Иезуитский крест Великого Петра

Карл-Фридрих, будучи племянником шведского короля Карла XII, после его гибели считался прямым наследником шведского престола. Но его сумели отстранить от власти шведские государственные чины, и, кроме того, Дания отняла у молодого герцога Шлезвиг и вынудила его искать покровительства в России, где он и стал зятем Екатерины I.

Предугадывая скорую кончину русской императрицы и понимая, что русским престолом Карлу-Фридриху не завладеть, Бассевич предложил герцогу Голштинскому следующий план: он, граф Бассевич, предложит венскому двору (родной брат Бассевича был посланником Голштинии в Вене) добиться уступки его государю Ливонии, Эстляндии и Ингрии, взамен чего герцог Голштинский пообещает и возьмет на себя обязательство заставить утвердить престолонаследие в России за великим князем Петром Алексеевичем.

Предложение было заманчивым, и герцог согласился.

Вскоре секретарь австрийского посольства направил тайный проект в Вену.

В Австрии, заметив, что ради частных интересов своего зятя русская императрица пренебрегает, если не сказать более, интересами государственными, игру приняли. Правда, Карл VI поспешил объявить, что ничего не станет предлагать в пользу великого князя Петра Алексеевича, так как это дело домашнее, и он не желает в него вмешиваться, но предложил Екатерине I заключить оборонительный и наступательный союз против турок, а также дать согласие на проведение свободных выборов в польской республике, с тем, чтобы в дальнейшем овладеть, совместно с русскою императрицею, делами этого государства и завлечь его в свой союз. К этому союзу венский двор надеялся заставить примкнуть Швецию, что, по мнению Карла VI, заставило бы прочие державы держаться в границах почтения.

Под прочими подразумевались, конечно же, Англия и Франция — основные противники России в то время.

Екатерина I, хотя и чувствовала, что надобно опасаться подводных камней, но возможность высказать презрение Англии и Франции, смотревшим на нее свысока, возобладало и она с пониманием отнеслась к словам императора.

Вена поспешила направить в Россию посла — графа Рабутина. Выбор пал на последнего не случайно: отец графа был женат на одной из голштинских принцесс и тем австрийский император как бы делал тайный знак герцогу Голштинскому.

Тот понял это и не мог скрыть своей радости.

Люди проницательные, размышляя о происходящем, приходили к мысли, что австрийский посол поостережется затрагивать тему уступки земель герцогу Голштинскому и будет стараться, главным образом, устроить дела великого князя Петра Алексеевича и оберегать целостность российской монархии, дабы воспользоваться ею теперь же, если возможно, а. еще более в будущем для исполнения широких замыслов.

Многие русские вельможи предвидели большие неприятности, надвигающиеся на Россию. Не потому ли и происходили при дворе сцены, подобные той, о которой сообщал Кампредон в декабре 1725 года:

«(В день св. Екатерины. — Л.А.) царица, по обыкновению, угощала именитейших лиц двора и города, не появляясь, однако, сама среди гостей, под предлогом траура, хотя он не мешает ей развлекаться тайком со своими приближенными. По окончании обеда Толстой и Апраксин уселись поговорить в уголку. Герцог Голштинский подошел к ним с бокалом в руках и, обращаясь к адмиралу, сказал, что Царица провозглашает тост за их здоровье и за успех их дел. Адмирал отвечал, что дела идут так плохо, что должны бы вызывать скорее слезы, чем радость, и с этими словами принялся плакать. Несмотря на знаки Толстого, он не мог сдержаться. Довольно громко, так что многие слышали его, сказал: «Петра Великого нет более», и не захотел выпить предложенного герцогом Голштинским стакана, чем очень смутил последнего».

Заканчивался 1725 год.

Неожиданно заволновались англичане. Лондон даже намеревался даже направить в Петербург своего консула.

Забеспокоился и датский посол в России Вестфален. Он, как и англичане, насторожен был тем, что ярому противнику английского короля — вице-адмиралу Гордону, лучшему моряку Екатерины I, неожиданно была пожалована лента св. Александра Невского и его принялись осыпать ласками, из чего можно было вывести заключение, что ему собираются поручить какое-нибудь командование, или же что пользуются его связями, преимущественно в Шотландии, для заведения там интриг.

Складывалось впечатление, Екатерина I серьезно подумывает предпринять что-либо летом следующего года против датского короля в пользу герцога Голштинского.

Не могло не бросаться в глаза и то, что великий князь Петр Алексеевич, которым в былое время нарочно пренебрегали и который никогда не показывался в обществе, отныне бывал на всех празднествах. Герцог Голштинский устраивал их даже нарочно для него.

Венская интрига обретала конкретные очертания.

11 декабря 1725 года Кампредон сообщал в Версаль:

«Царица сильно прихворнула, вследствие пира в день Андрея Первозванного. У нее сделались конвульсии, сопровождавшиеся биением сердца и лихорадкой. Кровопускание помогло ей, и вчера она уже обедала в присутствии двора. Но она чрезвычайно полная, ведет неправильную жизнь… Поэтому считают возможным какие-либо последствия, которые сократят ее дни. Это одна из причин, почему герцог Голштинский и его сторонники так торопят решением дела этого принца».

Иностранные министры внимательно следили за действиями двора.

12 декабря Кампредон получил письмо от Вестфалена: «…спешу уведомить вас, что объявление войны моему государю, из-за дела герцога Голштинского, решено окончательно со стороны Царицы, кн. Меншиковым и их единомышленниками… Швеция открывает свои порты царицыному флоту…»

При первом же свидании Вестфален сказал Кампредону:

— Если б можно мне было всего четыре часа провести у короля, государя моего, я доставил бы ему средство уничтожить весь русский флот в его портах.

Шведский посол был пожалован кавалером ордена св. Андрея Первозванного. А вскоре были получены известия, что совершено подписание нескольких дополнительных статей к русско-шведскому договору от февраля 1724 года, по которым отныне обе стороны обязались предложить датскому королю принять их условия разрешения конфликта, возникшего между королем датским и герцогом Голштинским.

В случае, если король откажется от соглашения на предложенных условиях, Швеция обязывалась присоединить свои войска к русской армии.

Серьезные дела назревали в Европе.

Англия и Дания беспокоились не напрасно.

Пожалуй, лишь смерть русской императрицы могла сломить ход событий. В европейских дворах со вниманием следили за здоровьем Екатерины I.

«Ваше сиятельство, — сообщал Кампредон своему министру 4 января 1726 года, — хотя недовольство многих русских вельмож не проявилось еще в действии, но оно тем не менее существует, а Царица продолжает вести тот образ жизни, которому предалась несколько месяцев тому назад. Очень и очень вероятно, что царствование ее продлится недолго.

Я уже имел честь докладывать вам, что большинство именитейших русских людей думают о том, как бы ограничить деспотическую власть своей Государыни, а это, у народов свирепых и привыкших к рабству, самый ясный признак грядущего падения. Если они будут ждать, пока царевич возмужает и, взойдя на престол, сам в состоянии будет управлять страною, то пытаться им достичь успеха станет уже поздно. Поэтому есть основание опасаться, что те, которые рассчитывают забрать впоследствии в руки значительную долю власти, постараются учредить правление на подобие английского… Я даже слышал из верного источника, что уже составлен проект новой формы правления и послан к главнокомандующему князю Голицыну на Украину, откуда, вероятно, и последует первый удар; князь же этот имеет сношения с Веною, через генерала Вейсбаха, немца, преданного императору. Оба они ревностные сторонники Царевича, и весьма возможно, что если венский двор одобрит виды друзей императорского племянника, то Царевич вступит на престол при первом же движении, к которому подадут повод…»