Игра Эндера

А еще был военный трибунал над полковником Граффом. Тщетно адмирал Чамраджнагар пытался помешать Эндеру следить за этим судом. Эндер тоже получил чин адмирала, и это был один из редких случаев, когда он воспользовался своими привилегиями. До того он затребовал себе видео своих драк со Стилсоном и Бонзо Мадридом. Он увидел все, включая фотографии трупов крупным планом, услышал, как психологи и юристы решают, убийство это или самозащита. И составил на этот счет свое мнение — правда, его об этом никто не спрашивал. На самом деле процесс был не только над Граффом, но и над Эндером. Только обвинитель оказался слишком умен, чтобы напасть на него открыто, хотя и пытался выставить Эндера извращенцем, мерзавцем, сумасшедшим убийцей.

— Не обращай внимания, — сказал Мэйзер Рэкхем. — Политиканы боятся тебя, но им не удастся запачкать твою репутацию. Пока. Это произойдет только лет через тридцать, когда тобой займутся историки.

Эндеру была безразлична судьба его репутации. Он бесстрастно следил за процессом, но в душе забавлялся. «Я убил в той битве десять миллиардов жукеров, таких же живых, разумных существ, как люди, причем они и не думали снова идти на нас войной… Однако никто не считает это преступлением».

Все эти преступления тяжким грузом легли ему на плечи, и смерти Стилсона и Бонзо были не тяжелее и не легче прочих.

Придавленный страшным бременем, Эндер тянул пустые месяцы, ждал, когда мир, который он спас, разрешит ему вернуться домой.

Один за другим друзья неохотно покидали его, улетали обратно на Землю, к своим родным и близким, чтобы быть встреченными как герои у себя на родине. Эндер всегда смотрел трансляции этих встреч и был очень тронут их похвалами Эндеру Виггину, который научил их всему — научил и привел к победе. Но стоило им заикнуться о возвращении Эндера на Землю, как этот кусок видео мгновенно цензурировали, чтобы никто не услышал их просьб.

Какое-то время единственными занятиями на Эросе были уборка после кровавой короткой, но все же кровавой Войны Лиги и прием сообщений с бывших боевых, а теперь просто космических кораблей, исследовавших колонии жукеров.

Но сейчас на Эросе все по уши ушли в работу, а в туннелях толпилось больше народу, чем во время войны. Эрос превратился в пункт сбора колонистов, готовых заселить опустевшие миры жукеров. Эндер помогал местному персоналу, насколько это ему позволялось. Взрослые как-то упускали из виду, что этот талантливый двенадцатилетний мальчик может сделать для дела мира столько же, сколько в свое время сделал для войны. Но Эндер был терпелив и не сердился, когда им пренебрегали; он научился вносить предложения и проталкивать свои планы через тех немногих взрослых, что прислушивались к нему. Его не интересовала слава, а только результат.

Единственное, чего он не мог выносить, так это преклонения колонистов. Он научился избегать тех туннелей, где они жили, потому что его всегда узнавали — весь мир теперь знал его в лицо, — и кричали от радости, и обнимали его, и поздравляли, и показывали детей, названных в его честь, и говорили, что он так молод, даже сердце щемит, что его не винят ни в каких убийствах, что он не виноват, что он еще совсем ребенок.

Он прятался от них как только мог.

Впрочем, от одного колониста ему не удалось скрыться.

В тот день он улетел с Эроса, отправился на челноке к новой станции межзвездного запуска, где учился чинить корпуса кораблей в открытом космосе. Чамраджнагар сказал, что офицерам не подобает работать руками, но Эндер ответил, что, раз та профессия, которую он освоил, больше не пользуется спросом, самое время учиться чему-то новому.

Его вызвали через радиопередатчик в шлеме скафандра и сообщили, что его возвращения ждет некий посетитель. Эндер не хотел никого видеть, а потому особо не торопился. Он закончил монтировать щит для корабельного ансибля, вытащил свой крюк, пролетел вдоль борта корабля и нырнул в шлюз.

Она ждала его прямо у дверей раздевалки. На какое-то мгновение он разозлился, что какого-то колониста впустили в святая святых, но потом присмотрелся и понял: эту девушку он знает. Вернее, знал — когда она была еще девочкой.

— Валентина, — сказал он.

— Привет, Эндер.

— Что ты здесь делаешь?

— Демосфен вышел в отставку. Я улетаю с первым транспортом в колонию.

— Дорога займет пятьдесят лет.

— Два года по корабельному времени.

— Но если ты захочешь вернуться, все, кого ты знаешь на Земле, уже будут мертвы.

— Именно об этом я и думала, когда соглашалась. Правда, надеялась, что кое-кто из моих знакомых на Эросе полетит со мной.

— Я не хочу жить на планете, которую мы украли у жукеров. Я хочу всего-навсего вернуться домой.

— Эндер, ты никогда не вернешься домой. Я позаботилась об этом, прежде чем улететь.

Он молча смотрел на нее.

— И честно говорю тебе об этом. Если ты решишь меня возненавидеть, лучше это произойдет раньше, чем позже.

В маленькой каюте, отведенной Эндеру на межзвездной станции, она все объяснила. Питер хотел, чтобы его брат вернулся на Землю — под защиту Совета Гегемона.

— Видишь ли, Эндер, таким образом ты бы очутился полностью во власти Питера. Половина Совета танцует под его дудку. А те, кто еще не превратился в дрессированных собачек Локка, боятся противоречить ему.

— Им известно, кто он?

— Да. Широкая публика не в курсе, но в верхах знают. Это больше не имеет значения. В его руках сосредоточилось слишком много власти, чтобы кого-нибудь беспокоил его возраст. Он совершил невероятное, Эндер.

— Я заметил, что соглашение, которое все подписали год назад, носит его имя.

— Это был большой прорыв. Питер через друзей-политиков в общественных сетях закинул свою идею, а Демосфен поддержал его. Этого-то Питер и ждал — возможности объединить влияние Демосфена на толпу и власть Локка над умами интеллигенции, чтобы достичь чего-нибудь знаменательного. Он предотвратил жестокую войну, которая могла тянуться десятилетиями.

— Он хочет стать государственным деятелем?

— Думаю, да. Однажды в очередном припадке цинизма — а они весьма нередки — Питер сознался, что, позволь он Лиге развалиться, мир пришлось бы покорять по кусочкам. А пока существует Гегемония, он может добиться этого одним махом.

Эндер кивнул:

— Именно таким я его и помню.

— Смешно, правда? Питер спас миллионы жизней…

— Тогда как я погубил десятки миллиардов.

— Я не это имела в виду.

— Он хотел использовать меня?

— Да, у него были виды на тебя, Эндер. В день твоего прибытия он собирался выйти из подполья, встретил бы тебя на космодроме прямо перед видеокамерами. Старший брат Эндера Виггина, великий Локк, созидатель мира. Рядом с тобой он казался бы взрослым. И ваше внешнее сходство велико, как никогда. После этого ему было бы совсем нетрудно захватить столь желанную власть.