И вечный бой

Как будто войн прошла пора…

В который раз в двадцатом веке!

Опять все снова начинать!?

И вот сломалось в человеке —

Теперь его не удержать…

Цусима! Флота больше нет!

И, все предвидя в полной мере,

Он вынимает пистолет

И ставит точку на карьере.

"Могильщик" флота — адмирал

Упал в высоком кабинете.

Свистит над бухтой злобный ветер,

И рушит все девятый вал.

Послушайте, все это было!

Послушайте! Все это было!

Бабы заголосили

И мужики России

Телами гати мостили,

В штыки на танки ходили,

От злобы и боли выли,

Прикладом броню "гвоздили".

Не верьте в умильный Запад.

От Запада — трупный запах.

И Мессершмитт и Крупп

По-прежнему — жадный спрут.

За горло держат весь мир.

Лишь сила для них кумир.

В двадцатом веке "мессия",

Любящий блеск и шик,

Дважды вогнал в Россию

Хваленый германский штык.

Послушайте! Все это было!

И все повторится опять,

Как только поймут, что в России

Нечем больше стрелять.

Во имя женщин России

Ракеты ее спасите!

Во имя детей России

Танки ее спасите!

Для мужиков России

Подводные лодки спасите!

Во имя святой Руси

Силу ее спаси!

Надежду её и оплот —

Армию нашу и флот.

Когда в отсеки хлынула вода

Памяти подводников

с атомной подводной лодки К-159

Когда из трещин хлынула вода,

Немедля мы задраили отсеки,

Но трос не вынес корабля-калеки,

И мы остались в море навсегда.

На "острове" погибших кораблей –

В прославленной и брошенной Гремихе

Давно за нами увязалось лихо,

Пугая видом тлена и смертей.

Кого винить!? Запомните одно –

Мы были молодыми и живыми!

Бойцами! Не котятами слепыми,

На боевых постах ушли на дно.

Мы знали, что в реакторах уран.

А он не должен вырваться наружу!

И мы за вас отдали Богу душу,

Спасая Ледовитый океан.

Когда в отсеки хлынула вода,

Всё на пути сминая и калеча,

Под страшный груз подставили мы плечи,

Чтоб к вам на берег не пришла беда.

Отсек — редут и огневой рубеж,

Бородино и поле Куликово.

Мы до конца своё сдержали слово,

Не отступив и не предав надежд.

Победившие смерть

Памяти экипажа

подводной лодки "Комсомолец"

Поминальным крестом над судьбою моей

Монумент вознесён у полярных морей.

По гранитной плите, пофамильно, подряд

Вспоминаю друзей нестареющих взгляд:

Девятнадцать в гробах проводили домой,

Двадцать три океанской накрыты волной.

И седьмого апреля в трагический час

Завывают гудки в гарнизоне у нас.

Отсвистели метели, капели стучат

Не для тех, кто бронзе звенящей распят.

Безутешен отец, понимал бы — в войну…

Со слезами цветы — на волну, в глубину.

Равнодушно волна принимает венки,

Ледяна вода и ветра не легки…

Лишь на гребне волны смельчаков узнают –

Победим, доживём, о Варяге поют…

На посту, на плоту, до последних минут,

У беды на краю не сдаются — поют!

Голоси же сирена! Раздайся салют!

Победившие смерть, никогда не умрут:

И в делах, и в мечтах сыновей и друзей,

И в груди материнской России моей.

Тогда погиб из всех один

Светлой памяти моряка-подводника

Леонида Рябинина

Тогда из всех погиб один —

Матрос на вахте у турбин.

Когда в отсек ворвался пар,

Он принял на себя удар.

Без лишних слов он юркнул в трюм,

И прекратился адский шум.

Он паропровод перекрыл

И смерти бал остановил.

Вот эти несколько секунд.

Прыжком в бессмертье назовут.

Подлодка бережно всплыла.

Команда парня подняла.

Он был — один сплошной ожог,

Но победил! Но спас! Но смог!

Не пожалел он кожи всей

Для Родины и для друзей.

Матросский подвиг не забыт —

Как символ мужества звучит —

Матрос Рябинин Леонид!

В сердцах — Рябинин Леонид!

В веках — Рябинин Леонид!

А в Шарье рябина красная

Под родительским окном

В хмурый день и в утро ясное

Всё печалится о нём.

Попирающим металл

Будь проклят, атлантический циклон!

Не повезло и в августе с погодой.

То солнца нет на небе по полгода.

То ветра оглушительного стон.

Будь проклята, изношенность торпед

И сотое продление ресурса

У батареи и приборов курса.

Ведь новых нет и денег тоже нет.

Помилуй, Ледовитый океан!

Знакомы мне и впадины, и льдины.

Сегодня погружаешься в глубины,

Как будто бы садишься на вулкан.

Когда рванёт, не знаю, но рванёт.

Где тонко, как известно, там и рвётся.

Рискую, но, надеюсь, обойдётся.

А если что — до свадьбы заживёт.

Так про себя молился командир,

Словами успокаивая душу.

Ещё покрепче, солонее, гуще

Про весь подлунный и подводный мир.

Подводник — назначение его,

И здесь себя он чувствовал свободно.

За пять минут на крейсере подводном

Беды не предвещал ничего.