Ибо сильна, как смерть, любовь…

— Странно, и вы что, никогда не пытались их найти?

— Пыталась несколько раз, но так и не смогла.

— Но ведь комната же небольшая. Неужели здесь может быть какой-нибудь тайник?

— Кто его знает, дом ведь старый. Но я, правда, не очень старалась, все откладывала на потом.

— А этот ваш Олег, он мог найти тайник? — совсем понизив голос, спросил Борис.

Ответом ему, скорее всего, было безмолвное пожатие плечами, а потом я услышал, как он встал со стула и направился к моей двери.

Я мгновенно отскочил от двери и стал аккуратно складывать книги в пачки. Моя раскрытая сумка стояла рядом на полу. Я нарочно пошире раскрыл ее, чтобы было видно, что она пустая. Борис открыл дверь и остался стоять на пороге, наблюдая за моими сборами. Я демонстративно уложил книги и стал собирать свою немногочисленную одежду. Пусть видит, что я ничего у них не украл. Он, видно, понял это, ему стало неудобно, и он неловко сказал.

— Я забыл поблагодарить тебя за вчера. Марина рассказала мне, как ты возился с ней. Она вообще не знает, чтобы делала без тебя.

Я молча кивнул и хотел сказать, что все в порядке, но тут дверь в большую комнату раскрылась, и влетела баба Дуня, которая жила во дворе в одноэтажном домике, и без которой не обходилось ни одно мало-мальски важное событие.

— Ой, да как же случилось? Да как же он мог так умереть? — с порога заголосила она, — да ведь я же вчера вечером своими глазами видела его.

Борис вздрогнул, услышав это, а я только посмотрел на него и пожал плечами, мол, сам видишь, — И где же вы его видели? — все-таки не выдержав, спросил он.

— Да во дворе же у нас, — простодушно объяснила баба Дуня. — Я у окна стояла, а он прошел мимо, куда-то туда вглубь двора. Я еще подумала, чего это он туда идет. А он видно шел что-то выбросить в мусорник, потому что нес что-то туда, а назад уже шел без всего.

— И куда же он пошел потом? — как будто бы, между прочим, спросил Борис.

— А к выходу из двора пошел. К вам же, наверное, поехал. Ой, не знал, бедненький, что не вернется уже сюда, — снова заголосила она. С дивана ей дружными всхлипываниями отозвались Марина и Беллочка.

Поголосив еще несколько минут и решив, что она выразила свои соболезнования и достаточно всех расстроила, баба Дуня поспешно убежала, так как во дворе собрались соседи, и ей нужно было еще и туда успеть. Я тоже попрощался и пошел с вещами к двери. Борис, который не знал уже, что и думать, взял одну из моих сумок и сказал, что поможет мне донести ее к тетке на второй этаж.

— Ты пока у нее будешь жить? — спросил он.

— Нет, мне дали место в общежитии. Я просто пока вещи у нее поставлю, а потом понемногу перенесу, — объяснил я.

Мы вышли из квартиры, и пошли к лестнице. Сверху спускалась соседка моей тетки Мария Семеновна, очень милая и интеллигентная женщина, слава Богу, не имевшая никакого отношения к театру оперетты, а проработавшая всю жизнь в библиотеке. Увидев нас, она остановилась и печально сказала:

— Я уже слышала, что случилось. Очень, очень грустно. Уходят мои ровесники, мы ведь с юности знали друг друга.

Мы также печально закивали, не зная, что сказать. А она продолжала говорить дальше, как будто сама с собой.

— А я ведь вчера видела его.

Борис покорно кивнул головой, подумав, очевидно, что его тесть как нарочно успел вчера показаться всем, кому только можно было.

— Я даже говорила с ним. Он был такой странный, растерянный какой-то, грустный. Я спросила его, Юра, что с тобой, тебе плохо? И знаете, что он мне ответил? Он сказал, да, Маша, мне плохо, очень плохо, ты даже не можешь себе представить, как мне сейчас плохо.

— Как? — вырвалось у меня. — Вы с ним разговаривали, и он вам отвечал?

— Да, — немного удивлено ответила она. — Я хотела его пригласить к себе, вызвать скорую помощь, но он повернулся и ушел.

И тут мне стало по-настоящему страшно. Я почувствовал, как леденящий ужас заполнил мою душу.

— Но ведь это было утром? — уцепился за последнюю соломинку я.

— Да, когда это было? — присоединился ко мне Борис.

— Да поздно уже было, наверное, часов в полдесятого вечера. Он потом, видно, к вам поехал, а надо было мне действительно его остановить. У него уже был инфаркт в это время, нельзя было ему ходить.

Она еще что-то говорила. Но я уже не слышал ее, а только с ужасом смотрел на Бориса, стараясь не дрожать и не стучать зубами. Тот отвечал мне удивленным взглядом. Видно, за последние несколько часов он успел привыкнуть к мысли, что его покойный тесть возвращался домой. Но постепенно под влиянием моего испуга, он тоже забеспокоился. А Мария Семеновна все продолжала и продолжала свои воспоминания об их общей юности. Наконец, она очнулась и, заметив, наше состояние, извинилась.

— Ой, что же это я делаю? — сказала она. — Вы ведь и так переживаете, по вас видно, а я к вам пристала со своими разговорами. Только расстраиваю еще больше. Ну, идите, идите, у вас, наверное, сейчас хлопот много.

Она попрощалась и пошла дальше, а мы еще несколько минут не могли сдвинуться с места. Мария Семеновна, это не баба Дуня. Если она сказала, значит, все так и было. Значит, она действительно с ним разговаривала.

В конце концов, мы вновь обрели способность двигаться и молча дошли до двери в теткину квартиру. Борис то и дело искоса поглядывал на меня.

— Слушай, ну что ты так перепугался? Ты ведь тоже видел его и разговаривал с ним в этот вечер, но раньше ты не был таким перепуганным.

— Понимаешь, — с трудом сказал я. — Я постарался убедить себя, что мне все это приснилось. Или у меня была галлюцинация. А обе Фани ошиблись и приняли того сумасшедшего за него. И баба Дуня ошиблась или вообще все выдумала. С нее станется. Но Мария Семеновна ни врать, ни выдумывать не станет. И потом, она ведь говорила с ним, так что ошибиться не могла. Неужели он действительно приходил?

Борис с сочувствием посмотрел на меня.

— Да, — сказал он со вздохом, — тут есть от чего сойти с ума.