Идеальные

Снова уткнувшись в мобильник, Робин высветила список их потенциальных партнеров для следующего забега в рамках проекта «Джози», намеченного на осень. Количество заявок на участие в нем уже втрое превысило число участников их предыдущего слета, что Робин вменила в заслуги «изрядно потрудившейся» Холли. Холли не была уверена, что заслужила похвалу, но услышать ее из уст Робин было приятно. С тех пор, как она присоединилась к проекту «Джози», Холли вложила в благотворительную деятельность столько усилий, сколько не вкладывала ни в одно другое предприятие за очень долгий период времени.

Именно Холли предложила встретиться с руководством «Розового кошелька» по поводу спонсирования забега, хотя она не сотрудничала с компанией уже больше года. К счастью, заработанная прежде репутация позволила ей сохранить благосклонность ведущих менеджеров. Они согласились инвестировать в «Джози» достаточно средств, чтобы этот благотворительный проект просуществовал еще энное время.

– Звучит неплохо, – сказала Холли.

Она поднесла большой палец ко рту и отгрызла заусенец. На ее ладони еще оставался блеклый шрам, но с каждым днем он все больше светлел. И стал теперь почти невидимым. Чтобы его разглядеть, нужно было знать, куда смотреть.

Холли нервничала в преддверии ланча с Селестой. Правда, когда ее психотерапевт спросила почему, Холли не смогла дать внятного ответа. После забега в честь Алабамы она не виделась с Селестой. По крайней мере, очно. И известно ей было лишь то, что Селеста выкладывала в Инстаграме. Несколько раз Холли все же заходила туда после того, как удалила свой аккаунт.

И с удивлением обнаружила, что Селеста действительно сменила деятельность. Она больше не занималась «быстрой модой». А начала сотрудничать с «Ассоциацией психического здоровья девушек и женщин». Холли просмотрела интервью, которое она сделала с этой организацией. На протяжении всего разговора Селеста глядела прямо в камеру.

«Это большой шаг, – прокомментировала психотерапевт, когда Холли рассказала ей о ланче. – Очень хорошо, что вы ищите решение проблемы».

Искала ли его Холли? Она не знала. Но рассчитывала узнать.

Когда чуть позже Холли с Робин встали из-за своего столика, на экране фонтана высветилось фото женщины с голубыми глазами и светлыми волосами – очень похожая на Алабаму Вуд. Холли взглянула на него мельком, а потом они с Робин пересекли парк, и, спустившись по бетонным ступенькам, пошагали к Мичиган-авеню.

Когда они подошли к оживленному перекрестку, мысли Холли в который раз заняла Алабама. Она думала о ней очень часто с той минуты, как приземлилась в аэропорту О’Хара. Чикаго был родным городом Алабамы, и эта мысль преследовала Холли повсюду. Она то и дело представляла Алабаму выбирающей под зонтиком кафе салат по завышенной цене или выходящей из «Нордстрома» с разлетающимися под струей кондиционера волосами и оставляющей за собой шлейф дорогих духов.

Иногда Холли задавалась вопросом: сможет ли она когда-нибудь забыть об Алабаме и жить дальше, не вспоминая о ней? Психотерапевт не смогла ответить на этот вопрос. Или просто не захотела сказать Холли правду: нет, она никогда не сможет вычеркнуть Алабаму из своей памяти.

Впереди них на тротуаре засветился знак пешеходного перехода. Поток людей, столпившихся на углу в ожидании, дружно хлынул через улицу. Робин что-то сказала, но Холли не расслышала ее слов. Потому что резко остановилась и обернулась. По тыльной стороне ее шеи побежали мурашки.

Люди двигались мимо с обеих сторон. Чье-то плечо врезалось в ее предплечье.

– Холли? – донесся голос Робин, уже отошедшей от нее на несколько шагов.

А Холли, ощутив нехватку воздуха, сканировала глазами толпу. Волосы женщины были не светло-русыми, а каштановыми. Но у нее был такой же маленький вздернутый нос, такие же пухлые губы. И то, как она стреляла глазами в разные стороны… Охотница, неотличимая от преследуемой жертвы… Эту женщину Холли узнала. Эту женщину она знала.

– Холли, – вновь окликнула ее Робин, на этот раз с обеспокоенностью в голосе.

И Холли, наконец, повернулась к ней.

– Извини, – сказала она, тряхнув головой, чтобы прогнать видение.

И, все еще ощущая покалывание под кожей, заставила себя сделать несколько шагов и догнать Робин. В ее глазах Холли разглядела непритворную озабоченность.

– Что случилось? – спросила Робин.

Холли жестом увлекла ее вперед. Знак перехода уже замигал, и все люди ускорили шаг.

– Ничего, – сказала Холли. Ей очень хотелось оглянуться через плечо назад, но она продолжала движенье вперед. – Просто… я готова поклясться, что та женщина, что прошла мимо нас, как две капли воды походила на Алабаму.

Глава 52

Алабама

Спустя год

Чикаго, штат Иллинойс

«Интересно, как бы моя новая докторша восприняла Чикаго?» – подумала Алабама. Прожив всю жизнь в этом городе, она просто не представляла себе, каково это – оказаться в нем впервые. Сама Алабама впервые оказалась на улицах Чикаго, будучи запеленатой в маленькое кружевное одеяльце, которое пошила для нее бабушка и в котором ее мать повезла новорожденную Алабаму домой из больницы. К тому времени, как Алабама начала что-то запоминать, она прожила в Чикаго уже пять или шесть лет.

Поезд колыхался туда-сюда под успокаивающее постукивание колес по рельсам: тук-тук, тук-тук. Ее вагон был практически пустой, если не считать женщины с маленьким ребенком, сидевшей на пару рядов впереди. Ребенок был уже довольно взрослым, чтобы стоять на сиденье, но недостаточно взрослым, чтобы понимать, что лизать окна в общественном транспорте некрасиво и неприлично.

Алабама повернулась к своему окну и стала наблюдать за сменяющимися под ней городскими ландшафтами. Поезда надземной железной дороги в Чикаго были намного лучше поездов в любом другом городе. Алабама питала отвращение к поездам подземки – таким, как в Нью-Йорке. Они пахли мочой и вызывали у нее клаустрофобию. Поезда в Чикаго тоже пахли мочой, но благодаря свежему воздуху, постоянно проникавшему в вагоны, неприятное зловоние быстро выветривалось.

«Моей новой докторше Чикаго бы понравился, – решила Алабама. – Ей бы понравилось, что поезда не пахнут мочой. И ей обязательно понравилось бы озеро рядом». Озеро было красивым и чистым. И не шло ни в какое сравнение с водоемами в некоторых городах, кишевших – как подозревала Алабама – плотоядными бактериями и токсичными сточными отходами.

Нового доктора звали Гвендолин, что Алабаму совершенно не устраивало. Нет, она не имела ничего против имени Гвендолин. Но в данном случае оно просто не подходило женщине. Алабама предпочла бы назвать ее Тиффани – одним из наиболее классических имен, какие только существовали.

Гвендолин была подружкой Бенно. Хотя, по мнению Алабамы, Гвендолин могла бы найти себе кого-нибудь получше обыкновенного проводника, водившего туристов по леднику и, похоже, незнакомого с бритвой. Гвендолин могла заарканить любого – популярного актера, известного спортсмена или даже сенатора. Алабама не знала, есть ли в Исландии сенаторы, но сами исландцы показались ей согласными на любых политиков и чересчур терпимыми к ним. Как бы там ни было, Бенно (но только побритый!) выглядел на троечку, а Гвендолин всегда выглядела на пятерку с плюсом.