастим и поднимем! Не бери грех на душу!

До меня дошел смысл его слов. Он решил, что я поехала на аборт. Но это было неважно. Я услышала те самые слова, которые ждала. Мне нужна была их поддержка как воздух. Ну, и я снова разрыдалась. Это у меня уже вошло в привычку. Так что ничего удивительного.

Отец обнял меня и крепко прижал к себе, а я, уткнувшись в его грудь, наконец-то расслабленно выдохнула и запричитала: