И тогда мы скоро полетим на Марс, если только нам это будет нужно
Шрифт:
Я стал получать зарплату что-то чуть более пяти тысяч рублей (напомню: это сразу после дефолта). И я рад, что получаю столько. Теперь снова настала пора мне "тянуть" на себе нашу семью, то есть я по-прежнему отдаю всю зарплату матери.
В чём же заключалась моя работа арматурщиком 3 разряда на ДСК 3 в Автово? Арматура - это железные прутья внутри бетона. Поэтому он и называется железобетон. Прутья эти между собой сварены (или сплетены проволокой) и образуют решётку - каркас внутри бетона, чтобы железобетонная плита не развалилась под воздействием нагрузки. Так вот, моя работа заключалась в нарезке специальным резаком арматурных палок определённой длины, той, каких размеров должна быть будущая железобетонная плита, внутри которой они будут находиться. Очень длинные прутья-заготовки лежали как макароны, и часто требовалось прикладывать усилие-надрыв, чтобы выдернуть очередные несколько арматурин из их массы, ведь арматура лежала с захлёстыванием концов одних прутьев на другие. Эта часть работы сравнима с рывком штангиста. А работали арматурщики попарно. Поэтому требовалась слаженность работы, так называемое чувство локтя напарника, чтобы выдёргивать пучок арматуры двоим в разных местах одновременно - иначе он не выдёргивается. И ещё. Существовала опасность, что при выдёргивании
– это не менее тяжело, чем тягание-выдёргивание прутьев. Всю рабочую смену у меня под носом висела капелька пота: смахивать её бесполезно - всё равно она набегает вновь. Работал я то с одним напарником-азербайджанцем, то с другим. И этот второй был "пофигистом", то есть он не думал ни о собственной безопасности, ни о моей. С ним мне было особенно тяжело работать, так как приходилось думать-предусматривать каждое его движение для собственной безопасности. Можно даже сказать, что с этим "пофигистом" невозможно было работать вместе. Но мне приходилось. Иначе нельзя. Ведь у меня есть мать, сестра и племянница, и их надо кормить. На мои замечания начальству арматурного цеха, что так работать нельзя, начальство мне отвечало, что коли назвался груздем, то полезай в короб, то есть или иди и работай с этим напарником, или увольняйся.
А вставал по утрам я на эту работу ни свет, ни заря аж в полшестого утра. Хорошо хоть, что мне не надо было делать пересадку в метро, и оно ещё малолюдное в шесть часов, так что можно в метро легко найти сидячее место и подремать. На работе надо было быть к семи утра. Зато в три часа дня уже свободен.
* * * (Звёздочки 44)
В сентябре 1998 года я пошёл учиться на шестой курс. Какой шестой курс?, спросят некоторые. Поясняю. На вечернем отделении юридического факультета учатся четыре раза в неделю (ПН, ВТ, ЧТ, ПТ) с 19.00 до 21.30, то есть меньше, чем на дневном, и поэтому, чтобы преподать все юридические дисциплины, требуется не пять лет, как учат на дневном отделении, а пять с половиной, то есть шестой курс короткий: есть только зимняя сессия, после сдачи экзаменов в которую студенты-вечерники пишут всю весну дипломную работу.
Итак, я с сентября 1998 года стал совмещать работу арматурщиком с учёбой в университете. В обеденный перерыв быстро перекусив взятыми из дома бутербродами (на столовую у меня не было денег, и я ел прямо в раздевалке), я забирался на верх шкафчиков, которые стояли рядами глухими сторонами друг к другу, то есть по ширине моё лежачее место составляло две глубины шкафчиков, и спал полчаса, отключаясь. А забирался я наверх с помощью приставной лестницы, которую я сделал из арматуры сам: нарезал-нарубил и сварил её точечной сваркой, всё сам. Мытьё в душе по окончании рабочей смены обязательно при такой работе. Так что в три часа дня я уходил с ДСК взбодрённый-освежённый душем. Придя с работы домой я успевал поспать полтора часа и в 6 часов вечера, то есть за час до занятий, я выходил из дома в университет на занятия, после которых возвращался домой в одиннадцатом часу вечера. При таком режиме работы-учёбы почитать учебную литературу мне удавалось только по выходным, а книги для написания дипломной работы взять было некогда. Таким образом, её написание я "задвинул" до весны, то есть до той поры, когда у меня уже не будет занятий по вечерам в университете.
Декабрь. Вот стою я в коридоре перед кафедрой гражданского права и читаю вывешенные на стенде темы дипломных работ. Прочитал весь список. Какую выбрать? Вот лёгкие темы. Нет, это не для меня. Я ведь ещё не работаю по юридическому профилю и не имею юридического стажа-опыта. Так что, спроси меня мой будущий потенциальный работодатель о моей специализации (а на юридическом факультете она равнозначна теме выбранной дипломной работы), то мне и блеснуть будет нечем. Не скажешь ведь ему, что выбирал тему полегче, лишь бы написать дипломную работу. Это Эдик Сипатов (мой однокурсник), уже работающий юристом, может позволить себе написать диплом-отписку: ему ведь не надо никуда устраиваться на работу - он и так уже работает им уже сколько лет. Он выбрал совсем неактуальную тему вообще по истории права. Нет, у меня положение совсем не такое, как у Эдика. О! вот интересные темы по коммерческому праву, выбрав одну из которых, можно надеяться на получение работы (коммерческое право как производное от гражданского объединено с ним одной кафедрой). Я выбрал одну (столько лет прошло, что не помню абсолютно про что). Прочитал рядом указанную фамилию научного руководителя дипломных работ по этой теме: Босфоров. Босфоров так Босфоров. Наверное, он где-то ещё работает помимо университета, являясь специалистом по данной теме. Я так подумал. И зашёл на кафедру, чтобы там отметили, какую тему дипломной работы я выбрал. Нет, сложности предстоящей работы я не боялся: я ведь умею писать курсовые и научился работать с книгой. Да, да, я уверенно заявляю, что теперь я умею работать с книгой, научился. А недостающую юридическую практику по теме дипломной работы я возьму у научного руководителя. Думал я. Ведь он, как специалист по данной теме, обладает практическим опытом, и как назначенный кафедрой научный руководитель должен, просто обязан, поделиться со мной своим знанием.
* * * (Звёздочки 45)
В один день в конце декабря 1998 года я зря приехал в университет: лекция неожиданно была отменена, и в силу непредвиденности её отмены замены на другую лекцию с другим преподавателем не произошло. Таким образом, оставалось ехать домой. Коли я рано освободился, то решил воспользоваться случаем: зайти на Невском в магазинчик, торгующий дорогими иностранными картами, который я старался посещать хотя бы раз в месяц, чтобы наметить очередную покупку (или успокоиться, что ничего нового не завезли) - и тогда мне потребуется отсчитать-удержать нужную сумму денег из будущей зарплаты, которую, напомню, я отдавал матери. В этом магазинчике всегда было мало народу (вообще-то это канцелярский магазин, торгующий иностранными
канцелярскими товарами, а заодно и иностранными игральными картами), и в отделе игральных карт в том числе всегда малолюдно.И вот, я в этом отделе заметил молодого мужчину в кожаной куртке, по нему видно, что он на несколько лет старше меня, но не намного. И он рассматривает немного склонившись вперёд разложенные на прилавке под стеклом колоды игральных карт. Все выставленные на продажу колоды представлены образцами, то есть вытащенными из распечатанных пачек отдельными картами, разложенными рядами: от каждой колоды лежит по 5 карт. Многие посетители этого отдела игральных карт впервые увидев такое их разнообразие, открывают рот, поднимают брови, открывают шире глаза, в общем, смотрят на разложенный лицом товар - игральные карты, как на какую-то диковинку из Кунсткамеры. Я заметил, что молодой мужчина смотрит на роскошные карты не как первооткрыватель их разнообразия, то есть без удивления и восхищения, а как-то по-другому. В его взгляде на карты я угадал в нём заядлого картёжника. Я именно угадал. Мне захотелось с ним познакомиться. Я надеялся, что этому человеку понравится моя игра Romm'e. Мне ведь не хватало людей, с кем можно было бы посидеть - насладиться игрой: такая она приятная игра. И я предугадывал, что именно с этим человеком мне будет интересно играть. Также я рассчитывал в этом молодом мужчине найти знатока и ценителя моей коллекции игральных карт: мне не хватало признания моего занятия-игры в карты и их собирания. А ещё я надеялся, что смогу научиться ещё какой-нибудь хорошей карточной игре у него, а то я играю всё в Romm'e да в Romm'e.
И ещё одно обстоятельство, побудившее меня попробовать познакомиться с этим молодым мужчиной. На многих работах я учил игре в Romm'e тех, с кем работал, также учил этой игре своих девушек-женщин, и ещё, летом на пляже учил игре соседних загорающих. Так вот, теперь после долгого перерыва я начал работать и не играл на работе, а, как писал, спал в обеденный перерыв, и с последней девушкой я расстался уже как полгода назад, то есть летом, а сейчас зима и, следовательно, на пляже я также не играл уже полгода. Итак, мне хотелось познакомиться с потенциальным новым игроком в Romm'e. Я вышел из магазина на улицу раньше этого заинтересовавшего меня человека. То есть на Невский. И стал поджидать его у входа в магазин. Признаюсь, что до этого случая я ещё ни с кем не знакомился на улице. Ни с девушками-женщинами, с которыми я знакомился всегда в каком-либо помещении, ни с мужчинами вообще, то есть в моей жизни не было такого, чтобы я взял да и познакомился с лицом мужеского пола сам где-либо кроме как на работе. А тут: на тебе - с мужчиной да на улице, и не на какой-то, а на самом Невском проспекте. Об этом я думал, поджидая незнакомца. Наконец через несколько минут он вышел из магазина. Я тут же у магазина подхожу к нему и заговариваю с ним:
– Извините, во что Вы играете?
– да, да, именно так напрямую я его и спросил.
– Да многое во что, если не во всё, - без тени смущения от неожиданно заданного мной вопроса и даже с некоторым чувством гордости ответил мне молодой мужчина, и, слегка улыбаясь, спросил меня:
– А Вы?
– Я играю только в одну карточную игру. Она широко не распространена у нас в стране, но мне нравится. Скорее всего Вы её не знаете, но я с удовольствием Вас бы научил в неё играть.
– И как же называется Ваша игра?
– проявил интерес незнакомец.
– Rummy. Это по-английски. Или Romm'e, как говорят французы, а за ними и немцы.
– Не слышал такой. А сколько народу нужно для игры?
– В том-то и дело, что предлагаемая мной игра играется двумя игроками, что, согласитесь, редкий случай, раз Вы знаете много игр.
– Да, уж, пожалуй, соглашусь с Вами. Ну, раз Вы уверяете, что она интересная, то с удовольствием принимаю Ваше предложение. Итак, давайте обменяемся номерами телефонов и назовёмся друг другу. Пишите:VVV-VV-VV, Дима Блюменталь.
– 273-VV-VV, Алесей Павлов.
– Только давайте созвонимся уже после Нового года - сейчас уже как-то некогда. И давайте перейдём на "ты", я ведь не намного старше Вас.
– Давай, - согласился я.
– Итак, после Нового года. Пока.
– Пока, - попрощался я, и мы после рукопожатия разбежались в разные стороны Невского.
Раз уж я сейчас писал о картах, то продолжу ещё на карточную тему. Несколько раз в аналогичных случаях при отмене лекций мы, несколько студентов, оставались в аудитории и играли в Romm'e, то есть я научил нескольких своих сокурсников этой игре и часто носил при себе описанную выше папку с материей и картами на всякий случай. Что случилось в тот вечер, когда я познакомился с Димой Блюменталем, то ли я забыл папку с картами дома, то ли никто из сокурсников не согласился остаться, сейчас я не помню, но факт остаётся фактом: я случайно познакомился с ним. Случайная закономерность - наверное, я вправе так выразиться применительно к моему знакомству с Димой Блюменталем. Ещё о картах и университете. Две колоды для моей коллекции подарили мне мои сокурсники Саша Орлов и Эдик Сипатов. И ещё. Я сам научился методом проб и ошибок строить высокую шестиярусную пирамиду из игральных карт и демонстрировал своё мастерство перед лекциями прямо в аудитории.
Ещё о картах и пляжах. Я любил посещать пляжи в Озерках и, конечно же, у Петропавловской крепости, до которых мне удобно было добираться: в Озерки-на метро, а до Петропавловки - пешком. Намного чаще я ходил-ездил на пляж один, чем в обществе женского пола, но и такое тоже случалось. Если я был с прекрасной половиной, то я играл в карты с ней. А если один, то тогда... Тогда всё происходило так. Расстелив пляжную подстилку я садился на неё или оставался стоять и осматривался по сторонам, примечая тех, кто играл в карты, или у кого на подстилке среди вещей видна была колода карт. У играющих я примечал, во что они играют, ведут ли они запись игры (счёт). Если оказывалось, что играют в дурака, то я брал компанию игроков на заметку - пусть поиграют, пока кому-нибудь из них не надоест, и колода будет отложена в сторону или убрана (но я-то уже заметил, что в этой компании карты уважают!). И вот тут появляюсь я. Я предлагаю кому-нибудь из компании научиться играть в новую игру. И часто кто-нибудь один или несколько изъявляют желание научиться новой игре. Или же мне надоедает ждать, пока люди наиграются, и я по наглому вмешиваюсь после их очередной партии, предлагая воспользоваться случаем научиться новой игре. И часто люди бросают свою игру и соглашаются учиться играть в мою. Получив согласие на игру со мной, я достаю свою колоду карт, полную, то есть в которой есть и двойки и джокеры, ведь почти всегда у пляжных игроков колода неполная, а мне для игры в Romm'e нужны и те, и эти.