Идефикс. Часть первая.

Мистер Рид дал отмашку оркестру. Музыканты немедля заглушили струны, после чего мужчина прокашлялся в кулак, заговорив, как всегда, громко и торжественно.

– Дамы и господа, неподражаемый гений трагикомедии, сэр Уильям Уэйд!

При упоминании заветного имени леди Мильтон съёжилась, точно от холода, и попятилась назад, ютясь к стене. Аплодисменты, прокатившиеся волной по холлу, затмили собой фамилию виновника торжества, но та и без внятного оглашения звенела в голове девицы набатным гулом.

Уильям показался на верхней площадке. Возбуждение аристократии, в частности дам, стократ возросло, завибрировав в воздухе сплетением множества голосов и томных вздохов. Драматург не спешил присоединяться к гостям, наслаждаясь их нетерпением. Медленно преодолевая ступень за ступенью, он намеренно тянул время, упиваясь собственным превосходством. Любого другого мужчину Мэри непременно бы обвинила в чрезмерном тщеславии, но Уэйд был исключением из правил. Его выставленная напоказ гордыня, откровенное позёрство, кошачьи повадки, надменный взгляд и колдовская улыбка, казались леди совершенно естественными, неотделимыми друг от друга. И пусть она испытывала нечто близкое к разочарованию, ведь образ, сложившийся в воображении после прочтения воистину велики трудов драматурга, совершенно не совпадал с реальностью, графиня не смела отвести глаз, зачаровано наблюдая за своим кумиром.

В сей вечер Уильям Уэйд был нарасхват. После того как маэстро спустился к гостям, вдоволь потешив своё Эго восторженными возгласами поклонниц, его тотчас взяли в оборот особенно предприимчивые господа. Он много улыбался. Курил необычной формы трубку из слоновой кости, напоминающую мундштук с маленьким напёрстком на конце. Пил, в основном джин. К закускам не притрагивался, но лишь от того, что приходилось без конца отвечать на вопросы страждущих.

Сей ажиотаж, безусловно, играл Мэри на руку. Остаться незамеченной в обществе, где никому нет до тебя дела, значительно проще. И всё же, ужасно страшась встречи, леди беспрерывно следила за перемещениями поэта по залу, дабы ни в коем случае не столкнуться с ним лицом к лицу.

– Мэри, вот ты где! – из толпы вынырнул Николас, загородив собой обзор. – Идём, потанцуем.

– О нет, – сбивчиво отозвалась графиня, приподнявшись на носочки, чтобы не упустить драматурга из виду.

– Кого ты там высматриваешь? – обернувшись по направлению её взгляда, поинтересовался Ньюмен.

Опасаясь разоблачения, Мэри схватила джентльмена за руки, завладевая его вниманием.

– Никого! Точнее, Грейс. Да, я не могу отыскать Грейс.

– О, не стоит волноваться, твоя сестра танцует уже третий танец, – улыбнулся Николас и, склонившись к девушке, заговорщически шепнул, – ваша матушка безмерно счастлива.

Бросив взгляд в указанную Ньюменом сторону, Мэри заметила миссис Мильтон. Она вела беседу с неким представительным джентльменом близкого к ней возраста. Подле них стоял молодой юноша, безотрывно следящий за танцем Грейс, и пышная барышня с раскрасневшимися от шампанского щеками. Выглядела Эрин более чем довольной.

– Виргинская кадриль! – объявил распорядитель и Николас, перехватив руку графини, потянул её в центр бальной, где пары уже готовились пуститься в пляс.

– Ты ведь любишь кадриль! Пойдём скорее, пока осталось место на паркете!

Растерявшись, девушка сделала несколько торопливых шагов вслед за другом, но вовремя осознав, что происходит, остановилась, резко отняв руку.

– Стой, Николя! Не думаю, что это уместно…

Ньюмен обернулся, глядя на Мильтон озадачено.

– Брось, ты никогда не отказывалась танцевать!

– Никогда, кроме сегодня, – вымученно простонала леди.

Николя оглядел спутницу с придирчивым недоверием, в то время как она испугано озиралась по сторонам.

– Леди Мильтон, вы ничего не хотите мне рассказать? – спустя некоторое время осведомился джентльмен.

– Нет… – потерянно протянула Мэри, выглядывая из-за плеча собеседника, ни на секунду не забывая об Уильяме Уэйде.

У выхода в комнату, где театралы расставили карточные столы, мелькнул силуэт высокого мужчины с копной светлых волос и тотчас скрылся за дверьми.

– Я наблюдаю за тобой весь вечер, ты явно чем-то обременена, – продолжал наседать Николас.

Раскрывать правду приятелю графиня не желала. От того и решила уйти от вопроса весьма банальным способом, пока интересующая её персона покинула пределы главного зала.

– Мы танцуем или болтаем? – горделиво вскинув бровь, ответила Мильтон.

Ньюмен, в миг позабыв о своих тревогах, радостно улыбнулся и повёл партнёршу к выстроившимся в ряд парам.

Мэри любила улыбку Николя, она была всегда безмерно искренней и тёплой, на щеках появлялись прелестные ямочки, а глаза юноши становились стократ ярче. Засмотревшись на сие, греющее душу, великолепие, невольно погрузившись в воспоминания о детстве, графиня не обратила внимания на даму и джентльмена, замыкающих фигуру через две пары от них. И лишь когда зазвучала музыка, перевела взгляд на мужчину, с которым ей должно было совершить первые четыре проходки.

Воздух в лёгких замер на испуганном всхлипе, голова закружилась, леди слегка пошатнулась. Но Ньюмен, уже двинувшийся навстречу девушке в сиреневом платье, не заметил сего. Зато на состояние Мэри обратил внимание сэр, ставший причиной её потрясения. Он вопросительно повёл бровью, вглядываясь в стремительно тускнеющие глаза девицы, и чуть заметно кивнул в знак приветствия. Светлые волосы, мягкими волнами упали на плечи, скрадывая острые скулы. От волнения сердце Мильтон совершило кувырок и застучало где-то у яремной впадины.

Уильям Уэйд! Мэри предстояло танцевать с самим Уильямом Уэйдом!

Дождавшись пока Ньюмен и дама, приглашённая драматургом, займут свои места, поэт уверенно шагнул вперёд, подавая графине правую руку. Девушке полагалось выйти навстречу, вложить в раскрытую ладонь облачённые в перчатку пальцы и, совершив полный круг, вернуться на место. Но от волнения Мэри застыла на месте и шагнула вперёд, лишь когда женщина, стоящая слева, шепнула:

– Мисс, ваша очередь.

– Ах, простите… Я задумалась.

– Танцы не место для размышлений, просто получайте удовольствие, – улыбнулась соседка, слегка подтолкнув Мэри вперёд.

За мгновение до того как правая рука Мильтон коснулась ладони драматурга, она подняла взгляд, подмечая в глазах напротив искреннее любопытство. Если Уильям Уэйд вообще был способен на что-либо искреннее. Длинные пальцы мужчины обвили узкую девичью кисть, совсем без нажима, словно и вовсе не касаясь. Тихий, вкрадчивый голос, вплёлся в задорную мелодию, затмевая её красоту обволакивающей хрипотцой.