И только смерть разлучит нас

Король тоже притих и осмотрелся.

– Боги…

– Согласен…

К монархам подошёл помято-измученный целитель, поклонился и пошёл впереди, показывая дорогу. Миновав Притвор, они вступили в Центральную часть Храма.

Громко плакал младенец, лекари тенями метались от лежащей на кровати женщины к пребывающему в такой же позе и, судя по неподвижности, таком же состоянии, герцогу.

– Что случилось? – Дорен начал с рыка, но в процессе вспомнил, что находится не у себя в кабинете, поэтому с каждым произнесённым звуком его голос понижался. Последние два слились в еле слышное шипение.

– Миледи в обмороке, но с ней всё будет хорошо. Просто – тяжёлые роды, она вымоталась. Ребёнок в полном порядке, уже послали за кормилицей. А милорд, - Гостар помялся, - мы не знаем, что с ним случилось. Но он, как будто бы… умер…

– В каком это смысле – как будто бы? Вы целители или мимо проходили? Герцог не может умереть, я не давал такого распоряжения!

Гостар съёжился и попятился, не желая попасть императору под горячую руку.

Забыв про остальное, Дорен бросился к Советнику, наклонился, пытаясь уловить его дыхание.

– Почему он лежит на полу? Немедленно перенести в замок! Нет, лучше прямо к порталу и ко мне во дворец – там отличная лекарня!

Целители подхватили безжизненное тело Варийского и двинулись к выходу, но быстро выяснили, что Храм не даёт им выйти с герцогом на руках. Без него – сколько угодно, с ним – ни шагу наружу.

Выругавшись, император приказал тогда вынести миледи, а на её место положить Демьена.

– Устройте женщину, как полагается – в тепле и чистоте. И ребёнку лучше не здесь, а в покоях.

Процессия, несущая герцогиню, во главе с Гостаром, бережно прижимающим к себе свёрток с ребёнком, двинулась к двери, но потерпела фиаско – Храм не позволил вынести наружу ни женщину, ни младенца.

– Да какого граха тут происходит? – шёпотом прорычал Дорен. – Жрица, в чём дело? Вы видите, что Его светлости совсем худо, если милорда не перенести в нормальные условия, мы его потеряем!

– Храм не хочет разлучать супругов, - сдержанно ответила Старшая жрица.

– Так пронесите их вместе через эти граховы двери, - рыкнул Дорен и тут же повинился перед Тремя: Прошу прощения, Братья!

– Думаю, это тоже не поможет, - спокойно заметил король.

И оказался прав – магия не пропустила супругов ни вместе, ни по очереди, ни с ребёнком, лежащим на груди матери, а потом отца.

Побившись ещё какое-то время, целители совсем выдохлись. Дорен попробовал применить свою магию, но любое воздействие стекало с тела Демьена, словно над ним стоял не пропускающий магию полог.

– Ничего не выходит, - развёл руками Гостар. – Нам остаётся только ждать.

– Когда герцог очнётся?

– Боюсь – когда он окончательно умрёт.

Император с сожалением посмотрел на лежащее тело.

Грах, жалко-то как! Хороший маг, надёжный соратник, сильный род… Род!

И выдохнул, вспомнив, что ребёнок жив и, по словам целителей, совершенно здоров. Значит, род Аламьен не прекратит своё существование. А поскольку женщина и младенец живы, то проклятье потеряло силу. Чего не скажешь о роде ди Торель – теперь, с гибелью Демьена, ждать ещё, как минимум, поколение, прежде чем появится ещё одна возможность для наследника рода получить в жёны девицу Аламьен. Пока мальчишка вырастет, пока женится, пока у него родится дочь… Если ещё родится, ведь у Варийских получаются только мальчики! Ах, как же нехорошо, что Демьен умер! Как это случилось? Почему?

Император подошёл к герцогу, посмотрел на него, перевёл взгляд на герцогиню.

А может быть, всё дело в таинственной защите миледи? Проклятье не уничтожилось, оно просто отзеркалило от рожающей женщины и попало в того, кто стоял ближе всего? Поэтому жена и ребёнок живы, а герцог… О!!!

Император горестно покачал головой.

Правильно говорят, что мужчине нечего делать на родах! Вот и Мьен поплатился, нарушив негласное правило – не соваться в женские дела! Хорошо хоть младенец уцелел.

Кстати о младенце. И куда исчез король?

Император оббежал помещение взглядом и обнаружил, что Рассветный уже держит на руках свёрток и внимательно рассматривает его содержимое.

– В этом возрасте все дети на одно лицо, - произнёс он, подходя к Его величеству. – Положи в кучку несколько младенцев – отличить можно только по пелёнкам.

– Я бы так не утверждал! – не согласился Рассветный. – Матери не перепутают, даже если дети будут голенькими. Смотри, какой смышлёный взгляд. И глазки как у мамы! Попомните мои слова – мы видим нового воздушника!

Ребёнок не плакал, а серьёзно рассматривал склонившиеся над ним лица.

– Ну да – голубые глазки. Но я слышал, что такой цвет у всех младенцев, потом цвет может поменяться даже на карий. А ещё, первые дни после рождения они ничего толком не видят, - император наклонился пониже и отвернул простынку. – Конечно, мальчишка…

– Ваше величество? – со смехом в глазах вздёрнул бровь король. – Вы на что смотрите?

– Как на что? – император ткнул пальцем в свисающую пуповинку. – На это!

И замер, не веря своим глазам.

– Де-девочка??!
– торопливо перешёл на другую сторону, чтобы рассмотреть получше, наклонился так низко, что почти задел носом розовую попку. – Девочка!

Именно в этот момент новорождённая пустила струйку. Дорен отшатнулся, стирая рукавом капли, а король, которому тоже досталось, только хмыкнул, но остался недвижим, ожидая, когда ребёнок завершит важное дело. Правда, ему и попало не на лицо, а всего лишь на одежду.

– Хорошо, что ей не захотелось совершить что-нибудь погуще, - изрёк Рассветный, наблюдая, как Дорен с каменным выражением лица трёт подбородок.

– Да, согласен. С младенцами никогда не угадаешь, когда им приспичит, - ответил император, поглядывая на довольного жизнью ребёнка. – К счастью, на меня попало немного, но ходить в… гм… младенческой росе всё равно не очень приятно. Рассветный, ты не хочешь вытереться?

От огромного облегчения у императора с души свалился камень размером со скалу. Дорен готов был весь мир обнять, а уж пережить мокрое дело – тем более.

ДЕВОЧКА!!!

– Ничего, это к радости, - произнесла нянька герцогини, забирая у подмоченных монархов малютку. – Это значит, что вы оба будете гулять на её свадьбе! Примета такая.