Идеальный любовник

Щеки залила краска, и мне сразу же стало жарко.

– Отойди, - обозлилась я и уперлась в его грудь руками.
– Вот уж не было печали. Уходи, найдут тебе другую клиентку. Переделают, наконец.

– Это очень долго и затратно, - бесстрастно отозвался он, глядя на мои губы.

– Гораздо затратней будет, если тебя мой папуля здесь застукает, - решила немного попугать и проверить на крепость нервов.

– Не проблема, - пожал плечами герой-любовник, и не думая меня отпускать.
– Он меня не увидит.

– Что-то ты темнишь, - попыталась отвлечь его внимание от своих губ, которые он вот уже пару минут гипнотизировал взглядом, но ничего не получилось.

Мужчина наклонился надо мной, обрывая разговор, и впился в мои губы поцелуем. Слегка прикусывал нижнюю губу, он ласкал ее языком, потом отодвинулся, тяжело дыша, от меня, не способной к сопротивлению. Посмотрел в глаза, довольно блеснул взором, видимо ему понравилось то, что увидел. Вряд ли мой взгляд или полураскрытый рот можно было назвать целомудренными. Не отдавая себе отчета в том, что делаю, потянулась к нему, приглашая поцеловать еще раз. Второго намека давать не пришлось, только к моим губам он уже не вернулся, предпочел заняться ушками и шеей. Никогда не думала, что это так приятно, когда прикусывают мочку уха, слегка посасывают ее. А когда он начал жарко целовать мою шею, в глазах потемнело, так это было классно. Теплые волны разбежались по всему телу от его поцелуев, и с развратным удовольствием поняла, что очень хочу, безумно желаю, чтобы он видел и ласкал мою грудь. Я начала сама расстегивать пуговки на своей рубашке, выгибаясь красавцу мужчине навстречу, пытаясь направить его туда, куда мне хотелось сейчас больше всего. Медлить он не стал, помогая избавиться от одежды и расстегнуть бюстгальтер. Было невероятным блаженством ощущать его взгляд на своей обнаженной груди, его губы там же, его пальцы, ласково сжимающие один из сосков.

"Что я делаю?" - отголоски здравого смысла попытались заявить о себе, но я не способна была соображать в принципе, а уж когда его руки занялись моими джинсами, напрочь забыла о том, что такое благоразумие. Не я ли хотела побыстрее расстаться с девственностью? Почему бы и не с прекрасным маньяком? Почему бы ни здесь и ни сейчас?

Назойливый звук (второй раз отвлекают, заразы, к счастью или к несчастью, это как посмотреть) ворвался в затуманенный мозг. Протянула руку, чтобы достать мобилу и выключить ее нафиг, мельком глянула - кто звонит и с воплем:

– Прячься, это папа!
– нажала на зеленую кнопочку, судорожно стягивая рубашку на груди.

Смысла в данном телодвижении не имелось никакого, вряд ли папуля мог увидеть, как я сейчас расхристана (благо видеотелефонов пока не изобрели, низкий поклон изобретателям, что еще не додумались. Век бы им его не придумывать, пусть тормозят дальше, мне спокойней жить будет).

– Ты почему так долго не отвечала?
– первым делом осведомился родитель.

– В ванной была, - соврала и не покраснела.

– А дышишь почему так тяжело?
– еще более строго вопросил папуля.

– Бежала, чуяла попой, что ты. И не ошиблась, вон, сразу допрос устроил. А если бы трубку не взяла, со свету сжил бы! Я вообще-то взрослая! Послезавтра мне восемнадцать стукнет. И могу сама за себя решать и жить, как мне нравится, - стала реализовывать вариант "лучшая защита - нападение", чтобы папочка лишних вопросов больше не задавал.

А то еще не выдержу, проговорюсь. Он же Германа растерзает и кастрирует, а меня тоже растерзает и..., нет, не кастрирует, благо отрезать нечего, распнет, за распутство и неподобающее, по его мнению, поведение, а потом отправит в монастырь, каяться. Когда он поймет что я вполне в состоянии ему внуков подарить уже? А? Плюшевые мишки в постели и «Спокойной ночи малыши» давным-давно не для меня.

– Все, все, молчу, - ответил родитель.
– Как ты там? Устроилась? Я тут решил, у тебя ж холодильника нет. Сегодня заскочу, привезу. Жди, - и отключился.

Ой, ё! Что будет, что будет! «Заскочу» обозначает, что папуля уже в пути, если не у моего подъезда. Проконтролировать мою самостоятельную жизнь решил, значит. А уж он мне шансов замести следы не оставит, это точно. И куда мне приблудного героя любовника девать? В шкаф? Папа первым делом туда заглянет. За окно? Балкона нет, держаться не за что, подоконники у окон узкие, и пальцы сразу видно будет, да и далековато до земли лететь. О чем я думаю?

– Папа сейчас здесь будет, - лихорадочно стала натягивать бюстгальтер обратно, на свой третий с плюсом. Интимная деталь туалета надеваться отказывалась, норовя попалить меня, а значит подвести под расстрельную статью из кодекса законов составленных папулей для меня.

Как оказалось, извещала уже воздух, любовник пропал, как не было его. Опять чертовщина. С трудом справилась с одеждой, пригладила волосы, достала зеркальце, проверить, что там с моим лицом после поцелуев.

«Мама родная! И льда нет, к губам приложить. На шее засос. Шарф, где-то в привезенных еще ранее папулей вещах завалялся шарф!» Нужный мне предмет одежды нашелся на самом дне сумки, ну как всегда, закон подлости. Ладно, пусть папа думает, что я вещи разбираю. Творческий беспорядок из этих самых вещей, воцарившийся в недавно казавшейся пустой квартире, вполне будет оправдывать мой растрепанный вид. Как бы еще распухшие губы папуле объяснить?

Теплые, невидимые руки коснулись моей щеки, рта, прошлись по шее, которую я тут же перестала заматывать шарфом.

– Теперь ничего не видно, не бойся, - шепнул Герман мне на ушко, игриво прикусил мочку и снова стал не только невидимым, но и не слышимым.

Звонок в дверь лишил меня возможности ответить. Отдышалась, понадеялась на то, что красавец маньяк не соврал, и открыла дверь. Папуля, а это был он, стоял у порога, возглавляя процессию из шкафов, нет, не тех которые в спальне, или на кухне, а из тех самых, у которых широкие плечи, квадратные челюсти, черные очки, прически ежиком, черные костюмы, белые рубашки и пистолеты в кобуре, подмышкой. Шкафы в количестве шести штук дружно держали навороченный холодильник, при этом с такими выражениями лиц, будто это и не крупная бытовая техника вовсе, а так, утюг или микроволновка там. Чихать им на тяжесть, они и дальше с непроницаемыми физями могут стоять и не сморгнуть. А чего смаргивать? Очки есть, свет глаз не режет, соринки там не попадают.

– Держи подарок, - посторонился папа, пропуская процессию.

– Спасибо, папуля, не стоило, ты ж знаешь, я хочу все сама со временем купить. Вот устроюсь работать, буду себя баловать,- напустила на себя как можно более невинный вид.
– А я вещи разбираю, работы жуть сколько.

– Глупости. Пока я в силах тебе помогать, зачем тебе работать? Ты лучше учись, так чтобы мне краснеть не приходилось. Как? Не передумала жить одна?
– с надеждой спросил он.

– Нет пап! Не хочу, чтобы меня считали девочкой-богачкой, сидящей на шее у папочки. Не обижайся, ладно. Все-таки я уже взрослая.

– Это тебе кажется, что ты взрослая. А я переживаю. Без охраны, без пригляду. Вдруг что-то случится?

– Не переживай, пап! Все будет хорошо, - чмокнула его в щечку.

Еще бы самой ту же уверенность иметь, а то стяг про "хорошо" в руках, а на руках куча непоняток. Как же сбежать от самой себя и собственных желаний? Бежать некуда, я явно в окружении. Да и надоело все время быть папенькиной пай-девочкой.