Идея государства. Критический опыт истории социальных и политических теорий во Франции со времени революции

У Монтескье и Руссо, продолжают физиократы, социальное устройство, законодательство, зависит от воли человека [64] . По отношению к Монтескье этот упрек может показаться весьма странным. Однако Дюпон де Немур, отголосок своих учителей, упрекает Монтескье именно за то, что по его теории принципы правления, законы меняются сообразно с обстоятельствами времени и среды. По мнению физиократов, «сущность общественного порядка» «настолько же всеобща, насколько естественна». Она заключает в себе основные законы, которыми держатся все общества, и никакое общество не может уклониться от нее, «не перестав быть обществом» [65] . Точно так же человек не создает законов, «выражающих сущность общественного порядка», он только «вносит» их в общественную среду. Поэтому-то на человеческом языке вносящий законы называется законодателем (l'egislateur), а не законосоздателем (l'egisfacteur); собрание же внесенных законов – законодательством (l'egislation), а не законосозданием (l'egisfaction). Заметьте себе эти формулы и эти этимологические аргументы: точно такие же встречаются у теократов, являющихся теми самыми посредниками между физиократами и позитивистами, о которых мы только что упоминали [66] .

64

Dupont de Nemours (Ibid. T. II. 4. 1-я. C. 22).

65

Dupont de Nemours. Origine et progr`es d’une science nouvelle (Ibid. T. II. 4. 1-я. C. 338).

66

Сами физиократы приписывают этой «сущности» божественное происхождение и думают, что «закон создан тою же рукою, которая создала права и обязанности». Dupont de Nemours (Т. 11. 4. 1-я. C. 347).

До сих пор мы отмечали у физиократов только критику взглядов Монтескье и Руссо. Но они не ограничиваются критикой, а догматизируют, и делают это оригинально.

Человеческое общество, на их взгляд, управляется физическими законами, подобными тем, которые мы наблюдаем у муравьев, пчел и бобров [67] . Естественное право, которым так дорожит человек, представляет лишь вид и как бы случайное проявление универсального порядка [68] . Общественные учреждения, которые человек выдает за лучший образчик своего творчества, являются продуктом естественной необходимости, а не человеческого искусства. Эта необходимость требует возникновения сильной власти, которая могла бы обеспечить индивидуумам пользование всеми выгодами, связанными с социальной жизнью. Из этих выгод на первом месте стоит право собственности [69] ; затем согласно знаменитой формуле физиократов, которая в данном случае находит свое настоящее место на втором плане, вместо того, чтобы подчинять себе все остальное, идет свобода торговли и обмена, laissez faire, laissez passer. Одним словом, метафизический принцип «сущности общественного порядка» влечет за собой в политике «легальный деспотизм». Гольбах восхвалял Китай, Бодо в пример хорошо управляемых стран равным образом ставит Китай и Древний Египет [70] . На Китай же будет ссылаться Дюпон де Немур, а кроме того, на Россию царствования Екатерины II [71] . Впрочем, пример этому подал Кене [72] .

67

Dupont de Nemours. Origine et progr`es d’une science nouvelle (Ibid. T. II. 4. 1. C. 338).

68

Dupont de Nemours. Discours pr'eliminaire к Droit naturel Кене (Ibid. T. II. 4. 1-я. C. 20).

69

Это право, no Mercier de la Rivi`ere. Ordre naturel et essentiel des soci'et'es (T. I. C. 45–47), является фундаментом каждого общества.

70

Китай по своему правлению, Египет по администрации. Introduction `a la Philosophie 'economique. Гл. III (Collection. T. II. 4. 2-я. C. 680, 796).

71

Origine et progr`es d’une science nouvelle (Ibid. T. II. 4. 2-я. C. 364).

72

Он написал апологию китайского деспотизма, и L. de Lavergne не без основания заметил, что «она имела вредное влияние на его учеников». (Les Economistes francais au XVIII-e si`ecle. C. 107).

Возможно, что физиократы руководились корыстной мыслью и льстили абсолютизму для того, чтобы добиться осуществления своих реформаторских проектов; во всяком случае, теория «легального деспотизма» представляет кульминационный пункт их доктрины.

«Верховная воля» должна быть «единоличной» [73] . Ей одной принадлежит право «вносить законы» [74] . Но верховная воля не должна быть капризной, и легальный деспотизм не имеет ничего общего с «произволом». Он опирается не на рабство людей, а на их разум, «культуру» [75] , он желает повелевать посредством «обращения к очевидности». Таков, например, авторитет Эвклида в математике. «Эвклид – настоящий деспот, и геометрические истины, преподанные им, настоящие деспотические законы. Их легальный деспотизм и личный деспотизм этого законодателя держатся одинаково лишь на силе очевидности» [76] .

73

Quesnay. Maximes g'en'erales: Maxime I (Collection. T. II. 4. 1-я. C. 81). Ср.: Baudeau. Introduction `a la Philosophie 'economique (Ibid. T. II. 4. 3-я. C. 796).

74

Baudeau. Introduction `a la Philosophie 'economique (Ibid. Т. II. Ч. 2-я. C. 784–785). Ср.: Dupont de Nemours. Origine et progr`es d’une science nouvelle (Ibid. T. II. 4. 1-я. C. 248).

75

Mercier de la Rivi`ere. Ordre naturel et essentiel des soci'et'es (T. I. Гл. XXIV).

76

Mercier de la Rivi`ere. (Ibid. T. I. Гл. XXIV).

Распространение просвещения, которого физиократы требуют столь настойчиво [77] и которому они первые придали такое большое значение, является лишь выводом из этого принципа. Действительно, противодействие невежды представляет, быть может, единственный камень преткновения для легального деспотизма. Просвещая умы, последний их завоевывает. Таким образом, наиболее либеральные взгляды физиократов, взгляды на народное просвещение и на свободу обмена, если взять их в целой системе, связаны с апологией абсолютизма. Подобно Гольбаху, энциклопедистам и Вольтеру, физиократы провозглашают такой строй, который считается с гуманностью и ее правами; но, подобно им же, они возлагают заботы о нем на государя.

77

Baudeau. Introduction `a la Philosophie 'economique (Collection. T. II. 4. 2-я. C. 670).

О политических правах физиократы хлопочут не больше Вольтера или Гольбаха. Положение людей должно улучшиться, хотя огромному большинству придется только давать свое согласие на это улучшение после того, как их глаза откроются для очевидности, и они поймут превосходство этого режима над политической свободой.

IV. АНАЛОГИЧНОЕ ДВИЖЕНИЕ ЗА ГРАНИЦЕЙ: ЮМ, ВОЛЬФ

Поток идей, увлекающий физиократов, энциклопедистов и Вольтера, пробегает не только по Франции, но и по всей Европе. Иногда он идет из Франции: это можно сказать относительно итальянцев Беккарии и Филанджери, которые, подобно эхо, только отражают французские идеи; иногда же он возникает самостоятельно – это мы наблюдаем у Лейбница и Вольтера, а также у Юма.

В политических идеях Юм чрезвычайно сходится с Вольтером: тот же скептицизм, то же приноравливание к обстоятельствам, то же благоприятное отношение к развитию абсолютной власти.

Хотя в одном из своих Опытов Юм написал, что политика допускает аксиомы и может сделаться наукой, но это одно из тех мимоходом брошенных указаний, каких у него много. Приводимые им примеры не достаточно убедительны [78] . Политическая система Юма, однако, является более обработанной и более стройной, чем система Вольтера; она берет начало в морали философа, а по своим выводам примыкает к его уже критической психологии.

78

Essais de moral et de politique, франц. перев. (T. VI. C. 29 и след.). Вот примеры положений, которые можно рассматривать «как аксиомы в политике»: наилучшая монархия та, в которой власть наследственна; наилучшая аристократия требует знати без вассалов, а народ, выражающий мнения чрез своих представителей, составляет наилучшую демократию. (Loc. cit. C. 38).

Справедливость – не что иное, как форма пользы – вот положение, которое связывает политику и мораль Юма. С другой стороны, теория Локка о правительстве имеет тот недостаток, что уничтожает обычаи, практикующиеся повсюду, за исключением одной Англии, не признает мнений, принятых издавна. Какая же после этого вероятность, что она справедлива? Не следует воображать, прибавляет Юм, что можно делать открытия в подобных вопросах. «Только очень поздно додумались основать правительство на договоре, и одно это уже доказывает, что оно на нем не основано» [79] . Вот где связь политики Юма с его психологией. Подобно тому, как последняя выводит идею причинности из умственной привычки, первая ставит обычай единственным прочным фундаментом гражданского строя. Юм полагает, что в политике «древность мнения служит показателем истинности» [80] . Таким образом, форма учреждений сильно зависит от случая. Юм не высказывается по этому поводу с полной определенностью, но везде у него можно заметить, что он отдает предпочтение такому режиму, при котором сильная власть служит великим интересам человечества [81] . И по справедливому заключению одного историка английской мысли XVIII века, его можно назвать «сторонником просвещенного деспотизма на французский лад» [82] .

79

Ibid, франц. перев. (T. VI. С. 406).

80

Essais de moral et de politique (T. VI. C. 406).

81

Тенденция Юма вмешивать государство в экономические отношения была справедливо отмечена Эспинасом в Histoire des doctrines 'economiques (C. 264–265).

82

Leslie Stephen. English Thaught in the eighteenth century (T. II. C. 186).

Та же тенденция у Лейбница, идеалом которого, по словам одного немецкого критика, было правление Фридриха II [83] , и у Вольфа, который обсуждал эти вопросы методичнее и полнее своего учителя.

Правда, Вольф часто ссылается на естественное право и таким образом как будто протягивает руку Руссо. Но Гольцендорф вполне основательно заметил, что у Вольфа идея естественного права не имеет, как у Руссо, революционного характера. Причина этого кроется в том, что для Вольфа обязанность предшествует праву. Человек должен «пользоваться правами сообразно со своими обязанностями» [84] . В таком виде естественное право меняет свой характер, и неудивительно, что наш автор делает из него опору для власти государя.

83

Pfleiderer. Leibniz als Patriot (C. 429).

84

См. в Abr'eg'e du droit de la nature et des gens, котор. Formey извлек из сочинений Вольфа, Principes du Droit naturel (Кн. I. Гл. I, § 9, io, 11).

Государство имеет целью поддерживать свое существование в настоящем и будущем, заботиться о своем благоденствии; этой цели обязаны своим происхождением те права, которыми оно обладает по отношению к частным лицам [85] . Каким бы образом ни была передана одной династии власть, искони принадлежавшая народу, высшим законом государства служит общественное благо. И в абсолютной монархии, и в монархии ограниченной «народ всегда имел это в виду» [86] . И тот, кому власть передана, «пользуется по той же самой причине всеми правами, без которых нельзя осуществлять ее для достижения общественного блага» [87] .

85

Formey. Abr'eg'e (Кн. VIII. Гл. I, § 16).

86

Ibid. (Кн. VIII. Гл. 1).

87

Ibid. (Кн. VIII. Гл. IV).

Главы, посвященные способу управления государством, заключают в себе крайне мелочные наставления. Государь должен «заботиться о том, чтобы имелось в изобилии все необходимое для жизни» [88] , и о «преуспеянии всего, что может улучшить участь граждан»; он должен следить за тем, чтобы не было праздных и чтобы всякий, желающий работать, находил работу; чтобы «каждый мог своими заботами и трудами приобретать себе, по крайней мере, необходимое». Для этого государство должно назначать нормальную цену труда, изделий и съестных припасов, регулировать число лиц в различных профессиях [89] , пещись о здоровье подданных, запрещая продажу вредных пищевых продуктов и напитков, наблюдать за изготовлением лекарств в аптеках и т. д. [90] , наконец, оно должно «принимать меры против обременения подданных чрезмерной разрушающей здоровье работой». Государство должно также заботиться о бедных и о религии [91] . Оно определяет все, даже «научные, артистические и другие» призвания [92] .

88

Ibid. (Кн. VIII. Гл. III, § 14).

89

Formey. Abr'eg'e (Кн. VIII. Гл. III, § 16).

90

Ibid. (Кн. VIII. Гл. III, § 127).

91

Ibid. (Кн. VIII. Гл. III, § 136).

92

Ibid. (Кн. VIII. Гл. III, § 16).

Книгу Вольфа следовало бы назвать уже не кодексом, как книгу барона Гольбаха, а скорее руководством, или vade mecum, просвещенного деспотизма, если бы это название по всей справедливости не принадлежало Политическим учреждениям Бильфельда. Чтобы уяснить себе дух произведения Бильфельда, достаточно будет напомнить, что в перечне благ, пользование которыми, по мнению автора, государь должен обеспечить подданным, свобода печати помещена между параграфом, относящимся к наказанию за самоуправство, и параграфом, относящимся к мерам предосторожности против заразительных эпидемических болезней [93] .

93

Bielfeld. Institutions politiques (T. I. C. 292).