Идя сквозь огонь

Как всегда, сдержанно простившись с Владиславом и его советником, Эва пожелала удалиться в свой шатер.

С присущей ему учтивостью княжич велел проводить девушку до ее обиталища самому надежному из своих людей — Махрюте. Тать понял, что настал его звездный час.

Когда княжна и ее провожатый покинули шатер Радзивила, снаружи уже смеркалось. Короткий день догорал, и на западе садилось багровое, воспаленное солнце.

Миновав ряды солдатских палаток, они добрались до небольшого шатра, где временно проживала Эвелина. Подняв полог, девушка уже собиралась ступить под сень своего походного дома, но Махрюта удержал ее за локоть.

— Не спеши, княжна, — полушепотом произнес он, склоняясь к ее уху, — у меня есть что тебе сказать!

Эвелина вздрогнула от неожиданности, однако не спешила высвобождать руку. В глазах ее застыл немой вопрос.

— Можешь меня не страшиться, — продолжал душегуб, — в сие трудно поверить, однако я — твой друг!

— Друг? — переспросила Эва, озирая увешанное оружием бородатое чудище. — Что сие значит?

— Сие значит, что я хочу тебе помочь! — усмехнулся Махрюта. — Скажи, княжна, тебя не удивляет то, что московский боярин подался на службу к Радзивилу? Как мыслишь, для чего я здесь?

— Кто же тебя знает?… — пожала плечами Эвелина.

— Я знаю, — осклабился людоед, — и хочу, чтобы знала, ты! Скажи, фамилия Бутурлин тебе о чем-то говорит?

Услышав родовое имя Дмитрия, княжна невольно вздрогнула.

— Значит, я верно думал! — причмокнул языком тать. — Так вот, я здесь для того, чтобы ты могла воссоединиться с возлюбленным!

— Ты знаешь Дмитрия? — не поверила его словам Эвелина.

— Знаю ли я его? — растянул в ухмылке толстые губы лиходей. — Да мы в былые годы приятельствовали на Москве!

Когда я узнал о твоем пленении Радзивилом, то решил выкрасть тебя у него и отвезти к боярину! Иного способа приблизиться к тебе, как стать подручным Владислава, я не нашел!

За последнее время княжна повидала самых разных людей: бессребренников и корыстолюбцев, благородных и подлецов. Иные, как Михей, проявляли свою доброту и жертвенность, когда Эвелина не рассчитывала на это.

Однако, глядя в хищные, глумливые глаза Махрюты, трудно было поверить, что он способен испытывать к кому-либо добрые чувства. Слова душегуба не вызвали отзвука в ее душе.

— Но что побудило тебя так рисковать ради меня? — вопросила она татя.

— Сие — долгая история! — вздохнул Махрюта. — Нынче мне ее сказывать недосуг! Чтобы ты не сомневалась во мне, знай: Бутурлин некогда спас мою жизнь. Однако я не привык ходить в должниках. Возвратив тебя боярину, я рассчитаюсь с ним за его помощь!

— И как ты собираешься похищать меня у Радзивила? — вопросила Эва своего нежданного радетеля. — У тебя есть замысел побега?

— Пока нет, — поморшился лиходей, — стан хорошо охраняют! Но я найду способ вывезти тебя отсюда. Ты только верь мне и держи язык за зубами! Коли княжич проведает о нашей беседе, мне не сдобровать! Так что молчок!..

— Что это ты, пан Каин, делаешь у шатра княжны? — донесся до татя знакомый, с хрипотцой, голос. — Разве Владыка Литвы дозволил тебе вести разговоры с его невестой?

Обернувшись, Махрюта встретил насмешливый взгляд казачьего вожака Щербы. По бокам от него маячили долговязый худой Щелепа и вечно угрюмый, себе на уме, Гуляй-Секира, никогда не расстававшийся с тяжелым боевым топором.

При ином соотношении сил Махрюта послал бы атамана к чертям, но присутствие подручных Щербы побуждало его вести себя осторожно. В одиночку против троих казаков он бы не выстоял.

— Я лишь исполнил наказ Владыки проводить княжну до ее покоев, — ответил, стараясь не выдавать своего раздражения, людоед, — и пожелал ей доброй ночи!

— Что ж, пожелал, теперь отправляйся назад! — холодно усмехнулся Щерба. — Негоже оставлять господина без охраны!

Бросив на него злобный взгляд, Махрюта с неохотой удалился.

— Не верь сему ироду, княжна! — обрернулся к Эвелине Щерба.
–

У таких, как он, уста источают мед, а глаза — яд.

Что бы он ни обещал, все будет ложью, посему не дай татю задурить себе мозги! Если он и впредь будет досаждать тебе, скажи о том мне или моим побратимам. Мы найдем способ отвадить его от твоей особы! Уразумела?

Эвелина молча кивнула казачьему вождю.

— Ну, вот и добре! — по-отечески усмехнулся Щерба. — А мы приложим старание, чтобы сей ночью тебе спокойно спалось! Идемье, братья, княжне время почивать!

— Может, не стоило отпускать душегуба? — полюбопытствовал у атамана Щелепа, когда Эва скрылась в шатре. — Пока он жив, нам всем не будет покоя!

— Угостить топором промеж глаз, и все тут!.. — с детской простотой откликнулся Гуляй-Секира. — С княжичем мы бы как-нибудь объяснились…

— Придет время — угостишь, — кивнул ему рассудительный Щерба, — а пока нельзя. Уж больно княжич его ценит. Пусть душегуб оступится в чем-то!

— Не долго ли придется ждать? — нетерпеливо вопросил его исполин с топором.

— Мыслю, недолго! — прищурился седой атаман. — Когда начнется война, все станет гораздо проще!

* * *

— Ну, сказывай, боярин, как ты собираешься защищать Милицу! — обратился к Дмитрию с вопросом Северин. — А заодно поведай, какой помощи ты ждешь от нас!

— Особой хитрости в моем замысле нет, — усмехнулся Бутурлин, — лишь здравый смысл и немного выдумки.

То, что вы возы добром нагрузили, — верное решение. Стариков да женщин с детьми и впрямь лучше отослать в лес на время битвы.

А вот сильным мужам стоит поискать оружие. Я уже говорил о том, что мирные орудия можно в копья переделать. Выпрямленная коса, багор, цеп, усеянный гвоздями, — все пойдет в дело.

Среди людоедов, что гнездились на болоте, был малый, коий махал серпом на цепи. Вот бы и вам серпы насадить на древки да к цепям прикрепить. Такое орудие не хуже немецкой алебарды вырывает жолнежей из седла…

Но сего мало. С трех сторон Милицу обступают болота, и конница Радзивила там не пройдет. Да и частокол, коим окружена деревня, будет верховым помехой.

Посему они двинутся напрямую, к воротам веси. Мощного удара ворота не выдержат, и княжичу это ведомо. А посему он не станет тратить время на осаду, а сразу двинется на приступ, выстроив конницу клином.

— Сие похоже на правду… — кивнул Дмитрию Северин. — Только чем мы остановим его латников? Натиск тяжелой конницы выдержит не всякая наемная пехота, не говоря о наших мужиках. Нужно соорудить на въезде в деревню какой-нибудь заслон…