I wanna see you be brave

Лучше бы она горела.

Прекращаю стрелять, когда упираюсь плечом в стену. Пистолет падает из рук, и как не пытаюсь, не вижу его в немного рассевшемся дыме. Лишь силуэты людей — моих и чужих. За поясом есть второй пистолет, тот самый, из которого когда-то стрелял Айзек.

Я хватаю за ручку двери и тяну от себя. Неожиданно яркий свет бьёт в глаза, я жмурюсь и двигаюсь вслепую. Кто-то захлопывает дверь за моей спиной.

— Джессика Стилински, — говорит знакомый женский голос.

Именно он во время проверки на принадлежность к фракциями задаёт вопросы.

Джанин Мэтьюз.

Я открываю глаза. Красивая женщина в синем приталенном платье стоит напротив меня. В её руках планшет, блондинистые волосы собраны в низкий хвост, а с каждой стороны от неё стоят компьютеры и машины, которых в Яме никогда не было.

— Вы, — сквозь зубы произношу я.

У каждой стены стоит по лихачу. Сзади меня, наверняка, тоже.

— Признаю — я всегда слишком недооценивала товарищей.

— Я лихачка.

— Но твой отец. И брат. И другие. Какой прогресс!

Джанин опускает глаза на планшет и что-то набирает на нём. В дверь позади меня с громким стуком бьются люди.

— Твои друзья? — спрашивает Джанин. Я молчу. — Я так и поняла. Чтобы им не было скучно, я позову своих.

Я разворачиваюсь к двери. Лихач с автоматом наперевес не даст мне уйти.

— Дерек! Стайлз! Бегите! — кричу я. — Четыре, Зик!

Один из лихачей дёргается в мою сторону. Я не успеваю уклониться, и он бьёт меня прикладом в лицо. Нос обжигает острая боль, отдающая ноющими спазмами в висках и затылке.

— Мне кажется, такого приказа не поступало, — в голосе Джанин проскакивает раздражение. — Нужно будет доработать сыворотку.

Женщина обходит письменный стол и садится на стул с колёсиками. Машет рукой на табуретку напротив.

— Садись.

Я не двигаюсь. Одну руку прижимаю к лицу, второй закрываю рану на боку. Комнату наполняет стойкий запах металла.

— Ты в порядке? Выглядишь не очень.

Джанин улыбается. Несмотря на то, что я её ненавижу, не могу отрицать её красоту. На вид ей сорок с хвостиком, как и моему папе, но она выглядит моложе. Морщины коснулись только её глаз, синих и холодных.

— Ты очень похожа на свою мать, к слову, — вдруг произносит Джанин. Она кладёт планшет на стол, берёт в руки несколько бланков и что-то чиркает в них карандашом. — Я знала Клаудию, мы учились с ней в одном классе. Жаль, что её не стало.

Я сжимают челюсть. Если даже смогу вытащить пистолет из-за пояса, вероятность того, что успею им воспользоваться прежде, чем со всех сторон меня нашпигуют свинцом, очень мала.

— Твой брат Дженим… Интересный случай. Ты знала, что его результат — стопроцентная Эрудиция?

Я передёргиваю плечами.

— Так почему же он выбрал в Лихость?

— Потому что тест ничего не решает, — отвечаю я.

– Те, кто так думают, в шестидесяти процентах случаев становятся бесфракционниками.

— Я перешла в Лихость не потому, что мне об этом сказал тест, — протестую я.

— Ты прирождённая лихачка. Твой отец был таким же. К слову, тот случай со сменой фракций после выбора — единственный в истории. Ещё один минус того, что альтруисты заведуют городом. То есть, заведовали в прошлом.

— Не много ли власти на одну вас, Джанин?

Женщина смотрит на меня из-под длинных ресниц и ухмыляется.

— Я не так глупа, Джессика. И у меня есть союзники.

С этими словами дверь, через которую я вошла, открывается, и на пороге оказывается Маркус Итон, держащий на прицеле идущего перед ним Тобиаса. Больше никого нет ни за ними, ни с ними.

— Нет, — хриплю я.

Предать свою фракцию — это одно, но предать сына…

— Семейное воссоединение, вы только посмотрите на это! — Джанин улыбается до дрожи неприятной улыбкой.

Я еле сдерживаюсь, чтобы не плюнуть ей в лицо.

Тобиас останавливается за мной. Один из лихачей связывает его руки впереди. Маркус продолжает держать его на прицеле даже тогда, когда подходит к Джанин.

— Всё готово, — произносит Маркус.

Джанин подхватывает планшет в руки, что-то быстро на нём набирает и одним резким движением разворачивается на стуле к компьютерам. На каждом большом экране появляется одна и та же картинка: люди в цветных одеждах стоят спинами к пропасти, на конце которой шумит река, а люди в чёрном целятся в них из своих автоматов

Крик застревает в моём горле. Среди людей в цветных одеждах каждое знакомое мне лицо: брат, папа, все друзья, Дерек. Я поворачиваюсь на Четыре. В его глазах застыл ужас. Он наверняка разглядел среди знакомых лиц одно самое дорогое — Трис.

— Нет, пожалуйста! — прошу я.

Вернувшаяся боль царапает бок, заставляя успокоиться. Я хватаюсь за край стола с такой силой, что белеют пальцы.

— Не будь дурой, Джессика, — Джанин смотрит на меня вполоборота. — Мятежники должны быть наказаны.

— Вы первая начали эту революцию, — произносит Четыре.

Никогда не слышала столько злости в его голосе.

— Сын, — у Маркуса слишком приятный голос для такого мерзкого человека. — Ты должен быть благодарен.

— Пошёл к черту, — выплёвывает Четыре.

Джанин сидит спиной, но по её дёрнувшимся плечам я понимаю, что она ухмыляется. Женщина что-то нажимает на планшета и после звукового сигнала произносит:

— Открыть огонь.

Ждать больше нет времени. Я оборачиваюсь на Четыре. Он опускает глаза на меня и еле заметно дёргает бровью. Скольжу ладонью по ране на боку, перехватывают пистолет, вытаскиваю его из-за пояса и, не раздумывая, стреляю в планшет в руках Джанин.

— Стоять! — кричу громко, словно женщина собирается бежать.

В планшете зияет огромная дыра от пули. Джанин медленно поворачивается ко мне, её глаза широко распахнуты, а лицо перекошено от неожиданности. Со всех сторон раздаются звуки затворов снимаемых с предохранителей пистолетов.

— Что ты себе позволяешь, — шипит Джанин и совершает свою главную ошибку — выхватывает у Маркуса пистолет.

Я снова стреляю, но теперь попадаю ей в предплечье. Джанин вскрикивает и роняет пистолет на пол, Тобиас тут же подбирает его.