I wanna see you be brave
Шрифт:
Женщина неоднозначно качает головой, и Айзек исчезает в кухне. Спустя некоторое время он возвращается, ловко удерживая в руках три кружки. Одну он протягивает миссис МакКолл, другую оставляет у себя, а третью даёт мне. Сначала я отказываюсь, но потом вижу, что её содержимое едва ли напоминает воду. Подношу кружку к губам и незаметно принюхиваюсь. Да, мне всё правильно показалось — это алкоголь.
Я ухмыляюсь в кружку, поднимаю глаза на Айзека и делаю небольшой глоток. Он пожимает плечами. И вот этот маленьким признак непокорности системе — сотня миллилитров крепкого алкоголя — кажется мне таким важным и внезапно единственным, что имеет значение. Альтруист прячет бутылку алкоголя в кухне за шкафом,
— Джессика, верно? — уточняет миссис МакКолл спустя некоторое время. Я киваю. — Ты пришла сюда для того, чтобы нас предупредить?
— Да. И просить помощи. В первую очередь, лидеры моей фракции хотят завербовать бывших лихачей, в том числе и Айзека, потому что они ещё помнят, как управляться с оружием. Точнее, они никогда уже этого не забудут.
С этими словами, я ставлю кружку на журнальный столик, встаю, задираю свитер, вытаскиваю свой «двойной орёл» из-за ремня штанов и подбрасываю его в воздух в сторону Айзека. Парень с удивительной ловкостью зверя ловит пистолет одной рукой и прокручивает в ладони, продолжая сжимать в другой кружку с алкоголем.
— Оставь его у себя, — добавляю я. — У меня есть ещё один.
Я прошу миссис МакКолл отлепить скотч от моей спины и дать мне второй пистолет. Её руки дрожат, когда она протягивает мне оружие.
— Вы собираетесь вдвоём пойти против всего города? Против лихачей? Против эрудитов?
Я отрицательно качаю головой.
— Моя задача — предупредить столько людей, сколько будет возможно, и на это у меня есть только два дня.
— А что потом?
Перед тем, как ответить, я снова хватаюсь за кружку и залпом опрокидываю её содержимое в себя. Она ждёт, что я скажу ей что-то ободряющее, но я не могу. И поэтому когда напиток прекращает обжигать горло, я откашливаюсь и отвечаю:
— А потом всё.
Спустя некоторое время Айзеку удаётся собрать в своём доме достаточное количество альтруистов, чтобы мне начать вводить их в курс дела и готовить к тому, что, скорее всего, придётся воевать. Среди них: Натали и Эндрю Прайор, родители Трис, Мелисса МакКолл, ещё несколько взрослых и их дети примерно моего возраста и гордая красивая женщина с удивительно мелодичным именем Талия.
Талия Хейл.
Когда я говорю, никто не перебивает. Множество пар глаз высверливают во мне дыры, словно пытаются понять, правду ли я сообщаю. Я пытаюсь всем видом показать им, что мне можно доверять, несмотря на татуировки, покрывающие моё тело, безрассудный нрав, оружие и лёгкий запах металла, исходящий от моей чёрной одежды.
— Ты — пятый лидер, — начинает одна из альтруисток, имени которой я не запомнила. Её кожа отливает шоколадом, несколько прядей чёрных курчавых волос выбились из пучка и сейчас обрамляют её овальное гладкое лицо. На вид она чуть старше Мелиссы, — так почему мы должны верить тебе? Вдруг, это и есть вербовка, просто изнутри? Ты заставишь нас поверить в то, что являешься спасением, а на самом деле приведёшь нас к верной смерти.
— Хороший вопрос, — соглашаюсь я. А ещё справедливый. И довольно ожидаемый. Поэтому я тут же выдаю ответ, словно читаю с подготовленных другим человеком карточек: — Вы не обязаны мне верить. И я вас к этому не склоняю. Именно в этом и есть отличие меня от других лидеров фракции — я предоставляю вам выбор. И, к сожалению, спасением я не являюсь, потому что войны не избежать. Разница только в том, что мы можем выбрать: сопротивляться или сдаваться.
Айзек, стоящий до этого напротив с
остальными членами своей фракции, которых он привёл, сейчас переходит на мою сторону.— Я верю ей. И я не собираюсь сидеть и ждать того момента, пока в мой дом не ворвутся лихачи и не прикажут мне выйти с оружием и напасть на собственных соседей. Я буду сражаться. И, если понадобиться, умру.
— За свою фракцию? За справедливость? За систему? — не унимается темнокожая женщина.
— Нет, — Айзек качает головой. Он переводит взгляд на меня и мягко улыбается. Его волосы подстрижены слишком коротко: я вспоминаю то время, когда кудри спадали ему на лоб, закрывая брови. Но всё равно он красивый. — За своих друзей и свои убеждения.
Вперёд выходит Натали Прайор.
— Беатрис в порядке?
Я киваю, улыбаясь.
— Всё хорошо. И теперь её зовут Трис. Она замечательно держится. Вы можете гордиться своей дочерью.
Натали благодарно кивает, а затем я отмечаю в её лице ещё кое-что кроме волнения за своего ребёнка. Огонь. Заводные искорки, способные создать целый пожар. Точно так же сияют глаза моего папы и глаза Айзека. Это не так просто спрятать, и уж точно не так просто прогнать.
Натали была лихачкой.
— Нам нужно оружие, — говорит Айзек.
— Если всё будет хорошо, оно подойдёт поездом завтрашней ночью, — сообщаю я.
Согласно плану, который составил Четыре, они и Зиком и ещё несколькими лихачами отправят мне ящики с оружием, стащенном со склада, на вечернем поезде. Сами они, разумеется, не поедут — слишком опасно.
— Но до этого момента нам нужно будет добраться до Супермаркета Безжалостности. Правдолюбы сейчас в самом опасном положении — они первые в очереди на истребление.
На последнем слове большинство из альтруистов вжимает голову в плечи. Согласна — это грубо, но по-другому и не скажешь. Правдолюбам не собираются предоставить право выбора, как товарищам или альтруистам — их фракцию хотят просто зачистить.
— Мистер Прайор, вы сможете оповестить всех остальных? — спрашивает Айзек.
Мужчина кивает.
— Но не всех, — поправляю я, — только тех, кому вы доверяете.
— Я доверяю всем, — говорит мистер Прайор.
Я качаю головой, но не успеваю высказаться, как вперёд выходит Талия:
— Эндрю, — тихо произносит она. — Девочка права. Сам подумай, это рискованно. Даже среди нас могут быть неверные.
Я смотрю на Талию и не могу отвести взгляд; как же она напоминает мне Дерека!
— Мы с Айзеком двинем к правдолюбам, потому что у меня только два пистолета.
— Но вам понадобиться кто-то для переговоров, — подаёт голос ещё одна женщина. У неё светлые, практически белые, волосы, золотая кожа и алые губы, хоть и на её лице ни грамма косметики. — Правдолюбы очень…
Она шевелит губами, пытаясь подобрать слово помягче. Я прихожу ей на помощь:
— Резкие. Бесцеремонные. Жестокие в своей извращённой форме.
Она кивает, поджав губы.
— Моя дочь Эрика выбрала Правдолюбие на Церемонии в этом году. Я пойду с вами. Она поверит мне, сможет отличить правду от выдумки. А другие поверят ей.
Это логично. Мы заканчиваем своё небольшое совещание на том, что я, Айзек и Абигейл Рейес, мама девушки по имени Эрика, идём штурмовать Супермаркет Безжалостности, а остальные, во главе с мистером Прайором, попытаются достучаться до других альтруистов. Я не знаю, получится ли у нас, но не решаюсь делиться сомнениями даже с Айзеком. Мне кажется, что он и так всё понимает — смотрит на меня уж слишком странно, искоса, будто боится, что я всех подведу. Я не рассказала ему о сыворотке парализации — это бы только усилило напряжение. Пусть они думают, что угроза всё ещё лишь витает в воздухе, ведь как только они узнают, то потенциальный враг уже во всеоружии, всё будет кончено.