Идеальный враг

Спасибо тебе, что никогда ничего мне не запрещала.

Ната! Береги себя, береги маму. Учись как следует. Я знаю, ты хочешь стать биологом. Это здорово. Возможно, именно биологи сделают то, с чем не может справиться армия. С чем не справился я.

Тина! Извини, что не сдержал обещания. Я старался изо всех сил.

И все же ты жди. Вдруг я еще вернусь.

Я вас всех люблю.

Поэтому я здесь”.

1

Утром сильно похолодало, а в обед пошел дождь.

Тучи затянули все небо, стало сумрачно, словно осенним вечером. С севера подул холодный ветер, резкий, пронизывающий. Тяжелый влажный туман поплыл в низины.

Дождь жалил кожу. И люди старались не задерживаться под открытым небом. Они передвигались бегом, отворачивая лица от ветра. Спешили укрыться от непогоды в помещениях.

Опустели бетонные дорожки и площадки, курилки, полигоны и полосы препятствий.

Подходило к концу отпущенное на подготовку время.

Грузовые роботы суетливо бегали по лужам из одного склада в другой, таская опечатанные ящики с оборудованием и боеприпасами, канистры с напалмом, цистерны с топливом, сваливали все возле транспортеров.

В ангарах рычали двигатели перегоняемой с места на место техники, лязгали траки гусениц, звенели цепи балочных кранов, трещала, разбрасывая искры, сварка,

А на краю Форпоста, словно гром, грохотали прогреваемые двигатели тяжелого транспортника типа “Пеликан” — огромного корабля, способного за один раз перевезти в любую точку планеты весь личный состав Форпоста вместе с техникой и мобильным штабом. Он поднимался в воздух на реактивной тяге турбопрямоточных криогенных двигателей, набирал скорость и выходил в космос с помощью мощнейшей термоядерной двигательной установки. Один его двухчасовой полет обходился в сумму, сравнимую с годовым содержанием всего Форпоста. Поэтому корабли ES-класса использовались в исключительных случаях.

Время близилось.

2

Оконное стекло запотело. Павел водил по нему пальцем, чертил круги.

Круги плакали. Стекло скрипело.

— Завтра вылет, — в который уже раз прогнусавил Ухо.

— Да слышали уже, — раздраженно откликнулся Рыжий.

Добрую половину дня они просидели в казарме. Их никто не трогал — у командования сейчас хватало своих забот. Только несколько раз заходил проверяющий офицер, интересовался, все ли солдаты на месте, смотрел, нет ли пьяных или обкуренных. Напоминал о том, что Форпост переведен на боевое положение. Советовал заняться делом.

Но все дела были переделаны.

— Хота с собой возьмешь? — спросил Павел у Гнутого.

— Оставлю здесь. Док хотел его забрать к себе. Обещал присмотреть, пока меня не будет.

— Так он вроде бы ругался раньше.

— Сейчас нет… Это он так — порядка ради… А потом — он же его к себе домой заберет, в больнице не оставит. Все равно один живет — а так ему повеселей будет.

Хлопнула дверь — из четвертой роты вернулся Некко. Снял фуражку, встряхнул ее, обрызгав пол и стену, сразу же накинулся на Шайтана:

— Чего разлегся? Делом займись!

— Каким?

— Снаряжение проверяй!

— Проверил уже.

— Еще раз!

— Уже три раза проверил.

— Проверь четвертый! Нечего валяться!

— Эй, капрал, посмотри на меня! — Цеце спустил ноги на пол, зевнул, прикрыв рот ладонью, почесал грудь.

Зверь и Рыжий усмехнулись, перемигнулись, нацелились пальцами в сторону Некко.

— Отстань от него, капрал, — угрюмо сказал Гнутый. Предупредил.

— Бездельники, — процедил сквозь зубы Некко, исподлобья волчьим взглядом осмотрев солдат.

Павлу сделалось не по себе. Представилось вдруг, что в реальном бою Некко не станет дожидаться, пока кто-то его окликнет, как это было в Матрице. Он и сам может выстрелить в спину. Любому из них.

Видимо, эта мысль посетила не его одного.

— Ты, капрал, смотри, не наделай глупостей! — предостерег Зверь. — Помни, мы все за тобой следим.

Некко не ответил. Потоптался на месте, словно раздумывая, чем себя занять, и опять шагнул к двери. Буркнул уходя:

— Если что, я в третьем взводе.

В третьем взводе Некко чувствовал себя уютней — солдаты там были не так дружны, они побаивались могучего вспыльчивого капрала, к которому навсегда пристала кличка “Титан”, а ему казалось, что они его уважают. У него даже появился там товарищ — немногословный глуповатый испанец, прозванный Пастухом. Они часто ходили вместе — Титан и его Пастух.

— Слава богу, ушел, — сказал Цеце, снова забираясь на кровать. — Он меня просто из себя выводит.

— Командиров не выбирают, — рассудительно заметил Ухо, — Их назначают.

— И снимают, — добавил Зверь,

— У тебя есть какой-то план? — приподнялся на локте Цеце.

— Пока нет.

— Но мысли посещают.

— Бывает.

— Вот и я все думаю…

— И чем вам этот Некко не нравится? — подал голос рядовой Пяльне из второго отделения. — Ну, подумаешь, хота пинает. Орет иногда. К вам придирается по мелочам. Ходит к ротному, кляузы пишет — все уже знают. Но ведь боится он вас, морды не бьет, ребра не ломает, челюсти не крошит. Ну, подставите вы его, лишат его звания и должности. А вдруг к вам потом такого капрала назначат, что Некко младенцем покажется по сравнению с ним.

— А мы и его подставим, — сказал Зверь. — А там уже Писатель выслугу наберет, лейтенант за него словечко замолвит, и будет у нас свой капрал. Хочешь отделением командовать, Писатель?

— Вами, что ли? — Павел усмехнулся.

— А кем же?

— Ну уж нет! Зачем мне стая упертых оболтусов?

Они рассмеялись в тридцать глоток.

— Но ты все-таки подумай, — сказал Гнутый. — Время пока есть.

— Разве знает кто-то, есть у нас время или уже его нет, — мрачно сказал Рыжий.

В казарме сделалось тихо, лица солдат посерьезнели, глаза потемнели.

— А вон Курт, наверное, знает, — сказал Цеце с фальшивой веселостью в голосе. — Только молчит он что-то.

Все посмотрели в сторону нескладного немца, зачем-то заглянувшего к ним в гости и устроившегося на свободной койке в углу. Курт лежал лицом вверх. Он вроде бы спал, Но остекленевшие глаза его были открыты.

— Курт, это правда, что ты можешь видеть будущее? — спросил Цеце.

— Не трогай ты его, — сказал Зверь. — Видишь, переживает человек. Первый раз в бой идет. Тошно ему. Бродит, места не находит.