Идущая сквозь сны

— Твоя горничная, дорогая моя. Я, пожалуй, пойду освежусь, а ты переодевайся. Я зайду за тобой и отправимся ворошить серпентарий — он мне подмигивает и, чмокнув в щеку, быстро уходит.

Глава 10

Серпентарий — это еще мягко сказано. Мы здесь всего два часа, а ощущение, что целый день. Вино лилось рекой, а вот разговоры текли как-то вяло. В данный момент мы с принцем полулежали на подушках в чем-то типа шатра. Таких шатров было разбросано по всей полянке довольно много. Я кормила его виноградом. Старалась быстренько кинуть ягодку ему рот, но не тут-то было. Его Наглейшество томно брал виноград, каждый раз стараясь коснуться губами моих пальцев, а если я замешкаюсь, то и кончиком языка. Меня эта игра и смешила, и раздражала, и возбуждала. Чего уж тут скрывать. Пусть сейчас я молодая девушка, но опыт ведь не пропьешь. И хотя это было давно, я еще помню, что это такое — хотеть мужчину и секса с ним.

Вот опять он присвоил себе мою руку. Поцеловал пальчики с тыльной стороны, перевернул и принялся выцеловывать ладошку, медленно поднимаясь вверх. Вот его губы коснулись тоненькой кожи, где бешено бьется пульс, выдавая мое состояние. Здесь он задержался. То подует легонько, то пощекочет губами, а то игриво коснется кончиком языка. Он поднимает голову и мы встречаемся глазами. Его зрачки затопили всю радужку, думаю, у меня та же история. Я смотрю на него и понимаю, что рано или поздно мы с ним станем любовниками. И хотя нравится мне главный следователь, я не могу не признать наличие просто крышесносной химии между мной и принцем Стефаном. Это весьма озадачивает, ведь в своей прошлой жизни я не была такой нимфоманкой. Меня скорее можно было назвать холодной. А тут..

Ну вот…пока я придавалась размышлениям, принц добрался до сгиба локтя, а через секунду уже покусывал мое плече, приспустив платье. Богиня…если он сейчас доберется до шеи, я похоже, получу свой первый оргазм в этом теле. Хорошо, что мы полулежим в глубине шатра и нас почти не видно. Почти. Это меня слегка охлаждает. Подумать только, я готова отдаться ему прямо здесь, среди кучи праздного народа. Фу, мерзость. Я отодвигаюсь от искусителя, поправляю платье. И тут слышу тихие стоны. Оглядываюсь, и вижу, что в соседнем шатре совсем не стесняются. Полуголая маркиза сидит на коленях у какого-то мужчины, он ласкает ее открытую всем напоказ грудь. Ну все, это уже перебор. Я резко поднимаюсь и выбегаю из шатра. Видеть никого не желаю, извращенцы. Ну охота вам секса, найдите укромное место и вперед, так нет, надо чтоб все видели.

Пока бегу, слышу, что меня зовет Младшенький. Нет уж, все, на сегодня я свои фаворитские обязанности выполнила. На бегу оглянулась назад, чтобы убедиться, что он далеко, и со всего маху врезалась во что-то твердое. Меня придерживают чьи-то руки, но впрочем, тут же отпускают. Поднимаю голову и тону в темных глазах главного следователя. И, не знаю, что стало причиной, может вино, может какой-то дикий коктейль чувств, может возбуждение, а может, все вместе, но я, закинув руки ему на плечи, жадно впиваюсь в его губы. Я их целую, покусываю, облизываю языком, руками зарываюсь в его волосы. И стону просто ему в рот. И снова целую и пью его дыхание, и полностью теряюсь в своих чувствах. Я только понимаю, что он меня тоже целует, что его язык так же жадно исследует мой рот, как и мой язык его. А потом во всем этом вихре я понимаю, что я его обнимаю, но он меня нет. Да, его губы жадными захватчиками завладели моим ртом, но его тело и руки не участвуют. И это как обухом по голове. Я отрываюсь от него, силой заставляю себя отвести взгляд от его губ. Смотрю в глаза. И вижу в них желание, вину и горечь. Горечи больше всего. Богиня…он уже жалеет о поцелуе. Я понимаю, что сейчас как дура разревусь, поэтому опускаю голову и бормочу:

— Извините, это все вино. Я плохо переношу выпивку. Мне нужно в ванную — и бегом, бегом от него, от них всех к себе, чтобы там выплакаться и успокоиться, уткнувшись в ладони. Как я могла так вляпаться? Ничего, проревусь, эмоции вылью в слезы и потом решу, что делать.

До вечера я никуда не выходила. Младшенький несколько раз стучал, что-то говорил, но я его отправила к себе. Поужинала в одиночестве и завалилась спать. Хочу быстрее заснуть и очутиться в своем любимом месте, на своей поляне. Утро вечера мудренее.

Иду по лесу, собираю цветы. Сегодня мое любимое место не приносит успокоения. Мысли гонят меня вперед и вперед. Я прохожу и высокий дуб, и домик на дереве, углубляюсь дальше в непролазную чащу. Механически плету венок из собранных по дороге цветов. Выхожу на поляну. Ночь. Секундочку, только что ведь был день. В моем сне чаще всего предзакатное время, когда природа готовится ко сну, но еще не спит. Начинаю понимать, что я видимо, сама того не желая, опять вошла в чужой сон. Стараюсь держаться деревьев, на полянку не выходить, лишний раз не отсвечивать, так сказать. Мало ли как себя поведет владелец сна, увидев меня. Круглая луна освещает поляну, светлячки мигают в траве, как Новогодние гирлянды. Красотища. На поляну выходит девушка. Видно, что совсем молоденькая, волосы светлые отливают серебром в лунном свете. Она все время вертит головой. Ждет кого-то. И вот этот кто-то появляется. Судя по фигуре — парень. Больше ничего не разобрать. Девушка почти полностью закрывает его собой. Только голову видно, лица нет. Они обнимаются. Она что-то говорит, он отвечает. Разговора не слышно. Объятия становятся все более откровенными. Становится понятно, что они целуются. Чувствую себя неловко от того, что подглядываю и решаю отвернуться. Уже почти повернувшись спиной, слышу девичий стон. Но это не страсти стон, это боль. Резко разворачиваюсь назад и вижу, что тело девушки провисло в руках парня. Он склонился над ней. Его фигура изменилась. Это уже не молодой парень. Он выше, шире в плечах, волосы отросли и нечесаными патлами закрывают лицо. Не дав себе даже секунды на размышления, я кидаюсь к ним. Бегу изо всех сил через поляну, но как это бывает во сне, она становится все дальше и дальше. Он поднимает голову. Я не вижу лица, но оттуда, где оно должно быть, на меня смотрят два огненно красных глаза. На секунду я сбиваюсь с ритма, настолько злобный взгляд заставляет кровь похолодеть. Увы, даже этой секунды хватило монстру, чтобы кинуть тело в траву и расплыться туманом. Когда я добежала до девушки, она лежала, уставившись мертвыми глазами в звездное небо, на шее синие пятна от пальцев и капли крови от когтей убийцы. Рот открыт в беззвучном крике. Ужас и боль на лице. Невозможно без слез смотреть. Я понимаю, что это глупо, но закрываю ей глаза, складываю руки, целую в лоб. Спи спокойно.

Просыпаюсь, как обычно, с рассветом. Настроение на нуле. В углу на столике лежит не распечатанное письмо от отца. Вчера он написал мне гневное «Где шляешься, дочь?». Я ответила, что теперь официальная фаворитка, что все хорошо и прочее, и прочее. Вскрывать второе письмо настроения нет совершенно. Пора на пробежку, мышечная усталость хорошо проветривает мозги.

Выбираюсь в парк тем же способом, что и вчера. Пробежка, отжимания, приседы, снова отжимания. Сегодня по веревке залазить легче. По крайней мере, на балкон я встала ногами, а не расползлась медузой, как вчера.

В горячей ванне с маслом жасмина на какую-то минутку забываю обо всем. Просто лежу и наслаждаюсь. Неспешно мою голову и тело, смываю грустные мысли и ворох проблем в воду. После ванны вытираюсь и увлажняю кожу кремом с запахом жасмина. Сегодня я буду благоухать. Настроение улучшается, ловлю себя на мысли, что начинаю напевать. Замотала еще влажные волосы в полотенце, а другое, поменьше попыталась повязать вокруг груди. Поняла, что его ширины не хватает, повязала на бедра и вышла в спальню. Нужно переодеться в халат, позавтракать и приступать к своим обязанностям. Наверняка Младшенький заглянет в ближайшее время. Где же халат я вчера бросила? Осматриваюсь в поисках этой вещи и натыкаюсь глазами на зеркало для связи. Оно, елки-зеленые, открыто почему-то и оттуда на меня таращится главный следователь. Сначала я застываю, загипнотизированная горящим огнем в темных глазах. Он меня буквально ест ними. И только через секунду до меня доходит, что я же топ-лесс. Первое желание — завизжать. Но нет. Он мне ответит за вчерашнюю горечь. Жалеешь, значит. Ладно, посмотри тогда хорошенько, от чего отказываешься. Не спеша, плавной походкой подхожу впритык к зеркалу. Чтобы он увидел все. И мурашки на коже, и торчащие розовые соски, и родинку между грудей. Тянусь руками вверх за покрывалом, отчего полушария волнительно приподнимаются. На секунду замираю, чтобы эта картина запомнилась ему надолго и накидываю покрывало сверху на зеркало со словами:

— Стучаться надо!

Понимаю, что смеюсь. Да, это не веселье, а что-то полу истерическое, но, Богиня, какое у него было лицо. Это словами не передать. Знаю, что это так по-ребячески, а еще стервозно. Это новые для меня ощущения. И я от них в восторге. Но тут возвращается воспоминание о сегодняшнем сне и становится уже не до смеха, в любом его проявлении. Быстро одеваюсь в платье, по ходу завтрака читаю письмо от отца. Кто бы сомневался. В нем он рекомендует, раз уж мне так повезло, вспомнить и о семье, которая меня любит, помнит и проч. и проч. В конце письма мне, наконец, становится понятно, к чему были эти излияния про любовь. Раз уж мне не жаль родителей, хорошо бы вспомнить о сестренке, дословная фраза папани. Дальше шла белиберда из нагромождения лести, игры на жалость, попыток манипулировать и все это сводилось к тому, что девочку нужно обручить с сыном маркиза Ларос, только так она будет счастлива. Э…ОНА будет счастлива? Вот это папаня хватил, сам барон, а дочь за маркиза. Я думала, он только меня недолюбливает. А оказывается, такие чувства вызывают у него обе дочери. Надо будет у Стефана спросить об этом маркизе, что за фрукт. А то с папаши станется подложить Аннет свинью в интересах, так сказать, семьи.

Легок на помине. Стефан зашел как обычно, не церемонясь. Приставил стул вплотную ко мне. Сел, взял обе мои ладошки в свои руки.

— Посмотри на меня, Эми, — ласково поглаживает пальцы — пожалуйста.

Поднимаю на него глаза. В их зелени сегодня нет привычной мне лукавой искорки, он смотрит прямо и с сожалением.

— Прости меня.

Я пытаюсь забрать руки и отвернуть голову, но он крепко держит мои пальцы одной рукой, а другой подымает мой подбородок.

— Я правда раскаиваюсь. Я слишком увлекся тобой, нашей игрой и забыл, что ты невинная девушка, и такие обычные при Королевском дворе нравы, могут тебя смущать. Я обещаю больше не водить тебя на подобные увеселения. Ты меня простишь?

Я опять смотрю в глубину его глаз. Вижу тени под ними, он плохо спал и действительно расстроен. Более того, сквозь вот эти хитрые ухмылки и порочные взгляды, вдруг проступил взрослый, думающий и не растерявший человечности мужчина. Надо же. Я сжимаю своими пальцами его пальцы и улыбаюсь краешком губ.

— Спасибо тебе. Давай больше не будем об этом вспоминать?

И тут, как говорится на самом интересном месте, залетает, основательно шваркнув дверью, главный Королевский следователь.