Ибо сильна, как смерть, любовь…
Шрифт:
За углом коридор продолжался недолго, в конце его была глухая стена. Я растеряно остановился возле нее, не зная, что делать дальше. Здесь как и в предыдущем коридоре были только открытые двери пустых палат. Вдруг в темном углу ближайшей ко мне палаты что-то как будто сгустилось и стало двигаться. Я прижался к стене. Бежать было некуда, да и надоело мне уже бегать, поэтому я просто стоял и ожидал появления очередного монстра. Но это оказался мальчик. Самый обыкновенный мальчик лет четырнадцати, на вид живой только очень грустный. Он стал на пороге комнаты, не делая попыток приблизиться ко мне, и тихим монотонным голосом сказал.
— Тебе не нужно бояться нас, мы ничего тебе не сделаем. Мы очень долго ждали тебя, потому что нам нужна твоя помощь. А то, что ты видел, это
Он показал рукой на одну из дверей. На вид она ничем не отличалась от всех остальных, просто была прикрыта. Я снова повернулся к мальчику. Он совсем не был страшным, и я хотел спросить его, что же я должен для них сделать. И для кого это, для них. Но он понял мои мысли, и отрицательно покачал головой.
— Тебе объяснят, — прозвучали тихие слова. Потом он отступил назад в темноту палаты, и дверь сама по себе медленно закрылась за ним.
Все еще не веря, что освобождение близко, я подошел к той двери, на которую он указал, и рванул ее на себя. Мне пришлось сразу же зажмуриться от дневного света. Так зажмурившись, я и переступил порог. А когда я смог открыть глаза, то увидел, что нахожусь на поросшей кустарником поляне. Клиники не было. В густой траве белели обломки стен и куски разрушенных колонн. Еще вокруг валялись полусгнившие рамы с выбитыми стеклами, части какой-то мебели. Вдалеке я увидел остатки мраморной лестницы, которая теперь никуда не вела. Очевидно, это и были развалины, о которых говорил шофер.
— Да, — произнес сзади знакомый голос. — Когда-то это действительно было психиатрической лечебницей. Но теперь это давно уже только развалины.
В общем-то, я и сам уже начал кое-что понимать, поэтому даже не очень удивился, когда, повернувшись, увидел его. Он стоял, скрестив руки на груди, такой же стройный и красивый, каким был при жизни.
— Гошка, — только и смог сказать я, — как же я рад тебя видеть.
— Даже мертвого? — горько улыбаясь спросил он.
— Даже такого, — подтвердил я, не в силах произнести этого рокового слова. — Но как же это с тобой случилось? Почему?
— Передозировка наркотиков, — кратко сказал он.
— Но почему же ты, — начал было я, но он поднял руку, останавливая меня.
— По дурости, но теперь уже ничего не исправишь. Послушай, мое время истекает, а я должен многое тебе сказать. Это случилось в марте 1957 года. Землетрясение, а клиника оказалась в его эпицентре. Далеко не все погибли сразу. Многие оказались под завалами. Они умирали медленно и мучительно, некоторые даже не понимали, что с ними происходит, другие взывали о помощи. Но на помощь никто не пришел. Тогда считалось, что у нас в стране победившего социализма не может быть катастроф с человеческими жертвами. Было объявлено, что все население было вовремя эвакуировано, и никто не пострадал. Не стоило поднимать шум ради нескольких десятков душевнобольных людей. Их просто оставили умирать под обломками, и они и до сих пор там. Но ты ведь знаешь, их души не могут обрести покоя, пока тела не будут похоронены в освященной земле. Их нужно вытащить оттуда и похоронить как полагается, на кладбище и со священником. Ты должен добиться этого для них.
— Но почему я? И почему они так долго ждали?
— Мертвым очень тяжело снова вернуться в мир живых, даже на короткое время. Для этого нужно много энергии, и они копили ее все эти годы. Кроме того, очень трудно найти человека, который мог бы слышать и видеть мертвых. Другие люди уже бывали здесь, но они всегда видели только развалины, и не слышали голосов из-под земли. Ты наделен даром общаться с мертвыми. Такие люди встречаются очень редко. Раньше они назывались медиумами. Правда, многие из тех, кто называл себя так, были просто шарлатанами, но некоторые действительно могли слышать и видеть нас.
— Но почему ты здесь? Ты ведь еще даже не родился в 57-м году.
— Это не важно. Я теперь один из них. Я принадлежу к миру мертвых, они мои братья. Помоги им. Сделай это, потому кроме тебя никто не может им помочь.
Его
голос становился все слабее, и я видел, что его как будто бы относит от меня ветром.— Гошка, подожди, — с отчаянием закричал я. — Что нужно сделать для этого?
— Обратись в газеты, пойди в церковь, пойди к начальству. Там у тебя в сумке, есть деньги, много, тебе хватит на все. И запомни, их было пятьдесят три человека. Пятьдесят три.
— А ты? Я еще увижу тебя?
— Найди моих родителей. Они живут в Симферополе, ул. Вишневая, 42. Они покажут тебе, где я похоронен. Приходи туда.
Его голос стал совсем слабым, и он исчез вдали. Около дерева, где он стоял, осталась только моя сумка. Вокруг никого больше не было, никто не разговаривал со мной, все мертвые тихо лежали глубоко под землей и не тревожили живых, но я почти физически чувствовал, что они чутко прислуживаются, к тому, что происходит наверху и ждут, ждут, ждут. Что ж, если я их единственная надежда, я должен действовать. Я подхватил сумку, еще раз огляделся, чтобы запомнить это место и пошел по направлению к поселку.
Через два месяца я стоял на симферопольском кладбище возле Гошкиной могилы и мысленно разговаривал со своим другом. Мне удалось добиться перезахоронения на удивление быстро. Люди вновь поверили в бога и стали серьезно относиться к таким вещам. Нашлись родственники погибших, нашлись состоятельные люди, которые захотели поучаствовать в этой филантропической акции. Все пятьдесят три скелета были извлечены из-под обломков и после церковной панихиды похоронены в освященной земле. Я выполнил все, что они хотели и теперь был свободен. Об этом я и рассказывал теперь своему другу. Мысленно, конечно, потому что рядом со мной стояли его родители, а они уж, конечно, ничего не должны были знать о нашей с ним встрече. Позже, распрощавшись с ними, я уехал оттуда навсегда. Мой друг Гоша еще два раза приходил ко мне во сне. Но только он приходил живой и здоровый, и ни он ни я не помнили о том, что он умер, и что я был на его могиле. Во сне он был веселый и счастливый, мы разговаривали с ним, смеялись и шутили. Удивительное дело, после этих снов я просыпался радостным, без боли и тоски о нем, и размышляя обо всем этом, я вдруг однажды понял, что смерти нет. И тогда мой друг приснился мне в третий раз. Теперь, когда он пришел, мы почему-то уже оба знали, что он умер, но нам было легко говорить об этом. Больше он не приходил ко мне никогда, но я навсегда запомнил, то, что он сказал мне на прощание.
"Не беспокойтесь о нас, это вы в гостях, а мы дома"
Дочка
Ну, вот она, наша девочка, — заметно волнуясь, сказала Лена, открывая дверь в детскую. Гости вошли и сразу заулыбались, а пятнадцатилетняя Настя даже всплеснула руками от восторга.
— Ой, мама, смотри какая хорошенькая, просто кукла, — воскликнула она.
Действительно, в своем ярко-синем пушистом комбинезончике, сидевшая в кроватке малышка походила на дорогую красивую куклу. Конечно, Лена знала, что синее покупают мальчикам, а девочкам розовое, но покупала дочке почти все голубое и синее, так как у нее были удивительно синие глаза. И это при темных густых волосах и бело-розовом фарфоровом личике. Когда они гуляли с ней по улице, даже самые хмурые прохожие невольно притормаживали, чтобы полюбоваться ею, а многие женщины вообще останавливались или улыбались ей на ходу. Вот и сейчас сестра с мужем и дочкой с явным восхищением смотрели на Стеллочку, а та, почувствовав себя в центре внимания, тоже с любопытством рассматривала посетителей.
— Надо же какая красивая, — продолжала простодушно восхищаться Настя.
— Да, малышка просто прелесть, — поддержала ее Вера, а Павел просто молча поднял вверх большой палец.
Тем временем Стеллочке надоело смотреть на них, и она вернулась к прерванному занятию. В руках она держала ярко раскрашенную пластиковую книжку, предназначенную развлекать детей во время купания в ванне и, хлопая по ней пухлой ладошкой, болтала что-то на своем детском языке, как будто читала.
— Ты что читать умеешь? — со смехом спросила ее Настя.