Идол
Шрифт:
– Тогда, думаю, мне всё-таки не нужно ехать в город, соседка.
Глава 3
Киллиан
Я назвал ей свое имя, и она меня не узнала. Прошло столько времени с тех пор, как кто-то моего возраста смотрел на меня так, словно я абсолютный незнакомец, и сейчас это почему-то странно волнует. Возникает вопрос, а не облапошили ли меня? Я со всех сторон был окружен фанатами и людьми, которые с радостью целовали
Фыркая, делаю глоток обжигающего кофе и откидываюсь на спинку старомодного кресла-качалки. С места на моем крыльце отлично видно дом Либерти. Он двухэтажный, обшитый белой вагонкой. Тот тип, что вы видите на живописи Эдварда Хоппера. Проезжая мимо такого, вы бы подумали, что какая-то старушка внутри как раз раскатывает тесто на пирог. Спорю, что Либерти тоже готовит отменные пироги, но она, вероятно, раскатает мой мозг скалкой раньше, чем я даже попробую их.
Мой мотоцикл оставил уродливую полоску на траве, напоминая о том, что я сделал в ту ночь. Вождение в пьяном виде. Это не свойственно мне. Я тот, кто обычно держит других в узде. Удерживает друзей, чтобы те не стали жертвой подобной херни, чтобы не превратились в клише, как сказала Либерти.
Что-то сильное и уродливое роится в моей груди. Все мои усилия так и не помогли Джаксу. Образ его обмякшего тела всплывает перед глазами в ярких красках: серая кожа напротив белых плиток, желтая рвота, зеленые глаза, уставившиеся в никуда.
Мои зубы стискиваются, пальцы болят от силы, с которой сжимаю кружку.
Чертов Джакс. Идиот.
От боли сложно даже дышать. Мое тело дергается от потребности в движении. Хочет куда-то идти. Продолжать двигаться, пока разум не прочистится.
Хлопок двери панорамной стеклянной стены вынуждает меня вздрогнуть, и горячий кофе плещется в кружке.
– Дерьмо, - я ставлю его на пол и всасываю в рот обожженный палец.
Через дорогу Либерти уверенно спускается по ступеням крыльца, направляясь к огражденному высоким забором саду. Улыбка растягивает мои губы. Эта девушка не может прогуливаться нормально и расслабленно. Куда бы она не шла, кажется, будто Либерти собирается выполнить судьбоносную миссию.
Она движется через освещенное солнцем пространство, и ее волосы приобретают оттенок топленого сливочного масла. У меня появляется желание запечатлеть этот момент, записать его в виде лирики. Паника от данной мысли поднимает меня на ноги и вынуждает ходить взад-вперед.
Мне следует зайти в дом. И что потом? Лежать на древнем диване, покрытом одеялом с уродливыми синими розами? Пить весь день напролет?
Распаковывать коробки с вещами. Включая три мои любимые гитары. Скотти, крысиный ублюдок, послал их, даже несмотря на то, что я не просил его об этом. Он думает, я стану писать музыку? Песни? Да ни за какие хреновы коврижки. Дерьмо. У меня нет ни малейшего представления, что я здесь делаю. Великая идея Скотти относительно того, что я спрятался на острове, о котором почти никто не слышал, неимоверно тупая. Вероятно, больше не стоит слушать его по пьяни.
Возможно, у Скотти супер интуиция, потому что именно сейчас мой телефон начинает звонить. И только у немногих есть этот номер. Мой взгляд не отрывается от Либби, стоящей
на коленях между рядами зелени, когда я отвечаю на звонок. Вот только это не Скотти.– Привет, мужик, - говорит Уип.
Я не слышал его уже около года. Знакомый голос, словно удар, поражает голову. Я снова откидываюсь на спинку кресла.
– Привет, - откашливаюсь.
– Что случилось?
«Иисус, пусть это не касается Джакса».
Мои пальцы становятся холодными, а кровь пульсирует в висках. Глубоко вдыхаю.
– Это правда, что ты застрял в каких-то дебрях Северной Каролины?
Я испускаю рык.
– Он в порядке?
Следует пауза, и затем Уип матерится.
– Дерьмо, мужик, я не подумал. Ага, он в норме, - Уип шумно вздыхает.
– Ему намного лучше. Видится с куратором.
Хорошо. Отлично. Здорово, что Джакс сам позвонил мне и рассказал об этом. Я тру лицо руками, закрывая глаза.
– Итак, что тогда случилось?
– Просто подумал, -голос Уипа становится отстраненным.
– Нас всех разбросало в разные стороны света. И...черт, я просто захотел поговорить. Узнать, где ты был.
Джакс - тот, кто разбросал нас. В тот день он разрушил нас, словно разбил окно, бросив в него валун. И, тогда как мы с Джаксом играли роль мамы и папы в группе, Уип всегда был нашим якорем, нашим клеем. Он ударил бы меня в горло, если бы я сказал ему это в лицо, но еще Уип самый чувствительный из нас. Я знаю, что ему больно.
Я снова бросаю взгляд на Либби. Ее округлая попка раскачивается, когда она вырывает сорняки. Это зрелище почти вызывает у меня улыбку, хотя она бы возненавидела меня, узнав, что я наблюдаю за ней. На этом я снова пытаюсь выдавить ответ.
– Ты уже разговаривал с остальными?
– спрашиваю Уипа.
– Звонил Райю. Мы прошлись по кое-какому материалу.
Это что-то новое. Обычно песни писали мы с Джаксом. Я сажусь немного ровнее, пытаясь сосредоточиться. Мне нужно проявить участие. Я знаю это. Но так сложно собрать хоть какой-то энтузиазм. Несмотря на это, я всё же произношу то, что нужно сказать.
– Ты записал что-то, что я мог бы послушать?
– Ага, конечно. Я тебе отправлю, -Уип выдерживает паузу и затем невзначай добавляет.
– Возможно, ты смог бы улучшить их. Сделать нам какие-то замечания.
Я не знаю, как реагировать на это. Нет, меня это не злит. Скорее я даже рад тому, что они снова творят. Но что-то внутри меня - предупреждение, желание сбежать - заставляет побыстрее закончить данный разговор.
Но Уип не закругляется.
– Или, может быть, возвращайся и поработай вместе с нами.
Теперь я снова вскакиваю на ноги, расхаживая по крыльцу перед панорамной стеной. Прижимаюсь лбом к стеклу.
– Пока нет. Но скоро, мужик.
– Ага. Конечно, - Уип кажется таким же искренним, как и я сам.
– Буду на связи, - говорю я.
Возможно, это ложь, а может, и нет. Я не брал в руки гитару уже почти год, и сейчас у меня нет ни малейшего желания.
– Верно.
Когда Уип кладет трубку, тишина звенит у меня в ушах. Я больше не знаю, как быть собой, как быть частью группы «Килл-Джон». Как мы можем двигаться дальше? Должны ли сделать это без Джакса? Или с ним? И всё время оглядываться через плечо, со страхом ожидая, что он повторит это снова?