Идеальное создание

Тедди промолчал. Он не одобрил этого, но не стал спорить с любимой. Слишком мало и редко они виделись, слишком он по ней скучал.

– Но один раз тебе все-таки придется посетить церковь, милая. Во время нашего венчания разумеется.

Китти нежно улыбнулась:

– Знал бы ты, как я жду этого дня.

 Так Китти провела первый месяц в родительском доме.

За все это время о зловещей кукле равно как и о событиях двухлетней давности никто из обитателей дома ни разу не упомянул. Китти даже не знала, где может находиться в данный момент эта дьявольская игрушка, хотя интуитивно она чувствовала-кукла никуда не делась, она стоит все там же в подвале, накрытая синим куском бархатной ткани. В подвал же девушка за все это время так и не решилась спуститься. Она совершила несколько неудачных попыток, но каждый раз, как только она подходила к лестнице, ведущей в мастерскую, ее словно обдавало легким но в то же время весьма прохладным ветерком, а затем по всему телу шел довольно противный озноб, на смену которому приходило ледяное чувство, имя которому было страх.

 Несмотря на то, сколько прошло времени, Китти помнила тот день целиком, до мельчайших подробностей. Помнила, как проснулась с надеждой, как пошла в подвал вместе с родителями, помнила, ее тело как и сейчас будто сковало холодом, когда она шла вниз по лестнице. А потом…. потом ее отец скинул покрывало, и оковы ужаса надежно заключили ее в свои объятья.

Огромная черная дыра, зловещая мгла, пустота, подобная смерти, неизвестность. Именно это и пугало больше всего. Перед ней стояло ничто, не имевшее имени, но имевшее форму, бывшее живым, но лишенное души. Китти испытала страх, подобный тому, который люди именуют страхом смерти. И так как и большинство людей, ее пугал не сам по себе факт смерти, а чувство неизвестности и пустоты, следующее за ней. И тогда она впервые увидела перед собой все воплощение животного страха человечества-чудовищного и липкого страха смерти. Черна бездна без начала и конца.

Она помнила, как закричала, впервые в жизни закричала, не в силах сделать еще что-то. Ее мать, бледная от ужаса, тем не менее, оказалась куда более мужественной, чем она сама. Китти так и стояла, зажмурившись, посреди отцовской мастерской, пока родители выясняли отношения. А потом… потом они с мамой оказались в приюте Св. Бригитты.

Все время, что они жили там, они с мамой старались не упоминать про увиденное в подвале. Единственное о чем они неустанно говорили, было безумие Дона и возможность его спасти. Ее мать стала вдруг необыкновенно набожной и практически все свободное время проводила в церкви у образа св. Бригитты или помогая матушкам-настоятельницам.

Китти было тяжело на это смотреть. Она видела, как ее мать слабеет, как ее некогда спокойный, но твердый характер вдруг надломился, столкнувшись с чем-то неведомым и очень очень сильным. Сама Китти чувствовала, что нужно что-то делать. Вернуться домой, бороться, сжечь эту чертову куклу. Но у ее матери больше не было сил, а сама она была еще слишком мала, что бы взять на себя такую ответственность.

Теперь же, когда она вновь оказалась дома, пришла в себя после сиротской жизни в монастыре, она твердо знала одно. Помимо счастливого брака с Тедди было нечто куда более важное, то, чего она так ждала все эти долгие два года в монастыре, о чем не говорила ни одной живой душе, но думала почти постоянно. Она знала наверняка, что внезапная и быстротечная болезнь ее матушки не была случайной. И хотя она никак не могла доказать это, но она была уверена в одном-то, что живет в подвале ее дома, кукла с прекрасными локонами и чудовищной маской смерти виновна в гибели ее матушки. Китти пообещала себе-что бы не случилось, какой бы чудовищной силой не обладал этот полуживой манекен, находящийся в ее доме, пусть даже сам сатана и все его падшие ангелы приложили свои усилия, что бы создать его, она отомстит, она уничтожит ее.

Она никогда не обсуждала эту тему с Тедди, никогда не рассказывала ему о чудовищной кукле, она не спрашивала про нее у Дона или у Тома, с которым за все время едва ли перекинулась парой фраз. Она решила действовать сама, прекрасно понимая, что союзников в ее семье ей не найти. И хотя она не знала наверняка, но интуитивно догадывалась, что и Дон и Том проводят не просто так кучу времени в их подвальчике. Стала ли эта кукла для них своего рода объектом поклонения, соорудили ли он ей алтарь, на который возлагают дары в виде своей свободы, счастья и одиночества, этого она не знала. Ей нужно было все продумать, понять, с чем она столкнулась, ей нужен был план.

Первое время она просто наблюдала за отцом и братом. Они почти не говорили между собой, при ней по крайней мере, но было видно, что между ними существует какое-то особое духовное родство, порожденное видимо общим секретом. После ужина они вместе часто уходили в подвал и ночевали оба тоже там. Именно там, внизу, и крылся по всей видимости ключ к загадке, погубившей их семью. Китти это прекрасно понимала и просто ждала нужного момента.

Выбрав день, когда Дон ушел на работу забрать новые заказы из лавки, а Тома не было с самого утра, Китти все же решила наведаться в подвал. Захлопнув входную дверь так, что бы слышать, когда ее будут открывать снаружи, Китти направилась к лестнице. Времени у нее было совсем немного, потому она решила действовать очень быстро. Она почти бежала по ступенькам вниз, отчасти потому что на самом деле торопилась, отчасти,что бы не позволить страху успеть завладеть ей. Однако на середине лестницы дверь в мастерскую Дона, которая была закрыта, вдруг бесшумно отворилась, и Китти ощутила внезапное дуновение легкого ветерка, от которого ее юбка немного всколыхнулась. На секунду девушка замерла в нерешительности, и этой секунды было достаточно, что бы липкие щупальцы ужаса дотянулись до нее из-за прикрытой двери. В ту же секунду Китти стал сковывать необъяснимый страх, тело ее стало обмякать, сердце бешено колотилось. Она чуть было не села тут же на ступеньках, однако секундное наваждение прошло, и отступать эта хрупкая, но отважная девушка не собиралась. Резко поднявшись, она быстро стала спускаться дальше, и так как ноги отказывались ей повиноваться, она оступилась на последних ступеньках и полетев вниз, взрезалась в дверь, ведущую в мастерскую. В последнюю секунду успев захватить дверную ручку, чтобы не упасть, Китти ввалилась внутрь тускло освещенного подвального помещения. Оглядевшись по сторонам, она попыталась сосредоточиться. В подвале все было ровно так же, как все тринадцать счастливых лет до того рокового дня. И хотя больше в нем не было игрушек, но верстак, письменный стол и стеллажи с инструментами не поменяли своего месторасположения.

К сожалению, времени на воспоминания у нее почти не было, поэтому она пошла сразу в глубь подвала, туда, где почти что ровно два года назад она впервые заглянула в глаза своему страху.

Манекен, закрытый куском ткани, она увидела почти сразу. Он так и стоял здесь точь-в-точь как в ее злополучный тринадцатый день рождения. Темный силуэт четко выделялся в дальнем углу комнаты. Сердце у Китти колотилось с какой-то сверхъествественной скоростью, туловище почти онемело, так что она почти не могла сдвинуться с места. Все детские воспоминания того ужасного видения трехлетней давности, которые она так старательно пыталась блокировать все эти годы, вдруг резко ожили и запестрели яркими красками. Вот ее отец улыбается счастливой улыбкой, вот сдергивает покрывало….а дальше тьма, черная бездна, дыра без начала и конца. Вспомнив это, Китти снова как и тогда захотелось визжать. Она попыталась было уйти, но ноги перестали ей подчиняться. Она стояла в полутемном подвале и молча смотрела на темный силуэт, от ужаса не в силах даже пошевелиться. Так прошло несколько секунд, которые ей показались мучительно долгими. А затем…затем она увидела что покрывало слегка шевельнулось. В эту секунду Китти охватила настоящая паника. Она попыталась было бежать, но споткнулась о корзинку, стоящую за ее спиной. Вдруг в подвале поднялся ветерок, сначала легкий, почти неуловимый. Китти почувствовала на щеках призрачное дуновение. Потом он стал сильнее. Входная дверь заходила ходуном, бумажки на письменном столе Донна-по видимому мебельные эскизы, слегка зашелестели. Затем Китти почувствовала как расплетаются ее волосы, как от прохладного сквозняка пряди, аккуратно зачесанные утром назад, теперь упали на плечи. Этот ветерок немного отвлек ее, и она, пытаясь выяснить его природу, оглядывалась вокруг, наблюдая за происходящим. Ее прическа совсем растрепалась, проекты Дона сдуло на пол. Очередной резкий поток холодного воздуха неожиданно чуть было не сдвинул ее с места. От изумления Китти даже перестала бояться. Она никак не могла понять, откуда в подвале мог взяться такой сильный ветер.

Оглядываясь по сторонам, она даже на несколько секунд забыла о манекене, стоящем в углу. А когда она повернулась к нему снова, было уже поздно. Зеленая ткань медленно сползала с дьявольской куклы, пока наконец не упала на пол. В следующую секунду Кити визжала так истошно как только могла. Кукла была ровно такой же, как она ее и помнила. Черная зияющая дыра, пустота вместо лица. Однако в этой пустоте что-то происходило. Тьма внутри была живой. Кити старалась отвернуться, но все ее тело онемело так, что она не могла даже просто закрыть глаза. Внутри этой черноты носились какие-то тени, что-то двигалось и рвалось наружу, что-то изнутри смотрело на Кити, отчего у бедняжки сжалось сердце. Она пыталась пошевелиться, пыталась ползти к лестнице, но тщетно-она не могла пошевелить ни одной из конечностей. Кукла между тем отделилась от стены и направилась в ее сторону….

Спустя четверть часа Том нашел свою сестру в подвале. Она верещала и выла, как зверь, загнанный в капкан, вцепившись ногтями в щеки, словно пыталась содрать с себя кожу. Создавалось впечатление, что она увидела нечто такое, что готова была сама выцарапать себе глаза, лишь бы не видеть этого снова.

Том молча отнес ее наверх и положил в ее комнате. Спустя час истерика стихла, сменившись сильным жаром. К вечеру был вызван врач, который, осмотрев девушку, выписал пару порошков, сказал, что такое странное состояние может быть вызвано тяжелым нервным потрясением, рекомендовал больной полнейший покой, обеспокоенный таким жаром, предложил забрать девушку в больницу. Однако Дон наотрез отказался и не слишком вежливо выставил лекаря вон. Выписанное лекарство не помогало-Китти с каждым часом становилось все хуже. Она таяла на глазах. Не на шутку перепуганный Дон обратился за помощью к миссис Миллз. Добрая старушка, за которой однако водилась дурная слава ведьмы, не взирая на странности семейства Хиллзов, все таки пришла навестить Кити. Увидев бедняжку в таком состоянии, она с необычайной для пожилой женщины прыткостью сбежала по лестнице, и спустя час вернулась с горячим снадобьем. Это дало результат-лихорадка прошла, и Кити наконец впервые за несколько дней смогла спокойно заснуть. Однако когда она проснулась на следующее утро, то едва могла пошевелиться - настолько она ослабла за эти пару дней.

Она провела в постели два долгих зимних месяца, когда вьюга завывала за окном, а ветер стучался в закрытые ставни, под бдительным присмотром миссис Милли и молчаливым тяжелым взглядом Дона. Дон еще больше похудел и помрачнел, видимо чувствуя свою вину. Казалось, что Китти умерла так же, как умирает природа в начале зимы. Она лежала почти неподвижно, кожа на ее лице сделалась практически прозрачной, под впалыми глазницами просматривались нежно-голубые узоры вен, неприкрытые одеялом ключицы торчали наружу, черты лица заострились настолько, что было страшно – казалось, под нежной белой кожей уже совсем ничего нет кроме костей. Она едва шевелилась, а когда раз в пару дней ее тонкие веки трепетали и размыкались подобно крыльям бабочки, то она окидывала окружавших ее мутным взором, а затем снова проваливалась в объятья своего затянувшегося зимнего сна.

К весне ей все же стало заметно лучше. Когда первые лучи мартовского солнца подарили замерзшей земле нежную теплоту, и снежная крепость, вдруг рухнула под натиском ранней весны, Китти открыла глаза. И внимательно посмотрела на миссис Миллз. А затем и на Донна. Она ничего не сказала, но все же некоторое время провела без сна. А через неделю она уже сидела на кровати, любуясь тем, как солнечный зайчик скачет по ее покрывалу.

Она смогла выйти из своей комнаты, когда первая поросль молодой травы прорезалась сквозь очнувшуюся ото сна землю, а когда в полях начался посев, она самостоятельно дошла до своего любимого дуба.