Иерусалим и его обитатели. Иерусалимские прогулки

Сразу после того, как британская армия Его Величества короля Георга V вошла в Иерусалим и изгнала из него турок, новые хозяева города обратили внимание, насколько «пуп земли» запущен, грязен, убог, полон нищих и нечистоплотных людей. Как разительно отличался Город-Городов от любой европейской столицы! Да что там столицы, маленькие города Европы могли дать Иерусалиму фору почти по любому вопросу! Англичане занялись реорганизацией и окультуриванием города, новой столицы подмандатной территории Палестина. И в этом им рьяно помогали евреи, надеясь, что британское правительство выполнит свое обещание о передаче Палестины евреям, как национального еврейского очага.

Несколько предприимчивых молодых еврейских ребят скупили по дешевке старые английские грузовики марки «Лейланд», поставили в кузове скамейки, и начали возить пассажиров по Иерусалиму и между городами подмандатной Палестины. Несмотря на ужасные неудобства, связанные с тем, что грузовики не были предназначены изначально для перевозки пассажиров, дело пошло на лад. Вскоре появились и автобусы – тоже английского производства, марки «Лейланд Тайгер». Они составили основную массу автопарка новосозданных автобусных компаний – кооперативов.

В Иерусалиме самым «влиятельным» автобусным кооперативом стал «Мекашер» («Связной»), основанный 22 июня 1931 года Авраамом Давидом Лихтманом на основе нескольких маленьких автобусных компаний, занимавшихся перевозкой пассажиров внутри Иерусалима и вне его. К 1934 году в «Мекашер» влилась автобусная компания «Мерец», основанная бухарскими евреями, и этот новый кооператив стал монополистом иерусалимского общественного транспорта. Об удобстве поездок на тогдашних автобусах красочно рассказал замечательный писатель раввин Хаим Саббато:

«Автобус мог приехать, а мог и не приехать. Если же он приезжал, то оказывалось, что в нем яблоку было негде упасть. Он мог остановиться на остановке, а мог и не останавливаться. Остановка была переполнена, а внутри автобуса не было свободного места… народ держался за свисавшие с потолка кожаные ремни, болтаясь как язык в колоколе. Водитель высовывался из окошечка и махал нам рукой: „Полный! Полный!“. Но если он опрометчиво открывал дверь автобуса, чтобы дать возможность пассажиру выйти – вся остановка единым человеческим комком бросалась к дверям…» (перевод мой – Л.В)

В общем, езда на этих высоких, вонявших бензином автобусах, в которых не было ни кондиционеров, ни удобных сидений, ни даже нормальных поручней, была, по современным меркам, экстримом. Впрочем, меня поправят многие читатели, помнившие советские автобусы конца 80 – начала 90 годов – экстрим этот был не так уж и ужасен. Как бы то ни было – автобусы «Мекашера» и второго еврейского автокооператива – «Эгед» стали той связующей силой, которая обеспечила пассажиропоток между городами Палестины и за ее пределами. Автобусы «Эгеда» совершали междугородние поездки в Сирию, Ливан, Египет и даже в Ирак. Несмотря на арабские восстания тридцатых годов, на бедуинские банды, на ужасные, трясучие дороги, на недостаток запчастей и неопытных водителей, автобусы утробно урчали моторами по городским и межгородским трассам.

В 1932 году в Иерусалиме построили первую автобусную станцию. Помещалась она на улице Яффо, в доме номер 46, принадлежащем семье Кукия. Отсюда шли автобусы в Тель-Авив и Беэр-Шеву. Старые «Лейланды», истошно сигналя, медленно выезжали из ворот одноэтажной грязноватой автостанции. Очевидец писал об этом:

«Разве эту развалину можно назвать автостанцией? Грязный внутренний двор малых размеров вмещает в себя не только автобусы, но и авторемонтную мастерскую, где чинят кузова „Лейландов“. Автобусы пытаются проложить себе дорогу среди трупов машин с помощью поистине акробатических трюков, и не менее сложные трюки проделывают несчастные пассажиры с целью добраться до вожделенного транспортного средства… А когда автобус выезжает из „автостанции“, движение по главной артерии города – улице Яффо – перекрывается полностью, чтобы позволить „Лейланду“ проделать свой акробатический номер по дороге в Тель-Авив»

Сегодня от «автостации» тех лет мало что осталось. Само по себе здание на Яффо 46 ничем не напоминает о своей истории. А в бывшем захламленном дворе, где автобусы с трудом пробивали себе дорогу, сегодня находится автостоянка. Если поинтересоваться внутренним видом этого двора, стоит зайти в него со стороны улицы Рав Кук, там где она впадает в улицу Яффо, где стоял когда-то знаменитый английский уличный туалет. Вряд ли любопытный горожанин найдет что-то интересное в запущенной автостоянке, где пахнет немного мочой и лежат летом в тени пара бомжей. А ведь когда-то – до 1959 года – это было одним из самых оживленных мест города.

В 1959 году автобусное сообщение перенесли к площади Биньяней а-Ума у въезда в город. В 1968 году – уже после объединения Иерусалима – там построили новую автобусную станцию. Тогда же произошло объединение кооперативов «Эгед» и «Мекашер». Другие марки автобусов стали перевозить пассажиров, да и пассажиры стали другими. И больше не кричит водитель возмущенной толпе на остановке: «Полный, полный!». А по улице Яффо тихо позвякивает звоночком трамвай. Впрочем, это уже совсем другая история.

Об экстравагантной «княгине» и «доме над супермаркетом»

Жанна Меркус, известная также как Жованка Маркусова, родилась в семье губернатора острова Ява (бывшего тогда голландской колонией) Питера Меркуса. Ей было суждено остаться младшей дочерью – отец скончался в Сурабайе в возрасте 57 лет, когда Жанне исполнилось пять. Вдова Меркуса оставила тропический зной и влажные сумерки Явы и перебралась в Голландию, где прожила совсем недолго, пережив своего покойного супруга лишь на четыре года. Маленькую девятилетнюю Жанну после смерти матери поручили заботам дяди – протестантского священника, человека, прекрасно разбиравшегося в тонкостях Святого Писания, охваченного любовью к пастве и к Отцу Небесному. Эту любовь он сумел передать племяннице, завороженно слушавшей его рассказы и проповеди в церкви.

В возрасте 21 года (по достижению совершеннолетия) молодая энергичная Жанна получила свою долю наследства.

Она не испытывала пристрастия к размеренной богатой жизни аристократов. Ее не притягивал брак с себе подобным – графом ли, английским лордом, русским помещиком в собольей шапке и сворой гончих. Ее тянуло к женщинам. Долгое время прожила Жанна с известной писательницей-феминисткой Катариной Ван-Райс.

В 1869 году Жанна переехала в Париж и поступила в Сорбонский университет. У нее открылся талант к языкам – княгиня свободно говорила на семи языках, включая арабский и этим снискала себе немало друзей (и, заметим в скобках, врагов). Особо стоит отметить ее страстное желание помогать больным, униженным и лишенным средств к существованию, приведшее Жанну в 1871 году на фронт Франко-Прусской войны. Там она работала сестрой милосердия. А на ее деньги во Франции построили несколько госпиталей для бедных. Обостренное, чудовищное чувство справедливости привело Жанну в ряды Парижской Коммуны, где голландская аристократка сражалась плечом к плечу с парижской чернью…

В том же году она отправилась в Рим, где – как и ее тезке Жанне Д’Арк (а, может статься, это была выдуманная ее полубезумным талантом легенда) – ей посчастливилось услышать «глас Божий», сказавший ей одну фразу:

«Жанна, дочь моя, построй мне дом в Иерусалиме!»

Несколько подзабытая и дремавшая в уголке ее сознания неистовая любовь к Богу, усвоенная с речами дядюшки и до поры до времени ушедшая на задний план перед трескучими лозунгами и выстрелами Коммуны, пробудилась в молодой женщине вновь. Жанна села заново изучать Святое Писание, и вот – фраза из Откровения Иоанна Богослова (чье имя перекликалось с ее собственным) неожиданно ярко засияла перед глазами ее: