Идеальный враг
Шрифт:
Потом колонна стала распадаться — отдельные машины сворачивали, покидали строй, меняли маршрут.
У каждого подразделения была своя позиция, своя задача.
Но вместе они делали общее дело.
ГЛАВА ВОСЕМНАДЦАТАЯ
Два часа мы тряслись на броне! Я думал, что умру. Но нет — выжил.
Все выжили. Пусть и пострадали — кто-то больше, кто-то меньше. Пожалуй, только сержант Хэллер выглядит бодро — впрочем,
Мы на позиции. Все выглядит знакомым — я уже был здесь. В Матрице.
Конечно, разница есть, и разница существенная — кусты настоящие, а не какие-то мутанты; кругом разнокалиберные валуны, которых в Матрице не было; земля действительно каменистая, но травы здесь достаточно, и никакого буро-зеленого лишайника под ногами.
А вот горный склон вдалеке и лес на склоне — точно, как в Матрице. Смотришь туда и знаешь, что скоро из зарослей полезут полчища экстерров. Ждешь этого подсознательно, собираешься, мобилизуешься, хотя разумом, конечно же, понимаешь, что в реальности, скорее всего, тотучебный бой не повторится. По крайней мере все будет не так. Ведь Матрица — это не машина времени.
Сейчас мы отдыхаем. Сидим, лежим. Завтракаем.
Разговаривать не хочется.
Идти никуда не хочется.
Ничего не хочется.
Двигатель БМД молчит — и слава богу. Я просто наслаждаюсь тишиной. Упиваюсь ею.
Далеко в стороне пасутся выставленные лейтенантом посты.
Сержант Хэллер бродит среди нас, ругается. Впрочем, он всегда ругается.
Ждем.
До назначенного часа остается совсем немного времени.
Жду.
Низкое серое небо — загустевшее, неподвижное — напоминало высокий бетонный потолок. Сыпал мелкий дождь — водяная пыль висела в воздухе. Справа, шагах в сорока, среди небольших острых скал густо разрослись ива и можжевельник. Дрожали на ветру тоненькие березки и осинки. Далекие старые горы прятались за дождем; иногда ветер раздергивал серую пелену, дождь стихал на минуту, и тогда они проглядывали сквозь мглу — словно огромные темные призраки в плащах и в острых башлыках вставали на самом краю земли.
— Ну и погода, — пробормотал Гнутый.
— Уж лучше так, чем жара, — заметил Зверь.
Они, расстелив позаимствованный у механика-водителя брезент, сидели на земле, привалившись спинами к грязной гусенице боевой машины. Гнутый делал вид, что спит. Зверь мял кольцо кистевого эспандера — он не мог без физических упражнений. Шайтан возился со своим пулеметом, похожим на оглоблю. Рыжий угрюмо курил. Павел о чем-то думал, грызя карандаш и разодранным пластиковым пакетом закрывая блокнот от дождя. Капрал Некко разглядывал свой коммуникатор, надетый поверх защитной перчатки.
— И зачем надо было трястись два часа? — бурчал Цеце. — Что, не могли геликоптерами нас сюда забросить?
— Геликоптеров на всех не хватило, — ухмыльнулся Рыжий. — Есть люди достойней
нас. Им-то наверняка не пришлось свою требуху на броне трясти и марать себя блевотиной.— Зачем ты так? — с легким укором в голосе сказал Зверь. — Просто с воздуха забрасывают туда, куда нельзя доставить по земле. А геликоптеров, может, и хватило бы, да посадочных площадок нормальных нет.
— И погода, — добавил Гнутый, — совсем не летная. С парашютом в такую мглу нырять рискованно.
— Это все предположения, — отмахнулся Рыжий. — У вас свои, а у меня свое, и не хуже ваших.
— Тихо! — сказал вдруг Ухо, подняв голову и прислушиваясь к чему-то. Все замолчали, глядя на него. Даже вышагивающий сержант Хэллер остановился.
— Что? — спросил Зверь.
— Кто-то едет, — сказал Ухо.
— Где?
— Сзади.
— Ааа… — немного разочарованно протянул Цеце. — Это, должно быть, наши минометчики. Как их там?
— Группа “Пламя”, — подсказал рядовой Голон из второго отделения.
— Они самые.
— Я ничего не слышу, — недоверчиво сказал Некко.
— Минуты через три услышишь и ты, капрал, — сказал ему Ухо.
Но не прошло и минуты, как они услышали другой звук — мелодичный писк офицерского коммуникатора. А через мгновение требовательно заверещал компьютер, висящий на груди взводного.
— Взво-о-од! — гортанно прокричал лейтенант Уотерхилл, бросив взгляд на коммуникатор. — Становись!
Сержант Хэллер удовлетворенно и чуть ревниво отметил, что у взводного наконец-то выработался настоящий командный голос. Но на всякий случай он продублировал команду офицера, добавив от себя несколько крепких словечек.
Суеты не было.
Бойцы поднимались с земли, спрыгивали с брони, вылезали из десантного отсека боевой машины. Выбрасывали недокуренные сигареты, оставляли недоеденные упаковки сухпая, поправляли болтающееся оружие, затягивали ремни подсумков, надевали шлемы, проверяли связь, вставали в строй.
Лейтенант тем временем колдовал над компьютером.
Ровно через минуту он взглянул на выстроившихся бойцов и буднично объявил:
— Восемь часов утра. Время выступать.
— Вперед! — рявкнул сержант.
И они двинулись по направлению к далекой стене леса, растягиваясь в цепь, повторяя то, что уже делали однажды.
В Матрице.
Они бежали ровно и сосредоточенно, порой переходя на шаг, иногда вовсе ненадолго останавливаясь, — им предстоял длинный и опасный путь, надо было беречь силы и дыхание.
Они бежали в молчании. Никто не рассказывал анекдотов, не делился впечатлениями, не пел песен и не кричал “Ура!”.
Через прозрачное забрало шлема они пристально следили за границей приближающегося леса.
Вероятность встречи с противником — восемнадцать процентов.
Это серьезно…
Бежать было тяжело. Не то что внутри вращающегося, управляемого компьютерами шара. Неровная земля то подпрыгивала и била по ногам, то внезапно проваливалась — зубы клацали, поясница щелкала. Подошвы скользили на мокрых камнях, спутавшаяся прочными косами трава обвивала лодыжки, можжевеловые кусты цеплялись за амуницию. На пути встречалось множество препятствий, и выдерживать дистанцию было непросто.
В какой-то момент Павел подумал, что начинает уставать. И ноги сразу же налились тяжестью, ремень винтовки врезался в плечо, острая боль вгрызлась в бок.