Идя сквозь огонь
Шрифт:
Вытащив клинок, Отто наугад ударил им в глаз Гуго. Раздался вопль боли, и хватка палача ослабла. Упав на колени, Отто швырнул через себя тело верзилы на подступающего с мечом Ульриха.
Бросок был столь резок, что дознаватель не успел отпрянуть, и смертельно раненый слуга сбил его с ног. Прежде чем убийца поднялся на ноги, Грюненберг вырвал из ножен палача тесак и обернулся к уцелевшим врагам.
Кнехты спешили к нему, сходу обнажая мечи, и рыцарь шагнул им навстречу, широким взмахом клинка перерезая обоим солдатам горло.
Этому приему его некогда научил Зигфрид, и Отто мысленно
Вопреки ожиданиям Грюненберга, дознаватель оказался умелым фехтовальщиком, а более длинный меч давал ему превосходство в рукопашной схватке. Отто понадобилось все его искусство, дабы устоять перед натиском врага.
Но сила и ловкость молодого рыцаря одержали верх над опытностью фон Геттена. Увернувшись от укола острием, Отто перехватил руку противника и, не давая ему опомниться, всадил тесак во вражеское чрево.
Вскрикнув от боли, Ульрих выронил меч и грузно осел на земляной пол харчевни. Грюненберг сменил клинок Гуго на отнятое у врага оружие и занес его для удара.
— Ты поплатишься за это, щенок!.. — прохрипел, истекая кровью, орденский дознаватель. — Фема все одно прикончит тебя!..
— Я готов отдать жизнь за дело Ордена, — с гордостью ответил Отто, — но не собираюсь отдавать ее такой свинье, как ты!
Хотелось бы сказать «умри с миром», но ты не достоин легкой смерти! Гори в аду за всех, кого ты изгнал из Братства клеветой, замучал в орденских застенках!
Отведя назад локоть, Грюненберг изо всез сил вонзил меч в сердце несостоявшегося убийцы. Ульрих дернулся в судороге, из его уст пунцовым ручьем хлынула кровь.
Услышав за спиной вскрик, Отто резко обернулся, вырывая из тела фон Геттена меч. В дверях с немым ужасом на лице стоял хозяин корчмы.
За время службы Ордену фамильяру пришлось повидать многое, однако ни разу не приходилось видеть, чтобы один тевтонец убивал другого.
— Господи, что мне теперь делать? — пролепетал он бледными от страха губами.
— Что делать? — холодно усмехнулся Грюненберг. — Для начала схорони трупы! А когда сюда явится посланник Ордена, скажи ему, что Брат Ульрих и его люди — предатели!
После того, что здесь сталось, я не могу возвратиться в Кенигсберг. Но я вернусь, изыскав способ доказать Капитулу свою невиновность. Уразумел?!
Напуганный фамильяр лишь молча кивнул в ответ.
«Раз домой возвращаться нельзя, поищу удачу на чужбине! — с болью подумал рыцарь. — Покойный Руперт фон Велль говаривал: если некуда бежать, беги к шведам! Что ж, так я и поступлю!»
Пройдя мимо кабатчика, он отвязал от коновязи свою лошадь, вскочил в седло и скрылся во мраке надвигающейся ночи.
Выйдя за ворота ограды, защищающей подступы к Милице от непрошеных гостей, Бутурлин с Газдой увидали неподалеку казачий отряд. Несмотря на густые сумерки, они без труда узнали Щербу и его побратимов, возглавляющих сие небольшое воинство.
— Здравы будьте, люди добрые! — приветствовал казаков Дмитрий. — С чем пожаловали в Милицу?
— И ты здрав будь, боярин! — кивнул седым чубом Щерба. — Сказывай,
нужна ли тебе подмога?Вопрос прозвучал для Дмитрия столь нежданно, что он не сразу нашелся с ответом.
— А ты хочешь предложить помощь? — обескураженно вопросил он казака. — Признаться, Щерба, такого я от тебя не ждал! Ты что же, рассорился с Радзивилом?
— Есть такое дело! — хмуро ответил атаман. — В подобном тяжко сознаваться, но ты был прав! Княжич пожелал, чтобы поутру наша сотня сожгла Милицу, коли кметы не встретят его дарами!
— Щерба ответил ему, что так дела не делаются! — вмешался в разговор Трохим Щелепа. — Мол, не казачий это промысел — крестьянские селения жечь! В битву с ляхами пойдем за милую душу, а мирный люд истреблять — уволь!
Что тут началось! В княжича словно бес вселился. Кликнул жолнежей, велел нас в капусту изрубить! Да не тут-то было! Мы первыми сабли из ножен вынули да стрелы на луки наложили!..
— А я за топор взялся! — добавил Миколай Гуляй-Серира. — Лучник из меня не ахти, а вот с секирой в руках я много дел могу натворить…
— И чем все завершилось? — полюбопытствовал у казаков Бутурлин.
— Сам видишь, чем!.. — грустно усмехнулся Щерба. — Разошлись наши пути с Радзивилом!
— Об одном лишь жалею, — добавил он, глядя на помрачневшее лицо Дмитрия, — что княжна без защиты осталась! Но ты не кручинься, боярин! К твоей зазнобе приставлен десяток жолнежей, так что Махрюте к ней не подобраться!
Да и вскоре лиходею будет не до нее. Он ныне, как верный пес, следует за Радзивилом. Коли княжич вступит в битву, то и татю придется в бой идти!
— Что ж, спасибо и за это! — поблагодарил казаков Бутурлин. — Но что побудило вас предложить Милице помощь? Вы знали о нашем с Газдой присутствии здесь?
— Сие нам не было ведомо, — покачал головой Щерба, — но, признаюсь, я не удивлен нашей встрече, боярин!
Едва ли кто-нибудь, кроме тебя, сумел бы подвигнуть кметов на войну с Радзивилом! Скажи, тебе их не жалко?
— Мне жалко всех, кто страдает без вины, — ответил ему Дмитрий, — а у сих людей и выбора-то нет. Погибнуть в огне или обречь себя на смерть в чащобе от стужи и голода. Скажи, что бы ты предпочел, на их месте?
— Почто вопрошаешь? — недоуменно воззрился на него казачий Воевода. — Я свой выбор сделал, явившись к вам с побратимами. Вместе мы не дадим Радзивилу сжечь сию весь!
— Рад, что мы на одной стороне засеки! — улыбнулся Газде Бутурлин. — А ты что скажешь, Петр?
— Если ты рад, то я рад вдвойне! — облегченно выдохнул казак, с чьих плеч свалилась неподъемная тяжесть. — Что ж, братья, будем вместе биться против панов!
— Дело за малым! — усмехнулся в усы Щерба. — Уговоришь, боярин, свою дружину впустить нас в селение?
Оглянувшись на сгрудившихся за спиной крестьян, Дмитрий понял, что сделать сие будет непросто. Натерпевшиеся произвола от власти и заезжих татей, миличане не доверяли чужакам.
То, что они решились защищать деревню под началом боярина, Бутурлину самому казалось Господним чудом. Казаки же для миличан были вовсе враждебной силой, и желание гостей вступиться за весь сдавалось им дивным.