Идеальный мерзавец

Веселый Иордаке уговаривал Марка выпить Узо — греческой анисовой водки, но Марк отказывался. Поэтому с графином, пиалой со льдом и водой Иордаке нашел приют за соседним столиком, где на троих посетителей тарелок было раза в три больше.

Под столами, обтираясь о ноги клиентов, шныряли раздобревшие коты. Хозяин иногда покрикивал на котов, официантов и телевизор, по которому шел футбол.

— Идем? — после медового десерта спросил Марк.

Я оглядела стол — мы не съели и половины.

— Эти люди ничего не знают про «Общество Чистых Тарелок», верно?

Марк впервые за вечер улыбнулся. Но улыбка вышла какой-то грустной.

Иордаке, предсказуемо, отпускать Марка сразу не захотел. Анисовое «Узо» в его графине уже закончилось, а коты кое-где уже окончательно обнаглели: запрыгнув на стулья, пытались стащить со стола все, что криво лежало.

Нас отпустили только после чашек крепкого греческого кофе, сваренного в джезвах на раскаленном песке. Кофе был очень крепкий, густой, как нефть, и чуть кисловатый. Не сравнить со взбитым с молоком и сахаром «Фраппе».

Запив кофе прохладной водой с лимоном, мы снова вышли на набережную. Я поежилась от холода. День клонился к закату. Становилось ощутимо прохладней, и я пожалела, что не взяла куртку.

Мы пошли вдоль по улице и по направлению, я поняла, что мы идем в сторону моего дома.

Марк молчал.

Я не выдержала первой. Остановилась в круге света под фонарем и спросила:

— Что не так?

Марк угрюмо пинал камешки, выкатившиеся на дорогу с ухоженной клумбы.

— Я так не могу.

— Как «так»?

И тут из него как полилось:

— Вот так, по-человечески! Все чинно, благородно! Сначала ужин, а теперь домой повел! Черт возьми, Вера, да если бы ты знала, что я хочу с тобой сделать… Знаешь, что я чуть не сказал в магазине продавщице? — он потряс в воздухе пакетом с нижним бельем.

— Что же?

— Чтобы закрывала магазин к чертовой матери и убиралась. Она бы ушла, Вера! Это всего лишь вопрос денег, но, поверь, я бы заплатил за это, не моргнув глазом.

— Заплатил за что?

Марк отвернулся, глядя на море.

— Ответь мне, Марк. За что заплатил бы?

Он ответил, по-прежнему на меня не глядя:

— Заплатил бы, чтобы вернуться в примерочную. Там спустил бы твои джинсы до колен, заставил бы нагнуться над лавкой и взял бы прямо там… Я беру то, что хочу, и как хочу. И чаще всего только один раз. А с тобой не могу.

— Почему? Что со мной не так?

— С тобой все так, Вера, — вздохнул он. — Это со мной все не так. Это я отвык от нормальной жизни и человеческих отношений. Что это было там в таверне, Вера, знаешь?

— Просто ужин?

— Да черта с два, это было свидание! И если ты думаешь, что я проведу тебя до дома, поцелую в лоб и спокойно уйду, то ты ошибаешься! Хотя бы в том, что я, настоящий я, дал бы тебе просто так дойти до дома.

Я вскинула одну бровь.

— А что бы ты сделал? Да еще и на улице?

— А тут есть парк, Вера. Недалеко от мэрии, где и заключают браки. Знаешь, скольких я брал прямо там? Ставил их у дерева и…

— А меня не можешь.

— А тебя не могу.

— Так какого черта устроил это свидание? Трахнул бы меня вчера на пляже и дело с концом.

Он посмотрел на меня, как экзорцист на демона. Запустил руки в волосы и сказал:

— Ничего ты не понимаешь.

— Марк, три дня — это много?

— Для чего?

— Для отношений.

— Отношения, длиной в три дня? Что это за отношении такие?

— Вот именно. Сегодняшний день уже истекает, а значит, мне осталось провести на Кипре всего три дня. Какие, черт возьми, отношения мы можем построить за это время? Никакие.

— Ты к чему клонишь, Вера?

Вздохнула полной грудью и сказала:

— Хочу, чтобы ты сделал со мной все то, что ты себе представляешь. Без обязательств. Без отношений. Просто возьми и сделай.

ГЛАВА 31

Марк

Она, мать вашу, сошла с ума!

Может быть, в тайне от меня Иордаке таки споил ее? Может быть, не стоило заказывать креветки в горшочке, которые готовятся вместе с греческой водкой? Может быть, она все-таки пьяна? Не может же она в здравом уме предлагать это мне!

— Что, прости?

— Ты слышал. А я, как и ты, тоже не повторяю дважды.

— Кошечка показала когти, а? — хмыкнул я. — А раз не повторяешь, то я должен дать ответ прямо сейчас?

— Чем дольше ты думаешь, тем меньше у нас времени для…

— Тихо, — остановил я ее. — Не надо уточнять. Вера. Давай проясним. Ты уедешь. Я останусь.

— Да.

— И продолжу трахать невест.

Стиснула зубы.

— Видишь?! Вот об этом я и говорю. Я… Я среди шлюх, как дятел. Как долбанный санитар леса, Вера! Для меня после того, как ты улетишь, ничего не изменится, понимаешь? Я не могу полюбить, не могу оставить это все, просто не могу.

— Почему?

— Не важно почему. Просто не ищи лазеек. Не думай, что можешь все исправить. Я продолжу использовать их, чтобы…

Она снова сделала это. Снова поцеловала меня первой.

— Что ты делаешь?

— Целую тебя. Даже не сомневаюсь в том, что ты можешь часами чесать языком, а я все это время буду делать вид, что тебя слушаю, но что-то мне подсказывает, что ты можешь найти своему языку лучшее применение.

В какой момент мне подменили Веру? Кто-нибудь знает?

— Вера, я просто не…

Прикрыла глаза и холодно прервала меня:

— Раз ты отказываешься, то мне, наверное, лучше пойти домой.

Я позволил ей сделать несколько шагов, а после схватил за руку, притянул к себе так, чтобы она прочувствовать всю степень моего желания.

И сказал:

— Мой дом ближе.

***

Пока мы поднимаемся вверх по улице до моего дома, на улице окончательно темнеет.

На Кипре почти нет сумерек — после заката на землю обрушивается густая, звездная ночь, пропахшая дымом сигарет, кофе, чесноком и солью. Летом вместе с наступлением ночи приходит и долгожданная прохлада, застывшие в летнем зное улицы наполняются туристами и киприотами, а после — танцами до полуночи, гомоном голосов и тягучими кошачьими песнями под окнами.