И в болезни, и в здравии, и на подоконнике

Делла все еще улыбалась, но взгляд у нее стал холодным и жестким, как промерзшая декабрьская земля.

– Может, вина? – совершенно недипломатично вмешался Стэн. – Делла, давай еще немного. Папа, виски? Кстати, как тебе? Приятное послевкусие, правда?

Отец обиженно сник, но виски выпил и одобрительно кивнул: «Да, очень мягкое. Даже сладковатое, кажется».

– А помнишь, пап, как мы в первый раз вместе пили? После выпускного…

– Да! Он тогда домой под утро пришел, довольный до ужаса, и рубашка в пом… идорном соке, наверное, кетчупом заляпал. Маргарет уже уснула, а я дождался. Мы взяли бутылку бурбона, вышли на задний двор и встретили рассвет вместе – со стаканами в руках. Я тогда впервые понял: все, мой сын больше не ребенок. Он вырос.

В глазах у Деллы блеснул нехороший огонек.

– А фото у вас есть? Я хочу это увидеть!

– Да, конечно! – обрадовался отец и сорвался из-за стола.

– Папа! Не надо!
– выкрикнул вслед ему Стэн, и беззвучно проартикулировал: – Ах ты мстительная коварная пакость!

– Ну что ты, дорогой, - сложила губы бантиком Делла.
– Мы должны больше знать друг о друге.

Следующие полчаса они провели, разглядывая семейный альбом Паттерсонов. Бабушки, дедушки, дяди и тетя, отец и мать, красивая и живая. И Стэн. Счастливый, скалящийся во все тридцать два белых зуба, как молодая акула, и лохматый, как пони.

– Я же говорила: тебе пойдет стрижка подлиннее! – обрадовалась Делла, вытащив фотографию, на которой смеющийся Стэн позировал на фоне хоккейного поля. Снимок был сделан до начала игры. Тогда Стэн еще не знал, что они проиграют. На всех этих фотографиях глупый веселый мальчишка не знал, что проиграет.

– А это кто? – Делла указала на черно-белый снимок. Молодой светловолосый мужчина в форме морской пехоты смотрел в камеру серьезно и строго. Отец взял фотографию, осторожно погладил ее пальцем.

– Это Франклин Паттерсон. Мой отец. Служил во Вьетнаме в чине сержанта, когда вернулся – устроился в Пожарный департамент Нью-Йорка. Отец мечтал, чтобы я тоже пошел в армию, но здоровье… Плоскостопие. Меня не взяли. А брат, Зак, отслужил, сейчас работает менеджером в охранной фирме.

Идея узнать побольше о прошлом Деллы уже не казалась Стэну хорошей. Потому что теперь ковырялись в его жизни, как в лотке «Любая вещь за доллар», – и это было нихуя не приятно.

Как же дед гордился своей службой! Вспоминал об этом времени как о самом правильном в жизни. Мужчина должен быть воином. Бойцом. Солдатом. Настоящий мужчина не будет отсиживаться дома, когда родина просит о помощи. Так делают только бесполезные трусы – своей пассивностью они уничтожают страну, как паразиты – молодое, сильное животное.

Будь храбрым. Сильным. Надежным. Делай что должно, не ной и не жалей себя.

Именно таким был Франклин Паттерсон – несгибаемый мужик со стальными яйцами. Он мог починить автомобиль, построить дом и въебать зарвавшемуся хаму так, что зубы веером разлетались. Любил одну-единственную женщину со школы и был верен ей всю жизнь. Каждое воскресенье ходил в церковь. До самой смерти в восемьдесят семь лет делал солнышко на турнике.

Франклин Паттерсон был героем. И он презирал слабость.

Бабингтон говорила, что ПТСР – это естественная реакция мозга на чрезмерный стресс. Вот только для Франклина не существовало чрезмерных стрессов.

Либо ты справляешься – либо ты слабак. Все просто.

Франклин Паттерсон справлялся.

– А это бабушка Джудит, - вытащил такую же старую фотографию Стэн. – На каждое Рождество она дарила всем вязаные свитера. Дурацкие такие: с оленями, со снеговиками… Носить их было невозможно, а отказаться – стыдно. У меня до сих пор коллекция в шкафу. Показать?

Ухватив Деллу за локоть, Стэн повлек вверх по ступеням. Отец проводил его позорное отступление многозначительно-понимающим взглядом и сделал телевизор погромче. И совершенно зря – единственной целью Стэна было прекратить этот вечер воспоминаний. Не более того.

– Что? – развернулась к нему Делла, как только Стэн затащил ее в свою комнату. – Мы же должны поближе узнать друг друга!

– Нахуй. Был неправ, осознал ошибку, обещаю исправиться. Боже, какой пиздец, - потряс головой Стэн. – Как будто в мозг выебали, хером между больших полушарий.

– Да ладно, зря ты. Было очень познавательно, - Делла взъерошила ему волосы на макушке и быстро чмокнула в подбородок. – И да, школьная прическа идет тебе больше.

– Если я пообещаю отпустить волосы, ты пообещаешь забыть о семейном альбоме?

– Заметано!

Договор скрепили рукопожатием. Делла отправилась на экскурсию по комнате, заинтригованно разглядывая экспонаты: фотографии на стене, бейсбольные мячи и клюшки, стоящий на столе компьютер. Стэн уселся на тщательно, под линеечку застеленную кровать, а потом рухнул на нее и задрал ноги на покрывало.

– Иди сюда, - протянул он к Делле руки.

– Зачем?

– Просто иди, - призывным жестом Стэн пожамкал пустоту пальцами. Три раза он схватил воздух – а на четвертый уже Деллу. Потянув за пуловер, Стэн завалил ее на себя и обнял. – Вот. Именно то, что я хотел.

– Чтобы на тебе полежал кто-нибудь тяжелый и твердый?

– Чтобы ко мне, в эту вот самую кровать, пришла самая охуенная девушка на планете. Мечта всей моей юности. Каждое утро просыпался со стояком и представлял, как это произойдет.

Оседлав Стэна, Делла уперлась подбородком ему в грудь и совершенно неприлично отставила задницу.

– А если твой отец зайдет?

– Не зайдет. Он же прекрасно все понимает. Кстати, ты как, нормально? Освоилась?

– Да. Он у тебя классный, - одобрила Делла, и Стэн почувствовал неожиданное облегчение. Оказывается, все это время он боялся, что отец Делле не понравится, и теперь радовался, как будто сдал сложный тест.

– Конечно, классный! Мы, Паттерсоны, офигенные!

Делла нависла над ним, очень серьезно посмотрела и кивнула.

– Совершенно офигенные.

И поцеловала его. Сначала легко и нежно, едва прикасаясь губами к губам, потом сильнее и жестче. Через минуту они сосались, как перевозбужденные подростки, тиская друг друга через одежду. Спина у Стэна взмокла, губы покалывало от возбуждения, а член болезненно упирался в молнию джинсов. На мгновение мелькнула совершенно безумная и невыносимо соблазнительная мысль разложить Деллу прямо тут, на своей девственной, мать ее, кровати. Реализовать сладкую фантазию отрочества: Стэн трахает у себя в комнате самую охуенную красотку школы – ну, пусть не школы, пусть Департамента. И ей это нравится! Красотка в восторге, красотка кончает раз за разом, потому что Стэн охрененный мужик.