Игра агента X
Шрифт:
Стали видны отдельные дома. На крутых склонах гор были разбросаны маленькие лужайки, одну часть города перерезала узкоколейка.
— Вот мы и прибыли! — воскликнул Гвеши.
Я увидел охотничий домик в форме буквы U, расположенный на расстоянии мили от деревни. Перед домом была небольшая открытая площадка, которая с воздуха казалась не больше почтовой марки. Ясное дело, на таком крошечном кусочке земли я не смогу посадить самолет, но вокруг я не видел ничего более подходящего. Я продолжал сбрасывать скорость, облетая поле и надеясь, что оно не такое уж плохое, как показалось на первый взгляд.
Я кружил над полем, пытаясь подлететь к самому его краю и развернуть нос самолета по ветру. Я сбросил скорость и отодвинул рычаг управления вперед. Мимо пронеслась группа
Все произошло слишком быстро. Внезапно я оказался слишком близко от земли. Скорость была ужасающая — слишком низкая, чтобы чувствовать себя в безопасности, и слишком высокая, чтобы посадить самолет. Я сообразил, что нужно дать газ, снова набрать высоту и опять попробовать зайти на посадку. Но сил на это у меня уже не осталось. Я слишком плохо управлял самолетом, да и земля была чересчур близко. Стиснув зубы, я рванул рычаг вперед, и в то же время резко сбросил газ.
На высоте примерно пятнадцати футов от земли машина вдруг дрогнула, потеряла скорость и задрожала, чуть не войдя в пике. Половина поля промчалась мимо. Я изо всех сил жал на рычаг. Самолет задрал нос в воздух, затрясся в негодовании и со всего маху ударился о землю задним колесом. Затем о землю ударились передние колеса, и самолет подскочил в воздух. Ручка упиралась мне в живот, и я вцепился в неё изо всех сил.
Мы снова ударились о землю. Левая стойка подломилась, самолет тяжело упал на фюзеляж и начал поворачивать влево. Левое крыло зарылось в землю, пропеллер от удара развалился на куски. Я жал изо всех сил на правую педаль и включил экстренное торможение. Самолет начал разворачиваться вокруг застрявшего в земле крыла, приподнимаясь и пытаясь перевернуться. В какой-то момент казалось, что это и произойдет. Затем рухнула правая стойка шасси, и самолет нехотя соскользнул на брюхо. Он остановился в дальнем конце поля, футах в двадцати от низкого деревянного забора, за которым виднелся сосновый лес. Я протянул руку и выключил зажигание. Агент Х снова оказался на высоте положения.
Никто не пострадал, но и разговаривать никому не хотелось. Мы молча осмотрели останки самолета и затем направились к охотничьему домику.
Уже в тот момент я испытал чувство разочарования. Когда я войду в эту широкую дубовую дверь, существование Агента Х закончится. Останется только очень сомнительный тип — Уильям П. Най. Мне это показалось ужасно несправедливым, и внезапно захотелось повернуться и бежать из этого альпийского домика, бежать из Италии, из Европы. Я хотел спастись, потеряв себя, но сохранив каким-то образом нелепый образ Агента Х.
Мы поднялись на крыльцо. Гвеши протянул руку к тяжелой бронзовой дверной ручке. Я отказался от своей идеи бежать, чтобы возродиться, и изобрел поговорку, подходящую для данного случая — тот, кто создает иллюзию, оказывается в её плену быстрее, чем кто-либо другой. Мысль эта не слишком меня успокоила.
Молодой человек с короткой стрижкой открыл дверь и сказал нам, что нас ждут. Мы вошли, прошли по небольшому холлу в большую комнату, из окна виднелись горы.
В дальнем конце комнаты перед большим камином стоял человек, заложив руки за спину. Пылающие угли отбрасывали на потолок гигантскую тень. Он медленно повернулся к нам и его губы тронула легкая усмешка.
— Господа, — сказал он. — Я очень рад, что вы все-таки добрались сюда. Я уже начал волноваться.
Это был Форстер. Он стоял и улыбался, держась очень прямо, но непринужденно. Двери за нами закрылись.
Глава 23
Живая картина: три медведя встречаются с человеком-волком. Да, это был момент, воспоминание о котором можно долго смаковать, если, конечно, вам нравится вкус пепла во рту. Больнее всего было вспоминать, как я изо всех сил старался доставить сюда всю нашу компанию. У меня даже мысли не было лететь куда-то в другое место. Даже в голову не приходило, что наша явка могла провалиться. Но мы были здесь, и я считал, что это чертовски несправедливо.
Вот как они, значит, играют
в эту игру, подумал я; от жалости к самому себе на глаза навернулись слезы. Бежишь, ускользаешь, выдумываешь и в результате достигаешь желанного убежища, и что же оказывается — что оно превратилось в оплот противника и что на самом деле ты проиграл.Но, конечно же, я забыл — в этой игре нет правил.
Между тем, пока двое охранников держали нос под прицелом, третий тщательно обыскал нас. Когда формальности были закончены, Форстер пригласил нас в комнату. Мы вошли как зомби, сели на стулья, которые он нам указал, и даже не отказались от выпивки и сигарет. Люди Форстера исчезли за кулисами, а сам он вышел вперед, в розовый свет прожекторов. Мы сидели и смотрели на него; нам придется выслушать то, что он собирается нам сказать, а после этого мы позволим ему пристрелить нас. Моральный дух нашего трио в этот момент был не очень-то высок.
— Во-первых, — сказал Форстер, — позвольте мне ответить на вопрос, который вы, наверное, себе задаете: что я здесь делаю вместо того, чтобы ползать по болотам Венето?
Мы молчали. Форстер сказал:
— Я сам отвечу на свой вопрос. Гвеши, ваши планы вовсе не являлись для меня тайной, как вы себе это представляли. Мне стало известно, что вы наводите осторожные справки о катере, самолете и использовании охотничьего домика в Сан Стефано. Я оставил большинство своих людей в Венеции с заданием захватить вас в плен или, по возможности, убить, но если не получится, то они должны были продолжать преследование. Мне не нужно было лично следить за такой простой операцией. Я приехал в Сан Стефано, чтобы дождаться вас; я был уверен, что ваше упрямство одержит верх над интеллектом. Естественно, сначала мне нужно было убрать отсюда ваших коллег. Это было не очень сложно. Я послал им срочное сообщение от имени Гвеши, поменяв место встречи. Полковник Бейкер и его помощники в настоящий момент находятся на Вилле Сантини, примерно в 18 милях отсюда.
Форстер ждал нашей реакции, но её не последовало. Наше оцепенение вызвало у него явное раздражение.
— Я думал, что беседа с вами доставит мне удовольствие, однако, похоже, это совсем скучное занятие. Я полагаю, нам нет нужды терять драгоценное время.
Не торопясь, он вынул из кармана пиджака тяжелый автоматический пистолет системы «браунинг». И как раз в этот самый момент я пришел к выводу, что не хочу умирать. Нет, серьезно. Я хотел жить — если возможно, ещё лет тридцать или сорок, или хотя бы ещё тридцать-сорок минут, если это все, на что я мог рассчитывать. Я ужасно хотел жить, выйти из того блаженного оцепенения, в котором находился, чтобы вернуться к жизни: пусть к поражению или боли, но к жизни… Для того, чтобы жить, я был готов ползти на четвереньках и умолять, врать и красть, стать коммунистом или федералистом, арийцем или православным, ацтеком или испанцем или кем угодно, в зависимости от ситуации.
Я даже был готов стать Агентом Х — и как ни странно, это было самым трудным.
— И что теперь? — спросил я у Форстера.
— Сейчас я вас застрелю, — рассмеялся он.
— В затылок?
— Возможно. Вы боитесь, мистер Най?
— Конечно. Но в большей степени разочарован.
— Это вполне понятно. В вашем положении.
— Вы не понимаете, — пояснил я. — В гораздо большей степени я разочарован в вас.
— О чем вы говорите? — удивился Форстер.
— О вашей трусости, — ответил Агент Х.
Я почувствовал, как его люди чуть-чуть подались вперед. Форстер поднял свой пистолет и взвел курок.
— За такие слова, — пообещал он, — я пущу вам пулю между глаз.
— Это не имеет значения, — сказал я ему. — Ваша пуля не изменит того неоспоримого факта, что даже мертвым я буду лучше, чем вы живой.
Форстер помолчал какое-то мгновение, потом сказал:
— Мистер Най, вы пытаетесь спровоцировать меня на какие-то действия, которые дадут вам возможность сражаться. Вы это делаете довольно неуклюже, впрочем, ваши намерения вполне объяснимы. Это бесполезное занятие. Наше время личного соперничества позади. Я должен выполнить определенную работу и обязан сделать это как можно лучше.