Идеальный грешник

Марсель отвернулся. И хорошо, что лимузин уже выруливал на площадь перед гребаным театром. И надо же, репортеров собралось вокруг тьма. Так и хотелось каждого персонально послать по назначению.

Но Марс вовремя вспомнил, что сейчас он играет роль Мира. А Мир совсем другой.

Тарновский еще раз убедился, что опера — вот совершенно не его. Он бы заснул, если бы в соседнем кресле не было Жасмин. А так, хоть какая-то радость от всего этого шума, визга, аплодисментов.

И да, он внаглую пользовался тем, что для всего общества сейчас он Мирослав Тарновский. А потому, пусть и завязалась короткая борьба, а он все же отвоевал тонкую и хрупкую девичью кисть и держал в ладони.

Наверное, он как-то сегодня по-особенному спятил, потому что касаться нежной кожи кончиками пальцев ему нравилось. Жас пыталась вытянуть ладонь, бросала на него взгляды, не обещавшие ничего хорошего. Он так и чувствовал, как она перебирает в мыслях все способы расправы с ним. Но его это даже забавляло.

И потом, Жасмин точно не станет скандалить на виду у зрителей. А здесь, конечно же, собрались все сливки общества. Марс видел много знакомых лиц, отцовских друзей, партнеров, приятелей Мира. И да, он без угрызений совести пользовался ситуацией.

Дошло до того, что, раскрыв ладонь Жасмин, парень принялся поглаживать чувствительную кожу, а потом, когда зал погрузился в полумрак, поднял тонкую кисть и коснулся ее теперь уже ртом.

Жасмин судорожно выдохнула и попыталась вытянуть свою конечность из его рук. Но он не пустил, наоборот, лизнул тонкую кожу, втянул крохотный пальчик в рот, обвел языком, пососал.

Черт, он сам ощутил жар во всех местах, а девчонка ведь даже не смотрела на него!

Хрупкий пальчик пришлось выпустить, в зале вновь зажегся свет. А Жасмин торопливо подскочила на ноги.

— Представление закончилось! — прошипела девчонка.

— Только начинается, — заявил Марсель, медленно поднимаясь со своего кресла.

Он перехватил девчонку за кукольную талию и притянул к себе, чтобы ощутила все его боевое настроение.

— Ты обещал! — напомнила Жасмин, — Здесь пресса и приятели твоего отца. Ты просто не можешь уничтожить репутацию Мирослава! Ты ведь его брат!

— Не дави на жалость, детка, — хмыкнул Марс, но да, девчонка была права. Да только и Марс не собирался отступать. В конце концов, он заслужил поощрение. Хотя бы в виде минета.

Выходя из здания, Марс держал Жасмин за руку, как и требовали правила приличия. Но их пальцы он все же переплел и держал крепко, чтобы девчонка ненароком не убилась на своих ходулях. Убежать, конечно, он ей не даст. А вот оступиться Жас могла бы.

До машины Марс шел спокойно, мысленно приводя кучу доводов к тому, что он все же обещал брату. Да, обещал. И, пожалуй, выполнил уже все свои обещания. А потому...

— Давай по объездной, — негромко приказал он водителю, когда Жасмин уже села в машину и не слышала его слов.

Водила кивнул и аккуратно закрыл дверь.

Марс, расстегнув пиджак, откинулся на спинку.

Его бесила зализанная прическа, и, вскинув руку, он растрепал свои волосы. И вдруг перехватил взгляд Жасмин, украдкой брошенный на его ладонь.

Девчонка отвернулась, но он заметил блеск в ее взоре. И, черт раздери, он на сегодня исчерпал лимит своего терпения, а, значит, можно и расслабиться.

— Выпьешь? — предложил он, кивая на холодильник с шампанским и фужерами.

— Если только воду, — откликнулась девчонка и вдруг взглянула на него серьезно, как на шкодливого сопляка, — Мама знает, что в опере я с тобой, а не с Миром. Так что держи себя в руках.

— За**ся я с этим рукоблудством, — криво усмехнулся Марсель и все же раскупорил бутылку с шампанским.

Игристый напиток заполнил фужер до краев. Парень протянул Жасмин бокал, но девчонка отрицательно качнула головой.

Марс пожал плечом, сам выпил все содержимое, скривился.

— Хрень какая-то, — прокомментировал Марс.

Жасмин, бросив на него странный взгляд, попыталась скрыть улыбку. Но не смогла. Вновь отвернулась к окну, ‘наблюдая за пролетавшим за стеклом пейзажем.

— Это любимое вино Мирослава, — пояснила Жасмин.

— А, ну да, достойно, чего уж, — хмыкнул Марс, взглянув на этикетку, — Но пойло то еще.

Жасмин негромко рассмеялась, не поддержав диалог. Со стороны вообще казалось, что, девчонка всеми силами стремиться попасть домой, ну или на другую планету. Главное, подальше от него, Марса.

А Тарновский не собирался вот так ее отпускать. В пустой стакан все же налил воды, как и просила девчонка. И протянул его Жасмин.

— Вода, — пояснил он, а когда тонкая девичья рука потянулась за бокалом, Марсель умудрился перехватить ладонь и дернуть на себя.

Девушка взвизгнула, оглушив его звонким голосом. Но Марс сразу же поймал ртом ее губы и сделал, наконец, то, чего хотел с первой секунды, как увидел в этом чертовом платье.

Он жадно напал на ее рот, ворвался в него языком, а руками — моментально под платье. Он не ждал, когда Жас включит мозг. Воспользовался замешательством девчонки.

Она кусала его в ответ, била кулачками по плечам, спине, затылку. Извивалась змейкой, но Марс только крепче прижимал ее к себе.

Вдавливал в свое тело все теснее и теснее и охренел от того, что пальцами нащупал резинку чулок и долбаное кружево трусов. Небольшой участок обнаженной кожи на бедре обжег его ладони. А член взбунтовался. Оставалось только крепче зафиксировать девчонку верхом на себе, задрав ее платье до самой талии.

Марс понял, что дышать невероятно тяжело. А они всего лишь целуются.

Черт, он свихнется, когда дело дойдет до секса!

И вдруг его повело, реально повело. Потому что если раньше она кусала его, царапала, норовила ударить, то теперь, едва слышно застонав, прихватила его нижнюю губу и втянула в рот.

Он и сам застонал, как сопливый пацан. А руки уже заскользили по точеной спине, бедрам, животу, кромке трусиков и резинке чулок. Благо девчонка была хрупкой и маленькой, а ладони у Марса огромные, впрочем, как и он сам, закрывали сразу почти все округлости, что прятались под платьем.

Пальцами он нырнул по внутренней стороне бедра и замер. Понимал, что вот именно здесь жаждет оказаться.

Здесь и сейчас.

Жасмин застонала громче, вцепилась в его шею ноготками. А он не стал медлить, провел по тонкому белью, надавив сильнее.

— Ты мокрая, детка, — пробормотал он рвано, рукой перехватил тонкую шею, возвращая жадный и дикий поцелуй, сплетая языки в порочном танце, слизывая ее стоны и не позволяя отстраниться.

А тонкие ладони больше не били, в отчаянии, по его плечам, скорее гладили и сжимали.