I wanna see you be brave

Мой Дженим и мой Стайлз — я больше их не различаю. Мой брат объединил в себе лучшее из двух миров: ум и силу, отвагу и безрассудство.

— Знаешь, я решил сделать ещё одну татуировку, — вдруг задумчиво произносит он, глядя куда-то перед собой. — Знак Товарищества — дерево в круге. Какая-то часть меня всё ещё тяготит к излишней доброте и получению наслаждения буквально от всего вокруг, даже несмотря на то, что самого меня это бесит.

Я знаю, о чём говорит Стайлз. Улыбаюсь и киваю, отставляю свой поднос и тянусь к брату, чтобы обнять его за плечи.

— Что? — бурчит он.

— Это очень мило, — отвечаю я.

Стайлз прыскает. Оставить его будет тяжелее, чем я думала.

План слеплен на скорую руку, а потому непродуман и слишком опасен для воплощения в жизнь. Четыре вставляет пистолет в мою руку, словно я какая-то маленькая девочка. Ему не хватает только спросить, поела ли я и сделала ли уроки, чтобы окончательно сойти за моего папочку. Мы стоим в одном из закутков Ямы, куда редко кто ходит. Даже если предположить, что Эрику и Максу удаётся контролировать нас с помощью круглосуточного наблюдения, то здесь им точно не хватит мозгов установить какую-нибудь камеру.

— Ты помнишь свою главную задачу? — интересуется Четыре.

Я прячу пистолет за ремнём штанов и прикрываю его длинным чёрным свитером. Четыре хмурит брови и смотрит на меня слишком взволновано, отчего я начинаю думать, что это действительно плохая идея.

— Помню. Но и ты не забывай об обещании, которое дал.

Четыре кивает и протягивает мне пару ножей. Я сую их в сапоги. Ещё один пистолет уже приклеен к моей спине. Я чувствую его с каждым своим движением.

— Со Стайлзом всё будет в порядке, — Четыре понижает голос. — Он и без моей помощи сможет себя защитить.

С этим сложно поспорить, но я всё равно чувствую себя так, словно предаю его, своего младшего братишку, своего Дженима. Мне приходится уходить, не попрощавшись. Но в этом и состоит смысл нашего плана: я убегаю, словно крыса с тонущего корабля — именно это Четыре скажет всем и каждому, кто спросит. Они будут думать, что у меня случился нервный срыв — здесь Четыре должен будет постараться, потому что мало кто из тех, кто знает меня хорошо, будет способен поверить в подобную чушь. Особенно Стайлз. И Дерек. Я с лёгкостью могу представить, как второй с презрением в глазах смотрит на Четыре и качает головой, а затем идёт в тренировочный зал и бьёт грушу до тех пор, пока не сбивает руки в кровь. Он будет ненавидеть меня за то, что ушла без него, и Четыре за то, что отпустил.

— Я постараюсь управиться за два дня, — шепчу я. — Приведу всех, до кого смогу достучаться. Главное, не забудьте с Зиком и остальными подготовить оружие.

Четыре кивает. Я должна буду доставить домой всех лихачей, которые в свои шестнадцать выбрали другую фракцию, потому что они единственные, кто может держать в руках оружие и пользоваться им по назначению.

— Главное, сама возвращайся живой, — поправляет Четыре.

Я киваю. Отсюда до той лазейки, через которую я планировала попасть на поезд, два поворота и один короткий коридор. Четыре мнётся на месте, а затем врезается в меня всем телом, обнимая. Я обхватываю руками его корпус. Он него пахнет металлом, потом и ещё чем-то сладковатым.

— Если люди придут без меня … — начинаю я, но Четыре тут же меня перебивает:

— Джессика.

— Нет, Тобиас, послушай. Если люди придут без меня, скажи Стайлзу, что я горжусь им.

— Он это и без тебя знает.

— Да, но я хочу, чтобы он не забывал об этом даже после моей смерти.

— Ладно, — выдыхает Четыре.

Мы отстраняемся друг от друга, но одна ладонь Четыре всё ещё продолжает покоиться на моём плече.

— Будь осторожен, — произношу я.

— Ты тоже, — отвечает он.

— Не позволь Стайлзу ненавидеть меня. И Дереку. Не хочу, чтобы они думали, что я трусиха.

Четыре качает головой.

— Если твой Стайлз не дурак, то он ни в жизни не поверит всему, что мне придётся сказать. А Дерек… Он бы не стал тебя ненавидеть, даже если бы захотел.

Я поджимаю губы. Пора. Сейчас — или никогда. Слегка трясу плечом, и Четыре убирает руку.

— До встречи, Тобиас, — я улыбаюсь поджатыми губами. Глаза печёт от подступающих слёз.

— Будь храброй, Джесс, — отвечает он.

Комментарий к Глава 11

http://vk.com/club75865569

========== Глава 12 ==========

Поезд несёт меня в центр города; предстоит разговор по душам с членами Альтруизма. Возможно, стоило, в первую очередь, посетить Товарищество, но в том, что отец поверит мне, я уверена на сто процентов, а вот в том, что поверят другие — не уверена совсем.

Я оставляю двери вагона открытыми, чтобы следить взглядом за тем, как солнце медленно овладевает голубым чистым небом. Через минут сорок оно окончательно взойдёт, и начнётся первый день из двух тех, что у нас остались. Мне кажется, что я сплю — настолько нелепа происходящая ситуация. Глупо предполагать, что мы с парнями просто не правильно поняли слова Эрика или их с Максом замысел, как и глупо надеяться, что проблема (а это проблема!) рассосётся сама собой. Но всё равно мне трудно не задаваться вопросом:

«Почему именно я решила стать зачинщиком оппозиции?».

И как только я думаю об этом, в голову тут же приходит другой:

«А кто, если не я?».

Я никогда не была альтруисткой, но Четыре считает, что в каждом из нас есть частичка всего: и доброты, и отречения, и ума, и отваги, и честности. Он говорит, что человек не может быть кем-то одним, и поначалу я считала это глупостью и подростковым максимализмом, но сейчас как никогда ясно понимаю, что он прав.

Я никогда не была альтруисткой, но в данную минуту мчусь в поезде через весь город именно потому, что хочу помочь людям.

Из нынешних жителей Альтруизма я практически никого не знаю, кроме Эндрю Прайора — отца Трис и одного из первых людей фракции, Маркуса Итона — подонка, которого Тобиас когда-то через силу называл «папой» и Айзека — того самого парня, в которого я когда-то была влюблена. Я сжимаю пистолет в руке так крепко, что если бы он был пластиковым, то дал бы трещину. Мне вдруг неожиданно становится страшно, хочется спрыгнуть с поезда и забыть обо всём, что мне нужно сделать. Или лучше под поезд, чтобы раз — и больше никаких проблем.

«Но что бы сказал на это отец? Что бы подумал Стайлз?»

Они оба возненавидели бы меня за то, что я сдалась. Но и за то, что ушла одна — тоже.

Я прижимаюсь спиной к холодной металлической поверхности вагона и закрываю глаза. Колеса подо мной отбивают монотонный ритм, и я стараюсь забыться, представляя, как они плавно скользят по рельсам. Стайлз наверняка знает, как работает их механизм; он бы рассказал мне, если бы я попросила. А ещё, если бы я попросила, он бы поехал со мной.