Идальго

Генерал Эспартеро слушал меня с плохо скрываемым скепсисом, но слушал — скорее всего потому, что официально я был «посланником русского императора». И немножко из-за того, что кардиналы ко мне отнеслись с огромным уважением. Но все же было видно, что сейчас он встанет и куда-нибудь меня пошлет… Очень хотел меня туда послать — но не судьба.

Разговор наш шел на яхте, пришвартованной у берега, и с берега на яхту был проведен трап — по которому вдруг вбежал какой-то портовый чиновник. Вбежал, наклонился в генералу и что-то ему прошептал на ухо. А Маша, которая тоже сидела в каюте, со всей своей женской простотой спросила:

— Что он говорит? Выглядит очень взволнованным…

Мне сообщение какого-то портового чиновника услышать не удалось, но у железяки микрофоны были все же осень неплохие. А Маша, которую я обучил испанскому (немного, чтобы при случае в магазине могла купить что-то ей понравившееся) вопрос задала по-испански: она на самом деле считала, что разговаривать в присутствии любого человека на языке, который тот не понимает, невежливо. Генерал повернулся в Маше — скорее всего, чтобы сказать, что ее это не касается, но ответила моей жене железяка:

— Он говорит, что к порту подходит британская эскадра, и что британцы требуют вылать им находящегося в порту дона Алехандро Базилио де Вера-и-Фигероа де ла Вега-и-Уйоа-и-Эстелья, третьего графа де ла Рока, или они сами его захватят, а порт и город сожгут.

Генерал Эспартеро услышав слова железяки чуть не подпрыгнул, Маша побледнела, а я спокойным голосом спросил:

— Дева Мария, сколько британских судов идет сюда?

— Одиннадцать линейных кораблей, четырнадцать фрегатов и двадцать два суденышка поменьше.

— Отлично, сколько времени тебе потребуется, чтобы все это дерьмо сжечь?

— Если выйти сейчас, то потребуется двадцать четыре минуты чтобы дойти до английской эскадры, в около четырнадцати минут на то, чтобы потопить линейные корабли и фрегаты. Относительно мелких судов точного ответа дать невозможно.

— Извините, генерал, мне моя шкура дорога, так что мы с вами немного поплаваем в море. Но обещаю, что через час мы уже вернемся. Дева Мария, немедленно выходим и приступаем к уничтожения британского дерьма.

Портовый чиновник сойти на берег тоже не успел… то есть сразу не успел. А когда он через час с небольшим все же сошел на берег, я повернулся к замершему на диване дону Эспартеро:

— Вероятно, пресвятая дева услышала ваше желание и решила его осуществить.

— Какое… какое желание?

— Узнать уже сегодня точную дату. Сегодня у нас понедельник двадцатого апреля. Значит одиннадцатого мая мы свою работу начнем… и закончим, а остальным займетесь уже вы. Договорились?

Апрель — месяц спокойного моря и попутного ветра, так что добраться из Валенсии до Петербурга получилось за неделю. Но еще до того, как яхта «по привычке» вошла в устье Невы, из Усть-Луги в открытое море вышли уже восемь канонерок. Восемь, потому что две стояли «на модернизации»: флотоводцы решили, что на таком судне можно легко разместить (в башнях, разумеется) не две, а четыре пушки. И две канонерки теперь стояли на судостроительном вообще без башен и с разобранными палубами. Но и восемь таких корабликов — это даже не сила, а силища.

Николай меня по прибытии в Петербург сразу же принял, выслушал, хмыкнул и поинтересовался:

— Ты, Александр, мне прямо скажи: флаги на канонерках ты велел какие поднять? Я почему спрашиваю: англичане оскорбили все же дона Алехандро де ла Рока, а не князя Смирнова…

— Не волнуйтесь, ваше величество. Британцы не меня оскорбили, поскольку черви не могут оскорбить человека. Но они оскорбили Богородицу, поэтому канонерки все идут под флагами Богородицы Гваделупской. Но они вышли из Усть-Луги…

— Для девы Марии место не имеет значения, ей важны лишь дела и помыслы. Ну а если кто-то вдруг решит, что за деяние девы нужно наказать Россию… в общем, он сам лично скоро сможет рассказать деве о своих заблуждениях.

— Князь, а если пресвятая сама может…

— Она может выбрать тех, кто сделает то, что ей нужно. Ну, меня выбрала для начала, теперь Россия выбрала. Лично я от такой чести отказываться не намерен, а Россия…

— То есть пресвятая дева будет и Россию облагодетельствовать?

— Николай Павлович, вы опять впадаете в заблуждение и ересь. Никакие святые не выполняют работы за людей, они лишь направляют нас на правильный путь. И не заставляют по этому пути следовать, а лишь рекомендуют — а вот благость люди сами своим трудом себе добывают. И чаще трудом исключительно тяжким — но тем весомее и награда за этот труд.

— Насчет труда тяжкого ты, князь, верно заметил. А теперь расскажи мне подробно, что нам от канонерок ждать и что мы должны… что мы будем делать когда они обратно вернутся.

— Когда они вернуться, то мы продолжим свою работу. Свой тяжкий труд продолжим. А вот что нам ждать… Лично я надеюсь, что масло оливковое в России подешевеет, раза, думаю, в три подешевеет. А что еще…

Около полудня одиннадцатого мая к Гибралтару подошли шесть канонерских лодок. Шесть — потому что две задержались в Ла-Манше. Не их кто-то там задержал, а они сами, по собственному желанию решили задержаться возле устья Темзы, а дежурные офицеры через мощные динамики предупреждали экипажи проходящих судов: «Ты сюда не ходи, туда ходи — а то совсем мертвый будешь». Ну а те, кто предупреждение игнорировали, очень быстро демонстрировали окружающим, что полезные советы все же стоит выслушивать. А группа, подошедшая к Гибралтару, никого ни о чем предупреждать не стала, а просто в двадцать четыре ствола приступила к выравниванию берегового пейзажа. И за час все, из земли выпирающее, превратила в щебень, а заодно и все стоящие в Гибралтаре суда были разбиты и потоплены. Простая такая случилась операция: пришел, увидел, раздолбил. А спустя часа три в руины города зашли уже испанские войска… Во главе с генералом Эспартеро и в сопровождении двух кардиналов. Один из них, оглядевшись и увидев, как испанские солдаты деловито перетаскивают тела англичан, слегка дрожащим голосом поинтересовался у фактического главы Испанского королевства:

— Ваша светлость, вы нас пригласили чтобы отпеть этих еретиков?

— Английские собаки не заслужили отпевания, и даже могилы на земле нашей не заслужили. Сейчас наши солдаты из соберут, завтра утром придет баржа и мы их просто выкинем в океан на корм акулам. А вы… вы получите все, что необходимо — но до Рождества здесь должен быть построен храм. Храм Девы Марии Гваделупской.

— Здесь, на этих развалинах?

— Да, здесь. А точнее… алтарь храма должен быть вон там, где стоит флаг Девы Марии.

— Но почему именно здесь? Ведь лучше его выстроить…

— Святые отцы, пресвятая дева сказала, что храм ставить нужно именно здесь. Мне лично сказала, в присутствии начальника Валенсийского порта. А там, где вы показываете, она попросила поставить храм уже православный. Русские строители, как мне сообщил граф де ла Рока, прибудут к концу недели, и вы уж позаботьтесь о том, чтобы наши славные католики их не обижали…

Глава 32

Николай на двести процентов воспользовался результатами Гибралтарской операции. То есть на сто процентов в России и на сто процентов в испаноязычных странах. А первую очередь, конечно, в Южноамериканском Союзе (к которому успела присоединиться и Мексика), но и саму Испанию он вниманием не оставил. Потому что Испания с почти четырнадцать. Миллионами населения могла прилично так прижать обнаглевших британцев, причем — что особенно радовало уже меня — это было в Испании практически национальной идеей. То есть навалять англичанам мечтали даже забитые крестьяне, но раньше они (уже не крестьяне, а все же знать) не представляла, как это сделать. А теперь всем всё стало ясно — и народ воспылал энтузиазмом.