Игра Ловца

— Выпей, Джейме, — чуть слышно произнесла она, подаваясь вперед всем телом. Джейме пытался отстранить ее, но золотая рука, которую он так и не удосужился снять на ночь, вдруг налилась страшной тяжестью, будто приковывая его к кровати. Тут же он почувствовал новую тяжесть — это ведьма, голая и красивая, навалилась сверху, покрывая его тело быстрыми, дразнящими поцелуями. Вот она обхватила его бедра своими, усаживаясь верхом, и Джейме невольно подался навстречу ее размеренным ритмичным движениям. Саломея довольно простонала, почувствовав в себе его затвердевшую плоть. Полыхающие черным огнем очи впились в него, сковывая его разум и волю, целиком подчиняя Ланнистера. Умело распалив в нем страсть, Саломея плавно подвела его к кульминации и довольно ощерилась, когда Джейме разрядился в нее.

— Ты… очень… хорош… да, — с алых губ сорвался полустон-полусмешок, — ты же не думал, что мы с Бронном положимся на твое честное слово?… Ваши тенезаклинатели… очень полезное колдовство… мои демоны подсказали нужные изменения… теперь это происходит… совсем иначе.

Она говорила, даже не думая слезать с Джейме, вновь пробуждая его увядшее естество, ускоряя темп и царапая до крови кожу. Джейме, по-прежнему не будучи в силах пошевелиться, с ужасом смотрел как за спиной ведьмы вырастает тень — черная, полупрозрачная, с поразительно знакомым лицом. Леденящий кровь холод разлился по комнате, лютая стужа, которую не могли растопить жаркие ласки ведьмы. Вот тень окончательно приобрела форму, изогнувшись над ними подобно змее — и в этот момент Саломея с хриплым смешком скатилась с кровати.

— Эта тень создана из моего колдовства и твоего семени, — пояснила она, — это твой двойник, но повинуется он только мне. Куда бы ты не пошел — он будет следовать за тобой, неотлучный, как и подобает тени. И если ты задумаешь что-то плохое против меня или Бронна, наше порождение убьет тебя, — она мерзко усмехнулась, — и всех, кто дорог тебе.

Она снова рассмеялась и, подмигнув Джейме, выскользнула за дверь. Вслед за ней растаяла в воздухе и черная тень.

Ворон и паук

Он видел чардрево: высокое, с разлапистыми ветвями, меж которыми простерлись замысловатые узоры из белых нитей. По ним сновали, переползая с ветки на ветку, многоногие черные твари с источавшими яд острыми жвалами и россыпью алых глаз, напоминающих застывшие капли крови. Из набухших волосатых брюшек тянулись все новые нити, все больше заплетая древо, превращая его в подобие исполинского белого призрака.

Сверху послышалось оглушительное карканье и стая воронов обрушилась с небес на восьминогих чудовищ. Острые когти и клювы разрывали в клочья засуетившихся пауков, вырывая зеленые внутренности, отрывая головы и ноги. Но и многие птицы попались в клейкие ловушки, с беспомощным карканьем трепыхаясь в паутине, пока сгрудившиеся вокруг пауки быстро-быстро заматывали воронов в свои сети, впрыскивая парализующий яд. Самая жестокая битва шла на вершине древа, где огромный паук размером с кошку бился со столь же огромным вороном. Черный клюв безжалостно долбил многоглазую башку, когти терзали раздувшееся тулово, но, несмотря на это восьминогая тварь продолжала с необыкновенной быстротой окутывать себя и птицу в паутинный саван. Еще мгновение — и вместо двух сражающихся существ на ветвях чардрева повис большой кокон. Словно по приказу прекратилась жестокая битва — и пауки и вороны, оставив друг друга, уставились на шевелящийся сверток. Тот бился и раскачивался на ветвях, готовый в любой момент сорваться на землю. Сквозь стенки кокона, разрывая прочные нити, пробивался то острый клюв, то жвала, то черные, непонятно кому принадлежавшие когти. Вот кокон дернулся с особой силой, все-таки оторвавшись от ветвей, но, не пролетев и половины пути до земли, вдруг распался, расплелся множеством нитей, высвобождая жуткое существо, оглушительно хлопающее двумя парами черных крыльев. Две пары когтистых лап вырастали из покрытого перьями тулова, на птичьей голове мерцали восемь алых глаз, а с изогнутого клюва стекали капли яда. Гнусавый каркающий звук разнесся над землей.

Бран открыл глаза — он по прежнему сидел меж ветвей чардрева в Каменном Саду. Вокруг царила ночь, но и в этой тьме сгущалось нечто еще более черное — будто шар непроглядной темноты, непроницаемый ни для обычного взора, ни для зеленовидца, опустился на статую нового божества Вестероса. Но вот словно порыв ветра разметал мрак в клочья и навстречу Брану шагнула прекрасная женщина, которую он в первый миг принял за ожившего Душелова. Но тут же он понял свою ошибку — это существо выглядело еще более пугающим и странным. Словно черный оникс блестела гладкая кожа, алыми рубинами горели глаза, на плечи ниспадали белые, как будто седые волосы, из-под которых выглядывали заостренные уши. Соблазнительное гибкое тело плотно облегало черное одеяние, покрытое изображениями серебряных пауков.

Полные губы не шевельнулись, но в голове Трехглазого Ворона уже звучал бесплотный голос — говоривший на незнакомом языке, но странным образом понятный.

— «Приветствую тебя, Говорящий-с-Деревьями, — надменный вид женщины плохо сочетался с доброжелательным обращением, — мне нужно поговорить с вашей Верховной Матерью».

Большое войско, под стягами Ланнистеров и Марбрандов, окружило развалины Кастамере. Немало лет минуло с тех пор как Тайвин Ланнистер сломил сопротивление мятежных лордов, разрушив надземную часть замка и затопив подземные ходы, где укрылся лорд Рейн со всем своим семейством. Однако и по сей день Кастамере считалось проклятым местом, источником бесчисленных баек и пересудов. Сейчас они, безусловно, получили новую пищу — меж развалин тянулись обрывки толстой паутины, камни были загажены нечистотами, всюду валялись кости людей и животных. В воздухе стоял удушливый, невыносимый смрад.

Больше всего паутины и болтающихся в ней человеческих останков виднелись перед большой черной дырой в земле — все, что осталось от туннеля некогда уводившего в подземные залы Кастамере. Лорд Рейн некогда завалил эти ходы, но Тайвин Ланнистер пустил в туннель реку, быстро нашедшую своих жертв. Победитель не стал разбирать завалы, пожелав оставить замок в разорении и запустении, однако новый хозяин Кастамере, судя по всему, полностью расчистил себе проход на землю.

Перед дырой с жалобным ржанием бился гнедой жеребец, то и дело пытаясь подняться, но каждый раз падая на землю. Из подрезанных сухожилий хлестала кровь, стекавшая в черный туннель. За входом напряженно следила сотня лучших лучников воинства Ланнистеров и две сотни копейщиков. В любой момент они были готовы метнуть все копья и стрелы в неведомое чудовище, которое — и это уже было яснее ясного, — избрало своим логовищем именно эту дыру. В растекшихся перед ней лужах зелено-коричневой слизи хватало следов огромных лап, непохожих на следы кого-либо из зверей Вестероса.

В первых рядах армии пребывал сир Аддам Марбранд, восседавший на черном жеребце, под стягом с горящим деревом. Глаза лорда Эшмарка с ненавистью смотрели на черный ход, скрывавший проклятую тварь, разорившую его замок. Пальцы до побеления впились в копье — он сам строго настрого наказал остальным стрелять только после того как он первым швырнет копье в отродье Пекла. Возразить ему было некому — после того как Джейме Ланнистер ушел на юг, командование оставшейся частью Северной Армии принял сир Аддам, обуреваемый жаждой мести за погибших родичей.

Но и он не был готов столкнуться с тем, что скрывали проклятые подземелья.

Подраненный жеребец вдруг издал испуганный, почти человечий вскрик, в которой угадывалась не только боль, но и слепой страх, почти заставивший коня вскочить на ноги. В этот миг меж лучников фиолетово-черным пламенем вспыхнули огромные, в человеческий рост костры. Испуганные лучники шарахнулись кто куда, смешав ряды стоящего позади воинства. Почти сразу же люди поняли, что это пламя не обжигает, но было уже поздно — из черного входа вдруг вырвалось облако тьмы, на миг окутавшее передние ряды, включая и самого Адама. Во мраке демоническим огнем горели восемь алых глаз и угадывался уродливый многолапый силуэт, еще более темный чем застившая его мгла.

Сразу несколько десятков были растерзаны на месте, когда окутанная тьмой тварь обрушилась на убегавших в панике людей. Некоторые, впрочем, пытались стрелять и метать копья, но в застилавшем их мраке не так уж просто было угодить в цель. Тем более, что и дальше среди воинства появлялись вспышки пламени, вводившие в замешательство воинов и заставляя вставать на дыбы лошадей. А из мрака вылетали белые нити, спутывавшие руки и ноги людей, заставляя падать лошадей, склеивая их друг другом и с собственными всадниками.

Сир Аддам Марбранд наугад метнул копье и с радостью услышал злобный стрекот, увидел, как погас один из алых глаз — все же ему удалось зацепить неведомую тварь. Выхватив меч, он пришпорил упиравшегося коня, направляя его в гущу смертоносной тьмы. Почти сразу он понял безрассудность своего поступка, но было уже поздно: мрак обступил его со всех сторон, конь под ним испуганно заржал и рухнул словно подрубленный. Сир Аддам пытался выбраться из-под придавившего его скакуна, вслепую размахивая мечом. Он почувствовал, как его клинок погружается в рыхлую плоть, услышал злобный стрекот, но тут же прочные путы оплели его руку. Невероятная сила рванула его на себя, Марбранд почувствовал, как ему в грудь ударило нечто острое, пронзившее его тело невероятной болью и все вокруг поглотила тьма.