Идеальный шпион

«Надула она вас, — подумал Бразерхуд с удовлетворением, граничившим с гордостью. — Хорошая девчонка и знает дело».

— Какая жалость, что вы не узнали насчет Франкфурта в первый раз, когда ездили в аэропорт! — смело выступил кто-то с конца стола, из неверящих.

— Конечно, жаль, — отрезал Найджел. — Но если бы вы немножко повнимательнее меня слушали, вы бы, очевидно, услышали, как я сказал, что она была на листе ожидания. Поэтому фамилия ее была внесена в список пассажиров лишь в последнюю минуту, перед самым вылетом.

— Все равно, похоже, прохлопали, — сказал Маунтджой. — А почему не проверили список ожидания?

«Нет, — подумал Бразерхуд. — Никто ничего не прохлопал. Прохлопать можно, только если есть приказ. Это инертность, это нормальное положение вещей. Некогда прекрасная служба стала тяжеловесным гибридом — половину в ней составляют бюрократы, а другую половину флибустьеры, использующие доводы одной стороны, чтобы сводить на нет деятельность другой».

— Так где же она? — спросил кто-то.

— Мы не знаем, — спокойно подытожил Найджел. — И если не запрашивать немцев, — а заодно, конечно, и американцев, — чтобы они прочесали все отели во Франкфурте, что мне кажется уж слишком, я не вижу, что еще мы можем сделать. Или могли бы. Откровенно говоря.

— Джек? — сказал Браммел.

Бразерхуд услышал свой голос прежних времен, раздавшийся в темноте.

— Кто ее знает, — сказал он. — Наверное, сейчас уже сидит в Праге.

Снова Найджел:

— Она ведь ничего плохого, как всем известно, не сделала. Вы же понимаете, мы не можем держать ее пленницей против ее воли. Она свободная гражданка. И если ее сын захочет на будущей неделе присоединиться к ней, мы тоже мало что сможем сделать.

Маунтджой высказал то, что раньше беспокоило их всех:

— Я, право же, считаю, что перехваченный нами телефонный звонок из американского посольства был весьма и весьма любопытен. Эта Ледерер, кричавшая из Вены своему мужу в Лондон о том, что двое обменялись в церкви записками. Она ведь говорила о нашей церкви. И Мэри была там. Неужели мы не могли сделать из этого вывод?

У Найджела уже готов был ответ:

— Боюсь, очень не сразу. По вполне понятным причинам перехватчики не увидели в этом ничего драматического и передали нам перехват через двадцать четыре часа после того, как произошел телефонный разговор. Таким образом, информация, которая могла бы нас насторожить, а именно: что Мэри была замечена выходящей, по всей вероятности, из чешской конспиративной квартиры, где ранее жил этот Петц или как там его, — поступила к нам до перехвата. Едва ли можно нас винить в том, что мы поставили телегу впереди лошади, верно?

Никто, казалось, не знал, можно винить или нельзя.

Маунтджой сказал — пора определяться. Дорни сказал, что они, право же, должны решить, подключать полицию или нет.

Тут Браммел сразу оживился.

— Если мы это сделаем, можем вообще закрыться, — сказал он. — А ведь мы почти у цели.

— Боюсь, что нет, — сказал Бразерхуд.

— Да конечно же, мы у цели!

— Это все догадки. Пока нужно отыскать фургон для перевозки мебели. А найти его тоже не просто. Пим мог использовать обходные пути, сделать несколько перебросок. Полиция знает, как такие штуки распутывать. У нас же нет ни малейшего шанса. Он взял себе фамилию Кэнтербери. Или мы думаем, что взял. Дело в том, что в прошлом все его рабочие имена были названиями мест — такая у него причуда. Полковник Манчестер, мистер Гулль, мистер Хэлуорт. С другой стороны, шкафчик вполне могли отвезти в Кэнтербери, значит — в Кэнтербери находится и Пим. Или же шкафчик могли отвезти в Кэнтербери, а Пима в Кэнтербери нет. Нужно найти площадь на берегу моря и дом, где живет женщина, которую он, видимо, любит. Это явно не в Шотландии и не в Уэльсе, потому что, по его словам, она живет там. Мы же не в состоянии прочесать каждый приморский городок в Соединенном Королевстве. А полиция может это сделать.

— Он рехнулся, — сказал чей-то призрак.

— Да, он рехнулся. Он предавал нас больше тридцати лет, а мы до сих пор не раскусили его. Наша ошибка. Так что давайте согласимся: когда надо, он ведет себя вполне здраво и ремеслом своим владеет чертовски хорошо. Разве кто-то знает его ближе, чем я?

Дверь отворилась и вошла Кейт с охапкой папок, перечеркнутых красной полосой. Она стояла бледная и очень прямая, точно сомнамбула. Она положила перед каждым по папке.

— Они только что поступили из Отдела связи разведки, — сказала она, обращаясь только к Бо. — Там наложили текст «Симплициссимуса» на передачи из Чехословакии. Результат положительный.

* * *

Лондонские улицы в семь часов утра были пусты. Одинокий полисмен пожелал Бразерхуду доброго утра. Бразерхуд был из тех, с кем полисмены здороваются. «Спасибо, — подумал он. — Вы только что улыбнулись человеку, который был другом очередного завтрашнего предателя, — человеку, который сражался с его критиками, пока дело не приобрело такой оборот, когда стало уже невозможно отбрехиваться, а потом сражался с его апологетами, когда уже нельзя было сохранять лицо. Почему я начинаю понимать его? — размышлял Бразерхуд, поражаясь собственной терпимости. — Почему душой, если не разумом, я испытываю сочувствие к человеку, который всю жизнь сводил на нет мои успехи? За все, что я заставлял его делать, он заставил меня заплатить».

«Ты сам это на себя навлек», — сказала Белинда. Тогда почему же он все еще чувствует боль — как в тот момент, когда ему оторвало руку, он чувствовал боль в руке?

«Он в Праге, — думал Бразерхуд. — Погоня за ним последние несколько дней была со стороны чехов дымовой завесой, чтобы мы смотрели в другую сторону, пока они перебрасывали его в безопасное место. Мэри никогда бы туда не поехала, если бы Магнуса уже не было там. Мэри никогда бы туда не поехала — и точка».

Поехала бы? Или не поехала бы? Он не знал и не поверил бы никому, кто сказал бы, что знает. Оставить Плаш и все свое исконно английское позади? Ради Магнуса?

Никогда она этого не сделает.

Ради Магнуса сделает.

Том для нее все-таки на первом месте.

Она останется.

Она возьмет с собой Тома.

Мне нужна женщина.

На углу Хаф-Мун-стрит находилось открытое всю ночь кафе, и в другое утро Бразерхуд мог бы туда заглянуть и дать усталым шлюхам позабавиться с его собакой, а он, в свою очередь, позабавился бы со шлюхами, купил бы им кофе и поболтал бы с ними, так как ему нравилось их ремесло, и их выдержка, и смесь человеческого благоразумия и глупости. Но собака его сдохла. Исчезло на время и его желание позабавиться. Он отпер свою дверь и направился к буфету, где стояла водка. Налил себе полрюмки теплой водки и выпил залпом. Затем открыл краны в ванне, включил приемник и взял его с собой в ванную. В «Новостях» сообщалось о разных бедствиях и непорядках, но ни слова о паре английских дипломатов, объявившихся в Праге. Если чехи хотят устроить громкий свист, они объявят об этом среди дня, чтобы новость попала в вечерние телепрограммы и в утренние газеты, подумал он. Он начал бриться. Зазвонил телефон. Это Найджел с сообщением, что мы его нашли: он все это время находился в своем клубе. Это дежурный офицер с сообщением, что министерство иностранных дел в Праге созывает в полдень пресс-конференцию для иностранных корреспондентов. Это Стегги хочет сказать, что любит сильных мужчин.

Он выключил радио, прошел голышом в гостиную, схватил трубку, сказал «Да» и услышал — звяк, потом ничего. Он крепко сжал губы, как бы предупреждая себя — молчи. Он молился. Самым настоящим образом молился. «Да говори же, — взмолился он. — Скажи хоть что-то». Затем услышал: три коротких стука монетой или пилочкой для ногтей по микрофону — опознавательный сигнал Праги. Бросив взгляд вокруг в поисках чего-нибудь металлического, он увидел на письменном столе ручку и сумел схватить ее, не бросая трубки. В ответ он стукнул один раз: «Я вас слушаю». Еще два стука, потом снова три. «Будьте на месте, — сообщали ему. — У меня для вас информация». Он четыре раза стукнул пером по микрофону, услышал в ответ два стука, и звонивший повесил трубку. Бразерхуд прочесал пальцами свои коротко остриженные волосы. Перенес рюмку водки на письменный стол и сел, зарывшись лицом в ладони. «Не умирай, — молил он. — Это же работает сеть. Это Пим дает знать, что все в порядке. Не теряй головы. Я тут, если об этом твой вопрос. Я тут и жду от тебя следующего сигнала. Не звони, пока не будешь готов».

Телефон взвизгнул вторично. Бразерхуд поднял трубку, но это был всего лишь Найджел. Описание Пима и его фото направлены во все полицейские участки страны. Фирма переводит все разговоры исключительно на оперативные телефонные линии. Бо велел отключить связь с Уайтхоллом. Знакомые из прессы уже стучатся в двери. «Почему он мне звонит? — подивился Бразерхуд. — Тоскует в одиночестве или дает мне шанс сказать, что у меня был только что странный телефонный звонок от одного агента, пользовавшегося пражским опознавательным сигналом? Странный звонок», — решил он.