Идеальный круиз

Так непривычно чувствовать под босыми ногами тротуарную плитку. Я шевелила пальцами и ощущала каждую трещинку, выемку или выпуклость. Рассматривала местных – казалось, они никуда не торопились и со вкусом потягивали кофе. Это так не походило на вечную суматоху в которой я жила каждый день, что невольно позавидовала неторопливости их жизни, где в середине дня можно посидеть в кафе, полюбоваться на яркие крыши домов, каскадом спускающиеся к пронзительно-голубой реке. Никуда не торопиться и просто наслаждаться солнечным днем.

И как-то очень гармонично во все окружающее: мягкую и темпераментную речь местных, маслянистый запах оливок, острый – разогретых специй, густой – кофе, и полуденный зной вплелся негромкий и грустный перебор гитары.

Я крутила головой, пытаясь угадать откуда доносятся вкрадчивые и пробирающие до самых дальних уголков души звуки, когда Джемс взглядом указал на женщину, примостившуюся прямо на ступеньках одного из домов. В ее стянутых на затылке волосах, словно огонек, горел красный цветок. Она склонила голову к плечу, укрытому черным кружевным платком и задумчиво, словно играла только для себя, перебирала струны.

А потом начала петь.

Я не понимала слов, но достаточно было только лишь голоса и интонаций исполнительницы, чтобы у меня выступили слезы. Такой пронзительности, сдерживаемой страсти и светлой грусти я еще никогда не слышала. Словно женщина тосковала по возлюбленному, с которым вынуждена была расстаться, но о котором остались только самые лучшие воспоминания.

Мне почему-то вспомнился Димка, промозглость осеннего города с его дождями и утренними заморозками. Как должно быть тошно среди множества людей остаться одному. Быть может, он сейчас, пользуясь моим отсутствием, пьет с друзьями пиво в каком-нибудь кабаке или же сидит дома, смотрит телевизор, а по стеклу стекают нескончаемые потоки дождя.

Последние аккорды, будто плач по ушедшей любви, и исполнительница замолчала, а я смахнула со щеки слезинку.

День 3. Сандалии

Слушатели разразились аплодисментами, не остались безучастными и мы и присоединили свои евро к плате за прекрасное исполнение.

– Донна! – оживился плотный, наверное, все-таки это был хозяин, мужчина, увидев во мне благодарного слушателя. – Если хотите, Соледад еще споет.

Я не знала, хочу ли еще. У исполнительницы был красивый мелодичный голос, от него по коже бежали мурашки, когда модуляции выдавали безграничную тоску, и погружал в так не свойственную мне счастливую меланхолию. Именно поэтому я и не знала, хочу ли повторения этих ощущений.

Растерянно посмотрела на Джеймса.

– Давай! – с энтузиазмом поддержал он. – Это же фаду – национальный жанр. Где ты еще такое услышишь?

И я посмотрела на толстяка. Многозначительно улыбнувшись, он поспешил к Соледад и зашептал что-то на ухо.

– Специально для вас, донна, – сияя, как начищенный самовар повернулся к нам, а исполнительница снова тронула струны, и из-под ее пальцев потекла тягучая и нежная мелодия.

– Потанцуете со мной? – коза-Танечка с томной кокетливостью протянула Джеймсу руку.

Слишком хорошо воспитанный, чтобы отказать женщине, он, словно извиняясь, поцеловал мне пальцы и поднялся.

– Са-аш!

Ну конечно, как же без него? Славка прыгал около меня, дергая то за одну руку, то за другу.

– Пойдем со мной танцевать!

Нет уж! С ним я уже имела счастье танцевать и не намерена развлекать дитеныша, пока его мамаша уводит у меня из-под носа идеального мужчину.

– Как я могу танцевать без обуви? – показала босую ступню и сама залюбовалась – усилия педикюрши не прошли даром, кожа мягко поблескивала перламутром, идеально ровные ногти и мягкие подушечки пальцев.

– Я тоже буду босиком! – сразу же нашелся сорванец и деятельно стягивал кроссовки.

Танечка, положив рыжую башку на плечо Джеймса, вообще не замечала чем занимается ее отпрыск.

– Ты что! – пришлось самой останавливать мальчишку. – А если ногу чем-нибудь порежешь, занесешь инфекцию, потом не сможешь купаться в бассейне, – мои слова заставили его замедлиться. – К тому же, – продолжала я. – Все равно не могу танцевать, поскольку подвернула ногу, и она болит. А если ты поранишься, то кто поможет мне дойти до корабля?

Последний аргумент оказался самым действенным. У такой бестолковой мамашки такой рыцарь растет – где в этом мире справедливость?

– Тогда я пойду с мамой танцевать? – с самым серьезным видом спросил маленький кавалер. – Ты не обидишься?

– Конечно, иди. Я посижу здесь и посмотрю на тебя, – ответила я, злорадно предвкушая как сорванец будет топтаться по мамочкиным ногам. Тогда ей точно будет не до флирта.

Славка не заставил себя долго ждать – подбежал к матери и обхватил ее за ноги.

– Мамочка! Я тоже буду танцевать, – с настырностью барана он втискивался между матерью и Джеймсом, а я наблюдала с мстительным удовольствием, пусть на своих ногах почувствует назойливость маленького засранца.

Исполнительница пела, Джеймс уворачивался от кроссовок Славки, Танечка еле сдерживала раздражение, а я, довольная жизнью, потягивала сок и покачивала босой ногой, с удовольствием чувствуя пальцами теплый ветерок.

– Вот! Готово!

На плетеный стул рядом со мной плюхнулся Азат и покачал перед носом отремонтированными сандалиями.

– Ну что, потанцуем?

Пока застегивала ремешки, он подскочил и галантно подал руку под удивленным взглядом хозяина кафе. Он, кажется, подумал, что мы с Джеймсом пара.

– Не могу, – покачала я головой и показала на лодыжку. – Нога еще болит.

– Нет, это неправильно, что ты не можешь танцевать под такую чудесную музыку, – заявил Загид. Потом переглянулся с Азатом, и вдвоем они подняли меня на руки, сцепив руки в замок.

– Вот ты и танцуешь, – рассмеялся Азат, синхронно кружась с приятелем под изумленным взглядом толстяка. Я же только молилась, чтобы они меня не уронили. Иначе остаток отпуска придется провести в гипсе.

Соледад закончила петь, смолкла музыка, остановились и Азат с Загидом, а Джеймс наконец-то смог отделаться от Танечки. Только Славка не желал успокаиваться и продолжал носиться между столами, едва не сшибая головой углы, пока мамаша рылась в кошельке разыскивая мелочь и постоянно оглядывалась на Джеймса, желая привлечь его внимание.

Не, она когда-нибудь дождется и схлопочет. Ну разве можно так откровенно вешаться на мужика? Между прочим, чужого! Да, я его уже присвоила окончательно и бесповоротно, а, судя по тому, как беспрестанно следил за мной, он был совсем не против этого.