Игра Эндера

— Я же теперь больше не командир? — спросил Эндер. — Я не хочу никем командовать.

— Тебе и не надо, — ответил Динк. — Но ты всегда останешься нашим командиром.

Они немного помолчали.

— И что же нам делать дальше? — поинтересовался Алай. — Война с жукерами окончена, гражданская война на Земле — тоже. Нам-то куда деваться?

— Ну, вообще-то, мы еще дети, — сказала Петра. — Наверное, нас погонят в школу. Есть даже такой закон. Мы обязаны ходить в школу, пока нам не исполнится семнадцать.

И все расхохотались. Они смеялись до тех пор, пока слезы не потекли по щекам.

15 Говорящий от имени мертвых

Озеро было гладким и спокойным — ни волн, ни ряби. Два человека сидели рядом в креслах на причале. У самого конца пирса к балке был привязан маленький деревянный плотик. Графф зацепил ногой веревку и подтянул его, затем отпустил и стал смотреть, как плотик отплывает, потом опять подтянул.

— Ты похудел.

— Одно нервное напряжение увеличивает вес, другое его снимает. Я представляю собой сложное химическое соединение.

— Должно быть, тебе пришлось худо.

Графф вздохнул.

— Не особенно. Я знал, что меня оправдают.

— А вот мы не были так уверены. Они там с ума посходили. Жестокое обращение с детьми, убийство, допущенное по небрежности… Видеозаписи гибели Стилсона и Бонзо Мадрида — довольно-таки жуткое зрелище. Когда один ребенок убивает другого…

— Меня спасли именно видеозаписи. Обвинение манипулировало фрагментами, а мы показали все подряд. И всем стало ясно, что зачинщик — не Эндер. Ну а дальше — дело техники. Я заявил, что сделал все необходимое для спасения человеческой расы и у меня получилось. Потом мы заставили судей согласиться с тем, что обвинение должно доказать всего одну простую вещь: Эндер смог бы выиграть эту войну без подготовки в нашей школе. В общем, все списали на военное время.

— Знаешь, Графф, это большое облегчение для нас. Да, мы иногда ссорились, и я знаю, что обвинение использовало против тебя записи наших с тобой разговоров. Но к тому времени я уже понимал: с самого начала ты был абсолютно прав. Я даже хотел выступить свидетелем защиты.

— Знаю, Андерсон. Адвокаты мне рассказывали.

— И что ты будешь делать теперь?

— Понятия не имею. Пока прихожу в себя. За это время у меня накопилось несколько лет неиспользованных отпусков. Могу отдыхать сколько заблагорассудится. А еще у меня по разным банкам валяется чертова уйма денег — жалованье. Могу жить на проценты. Подумываю, не стать ли бездельником.

— Звучит заманчиво. А вот я быстро устаю от безделья. Представь, мне три разных университета предложили должность президента! Они считают, что я учитель. А когда я говорю, что в Боевой школе занимался только игрой, пожимают плечами и не верят. Но есть и другое предложение, поинтереснее.

— Да, я слышал. Пойти в спорт?

— Теперь, когда войнам пришел конец, можно снова приниматься за игры. Это будет не работа, а сплошные каникулы. В Футбольной лиге всего двадцать девять команд. Смешно. После стольких лет наблюдения за нашими летающими ребятишками футбольный чемпионат для меня выглядит как первенство среди улиток.

Они рассмеялись. Графф снова вздохнул и подтянул ногой маленький плот.

— Этот плот… Вряд ли он твой.

Графф покачал головой:

— Его построил Эндер.

— Ах да. Ты же его сюда привозил.

— Все это хозяйство переписано на его имя. Я проследил за тем, чтобы он получил соответствующую награду. Он никогда не будет нуждаться в деньгах.

— Если только ему позволят вернуться.

— Да, этого тоже никогда не будет.

— Даже несмотря на то, что Демосфен требует его немедленного возвращения?

— Демосфена в сетях уже нет.

Андерсон поднял бровь:

— И что бы это значило?

— Демосфен ушел в отставку. Навсегда.

— Ты что-то знаешь, старый хрыч. Пари держу, ты знаешь, кто такой Демосфен.

— Кто был Демосфеном.

— Расскажи.

— Нет.

— Графф, ты становишься неприятен.

— Я всегда таким был.

— Расскажи хотя бы почему. Многие из нас думали, что когда-нибудь Демосфен станет Гегемоном.

— У него не было никаких шансов. Нет, даже толпа кретинов-политиков, подпевал Демосфена, никогда не убедит Гегемона вернуть Эндера на Землю. Мальчик слишком опасен.

— Да ему же только одиннадцать. Нет, уже двенадцать.

— И потому он еще более опасен. Его так легко контролировать. Во всем мире имя Эндера произносят с придыханием. Ребенок-бог, чудотворец, мальчик, державший в руках жизнь и смерть человечества. Каждый будущий тиран будет стремиться заполучить его, поставить во главе своей армии, чтобы все остальные либо перебежали на его сторону, либо в ужасе сдались. Если Эндер и вернется на Землю, то только затем, чтобы отдохнуть, мирно прожить остаток своего детства. Но его не оставят в покое.

— Понятно. И кто-то объяснил это Демосфену.

— Наоборот, — усмехнулся Графф. — Демосфен объяснил это кое-кому. Кто мог бы использовать Эндера так, как не использовал бы никто, — чтобы захватить власть над миром и заставить весь мир гордиться этим подчинением.

— И кто же это?

— Локк.

— Но именно Локк убедил всех, что Эндеру лучше пока оставаться на Эросе.

— Видимость всегда обманчива.

— Это слишком сложно для меня, Графф. Я предпочитаю игры. Честные правила. Судей. Начало и конец. Победителей и проигравших. А потом все расходятся по домам, к своим семьям.

— Подбрасывай мне время от времени билеты на самые интересные матчи.

— Значит, ты все-таки не собираешься уходить в отставку?

— Нет.

— Тебя переводят в аппарат Гегемона?

— Я новый министр по делам колоний.

— Ага, началось.

— Начнется, как только получим доклады от разведчиков, отправленных на бывшие колонии жукеров. Мы придем на готовенькое; плодородная почва, дома, заводы — все на месте, только жукеры мертвы. Очень удобно. Мы отменим законы, ограничивающие рост населения.

— Которые все ненавидят лютой ненавистью.

— А всех третьих, четвертых и пятых посадим на корабли и отправим к известным и неизвестным мирам.

— Думаешь, люди поедут?

— Еще как… Они всегда едут. Всегда находятся желающие. Те, кто хочет построить лучшую жизнь в новом мире.

— А почему бы и нет, черт возьми? Может, у них и получится.

Сначала Эндер думал, что его привезут на Землю, как только все немножечко успокоится. Но все уже успокоилось, год назад как успокоилось, и теперь стало совершенно ясно, что никто не хочет его возвращения. Куда легче использовать имя и миф, чем живого, не очень уживчивого мальчика из плоти и крови.