И смешно и грустно

Неизвестный положил трубку, Николай в эту минуту почувствовал облегчение: Андрюшка живой, а деньги? Найдем! В милицию идти? Кто знает, незнакомец явно не шутит. То, что это не чей-то розыгрыш пытающегося нажиться на людском горе, он не сомневался.

Майор Кирсанов вел дело по поводу пропавшего мальчика, и очень был недоволен свалившимся на его голову «глухарем». Надо писать отчет начальству и рапорт о приостановления дела до открытия новых обстоятельств. Больше всего его смущала в этом деле собака, потерявшая след, а зацепиться было не за что. Добровольцы-спасатели так истоптали это место, где стояла машина, что ни одного следа не осталось.

Стукнув в дверь, заскочил опер из ОБХСС Мирошниченко, с которым он по окончании трудовой недели ходил в баню.

— Здорово, старина, в баню идем в пятницу? — Мирошниченко протянул руку и, достав сигареты сел напротив.

— Идем… а сейчас вот с делом Шевякова разбираюсь. Результаты экспертизы к делу подшивал: части костей обугленные, что в избушке нашли, оказывается, собаке принадлежат.

— И что, больше совсем ничего? Да… а я к тебе не просто так зашел, баня баней… ты случайно не в курсе, что Шевяков машину вчера продал, а сейчас и деньги занимает у всех, причем не маленькие, мебель свою тоже продает. И вид у папаши, говорят, уже не такой убитый. Ему автомобиль недавно выделили и уже избавляется, а ты сам знаешь — такие у нас в отделе всегда на заметку ставятся. Да и город маленький, люди треплются… с чего бы это?

— Это интересно… — протянул следователь, откинувшись назад и пристально посмотрел на опера. — Неужели…

— То-то и оно… — покивал головой Мирошниченко.

— …Похитили?! Да я не помню в своей практике ни одного случая похищения! Я помню, как в детстве бабушка меня пугала: «Не будешь слушаться — придут цыгане и заберут тебя!» А зачем, спрашивается, цыганам воровать чужих детей, у них у самих детишек пруд пруди, в каждом таборе ясли и детский сад, только без воспитателей. Когда идёт табор, то за цыганкой с большим животом, тянется гуськом семь — восемь чумазых погодков. А их же надо кормить и одевать. И зачем воровать чужого ребятёнка? Чтобы загреметь в тюрьму? Легче своего родить, выкормить… а тут почти взрослый пацан. Невероятно, и сразу даже и не сообразишь, кто это и зачем мог сделать. Да еще и выкуп, похоже, требуют, раз продает все… вызову я его к себе, — закончив возбужденную речь, следователь набрал домашний телефон Шевяковых.

Николай с Тамарой действительно изменились, надежда увидеть сына их преобразила. Без конца звонили знакомым, предлагая свои вещи. В школьную тетрадь аккуратно записывали всех, кому теперь должны.

— Ты знаешь, Коль, — сказала Тамара. — Люди без конца спрашивают меня — зачем мы это делаем…

Договорить не успела. Зазвонил телефон.

— Кто там? — спросила у мужа.

— Следователь просит прийти.

— Что-нибудь насчет Андрея стало известно?

— Нет… про Андрея как раз ничего.

Тамара расплакалась.

— Меня эти звонки до разрыва сердца доведут…

Николай обнял жену, гладил, успокаивал.

— Тамара, надо верить… я вот почему-то хочу верить, что мы его увидим…

…Следователь Кирсанов внимательно оглядел Николая, решил не крутить вокруг да около.

— Может, вы мне сами все расскажете, что у вас происходит?

— А что происходит? Ничего не происходит…

— Зачем вы деньги собираете? Уезжать я как понял, вы не собираетесь. У меня напрашивается мысль, что это как-то связано с вашим сыном. Предполагаю что, возможно, это было похищение.

Николай, мрачно уставившись в пол, молчал. Кирсанов профессиональным чутьем понял, что он прав в догадках.

— Я подозреваю, что эти деньги вы хотите передать преступникам. Но учтите, передача денег не гарантирует того, что вы его увидите живым! Преступникам не нужны свидетели.

Николай удивленно поднял глаза, но ничего не ответил.

— Подумайте хорошо, вам представили доказательства, что он жив? Раз молчите, похоже, нет. Поймите, вы должны сотрудничать со следствием, а не скрывать факты. Может и так получиться, что вы отдадите деньги, а преступники, не отдав вам сына, будут просить еще.

Шевяков на секунду, опять поднял глаза и уже хотел во всем признаться, но передумал. Угрозу с телефона он не считал пустым звуком.

— Нет, это не связано с моим сыном, мы хотим дачный участок купить, — солгав следователю, Николай поднялся и спросил: — Я могу идти?

— Нет, сядьте на место! — строго приказал Кирсанов. — Что вы говорите? Какой к черту участок? Вы, идя на сговор с преступником, сами совершаете преступление, если это закончится гибелью вашего сына, винить, кроме самого себя, Николай Иванович, вам будет некому. Итак, я вас слушаю!

Помолчав немного, Николай начал рассказывать. Пока его слушал, Кирсанов все размышлял: а жив ли мальчишка? Сколько может быть у преступника сообщников и куда его могли увезти?

— Когда он должен позвонить?

— Завтра.

— Просьба — оттяните хотя бы два дня. Мы подготовимся… да вы не переживайте, если он жив, скорей всего, ему ничего не угрожает, спрятали его где-нибудь на квартире и держат там. Пока деньги у вас — шанс еще есть. Спешка может спугнуть преступников.

После того как Шевяков ушел, Кирсанов взял телефон и набрал номер начальника следственного отдела…

Часть 6. Землянка

Через какое-то время Андрею уже начало казаться, что спасение никогда не придет, родители, сестра, друзья все это далеко в прошлом. Время словно остановилось. Тусклый свет с трудом попадал в землянку через трубу, да и то когда солнце стояло высоко в зените. А так ничего, кроме угнетающей темноты и отупляющей тишины. Спалось плохо, без конца просыпался, оттого что казалось, словно его кто-то зовет. Причем ощущения голосов с каждым днем усиливались. Все мерещилось, будто какой-то Михаил где-то совсем рядом и без конца его окликает. Хотелось только одного — на поверхность.

Каждый раз, смотря умоляющими глазами на своих похитителей, Андрей просил их об одном, что бы не уходили так быстро. Иван соглашался, но второй, Алик, все время торопил. Поначалу пытался с ними разговаривать, но на все вопросы они отвечали неохотно.

В этот день, остановив мотоцикл, как всегда, за полкилометра от землянки, похитители вытащили из люльки сумку с едой и, оглядываясь, не спеша пошли к месту заточения Андрея.

— Алик, — начал Сорокин, — Чувствую, зря мы это дело с пацаном затеяли… в тюрьме потом у нас жизни не будет… поймают ведь. Он же нас запомнил. Уж лучше пацана к дереву бы тогда привязали, а машину бы угнали… продали бы, да поделили. Деточкин в кино ведь так и делал. Даже с братом твоим не пришлось делиться…

— Ты знаешь кто? — начал сердится кавказец.

— Кто?

— Вот у вас у русских сказки есть — почти все про Иванов-дураков, так вот один из них ты. Да и Деточкин твой из кино такой же дурак. Куда я здесь «Жигуль» дену? Гнать на родину за три тысячи километров и попасться…? А мы на эти деньги два «Жигуля» купим. И прекрати ныть… и что ты все о тюрьме думаешь?

— Да я когда делаю что-нибудь нехорошее, всегда о ней думаю… ладно бы по пьянке что-то натворил, а тут как-то не то… — со вздохом произнес Иван.