Игра на Цезаря

– Я вас… слушаю, – тяжко вздохнула я.

Отец Ника перевел взгляд с улицы за окном мне в глаза:

– А если ты сейчас отступишься? Если просто отойдешь в сторону? Что тогда произойдет?

О-о. А вот сие есть – настоящая «ловушка». Теперь понятно, в кого у него сын.

– Что «тогда произойдет»? – тихо уточнила я.

– Да, Агата?

– Ага… Нам всё равно… не жить. Нику – в первую очередь. А вот у Эрика и меня, думаю, еще будет время немного побегать, – и глянула на застывшего рыцаря. Тот в ответ лишь улыбнулся.

– О-ох.

– Тогда, рассказывай, Агата. Оба рассказывайте. А здесь останутся лишь…

– Дочь, я – с вами.

– Племянница, Эрик, и меня посчитайте. А то, хе-х, что-то жить стало скучно.

– Агата, чем могу, помогу.

– Доча, вместе будем.

– Вы все – сами «чокнутые». И вы даже не представляете, во что решили вмешаться.

– Агата?

– Что, господин Роберт?!

– Или все, или никто. Решай…

– О-о… – развернувшись, ткнулась я лбом в камин. – О-о. Хо-рошо… Хорошо. Но, я вас предупреждала. Папа, навесь купол, чтобы Варя или госпожа Оливет…

– Я сейчас.

– Ага… Ну, тогда слушайте…

Меня слушали внимательно и тихо. Надо отдать должное семье. Даже часть с Его Величеством, которого в знак «врожденного уважения к власти» лишь два раза «тихо» обругали матом. Вот семейству Сироков досталось с лихвой. Эрик только рот открывал, а тетя Гортензия не переставая, пыхтела и краснела (не то от стыда, не то от солидарного гнева). Но, как бы там ни было, до конца наших поисков я доползла. Потом плавно сместилась в «дальнейшие перспективы» (может, проникнутся и одумаются?)… Да где уж там! «Прониклась» лишь мама, да и та – соплями в платок:

– Вот не ожидала я от Глеба Анчарова такого… ап-ф-ф-ф… Столько лет он тебя выручал, а тут…

– Ну, не так уж он и плох, – да. Теперь, когда гнев на некроманта схлынул, я могла это признать. – Не так уж и… Он мне, на самом деле пытался в меру возможности помочь. И, может, предложил бы что-то стоящее, но… мы сейчас на разных сторонах. И у меня нет времени на его условия.

– А какие у него «условия»? – опершись на камин, хмыкнул Эрик.

– Незавидные: «и волки сыты и овцы целы». Политика… Эрик, а что с поддержкой от вашего Верховного?

– Его сегодня не приняли. Ни Его Величество, ни господин Главный канцлер. Сказали: «завтра».

– Ага.

– Угу. А после, Агата, он собрал всю нашу комтурию.

– И что ваша комтурия? – отозвался господин Роберт.

– Мы все – в увольнительной. На сутки.

– Это как понимать? – нахмурился он.

– Опять – политика, – нервно засмеялась я. – А дальше?

– Будут все семнадцать. Для нас это – дело чести Прокурата и каждого в отдельности. Потому что Ник – один из нас. Только скажи: когда.

– Сегодня, Эрик. Именно сегодня у меня «встреча» с Его Величеством. Личный королевский секретарь мне это сообщил. И, знаете, где?

– Где? – хрипло выдавил папа.

– В нашем доме с вечным ремонтом, – глянула я на него. – Он сам так захотел. Сегодня в десять вечера.

– Ох, я и от Его Величества тоже такого… не ожидала. Это надо же, при собственной…

– Мама, давай сейчас без норм морали? Потом когда-нибудь я тебя внимательно выслушаю. У меня в плане есть одно слабое место.

– Только одно? – вскинул брови Эрик.

Я уточнила:

– Самое слабое. Надо на сегодняшний вечер и ночь господина Сирока нейтрализовать. Есть идеи, граждане-подельники?..

С «идеей» выступил дядя Теофил. Да они бы еще долго и с душой выступали. Но, время… Время неумолимо работало против нас. Поэтому семейный слет ровно в полдень свернули. И, пожав руки, разбежались по заданным… Да, семья – это сила. И… прокуратские боги, храните мою семью…

Вид из окна на канал впечатлял: цветы по берегам, водные островки-домики для уток и ровные ряды строгих высоких дубов. Не меньше впечатляло и то, что стояло напротив, величественно смотря сотнями окон в вечность. Королевский дворец. В окружении парков, скульптур и колонн.

Я опустила взгляд ниже, через обляпанное известкой стекло, и снова сделала «страшные глаза» – начальник наших разжиревших строителей тоже впечатлился. И припустил по дорожке догонять остальных «рассчитанных», бредущих с баулами к воротам… Почкованием они тут что ли, размножались? Вроде в начале ремонта пятеро было. А сейчас… тринадцать. Тысь моя майка. Еще полгода и половина Джингара встречала б тут Солнцепутье. Хотя у них Тсанс Он. И он – немного позже… Да о чем я вообще? И, вздохнув, развернулась в пыльную глубину дома.

– Девять часов, – сердце подскочило к горлу и упало. Провалилось. Я медленно пошла в обход по гулким комнатам…

Тратить собственную энергию и время на придание хоть какой-то чистоты было и глупо и чревато. Повсюду царили следы многомесячного «творчества», стиль которого выражался в словах: «два мазка в день». Да и бес с ним. Зато скандал с изгнанием «колонии джингарцев» получился образцово-логичным. А деньги за ремонт… Деньги – это суета. Это – зло. Причем, вселенского масштаба. Деньги – это… Да я трактат теперь на тему их пагубности напишу – вдохновения хватит. Потому что, кроме денег есть родные и друзья. Хотя мне б еще удачи на сегодня. Но, если верить Варе: «Я тебя благословляю. Правда, не знаю на что», то и оная у меня тоже есть. А еще… Ник. Всё! Надо делом заниматься! А дел у меня здесь очень много…

Дел было в обрез не только у меня. Глеб Анчаров с утра три раза сносился из Главной канцелярии во дворец. Разругался с двумя чиновниками, которых про себя звал всегда «ветошью». Впрочем, воспитание некромантское не позволило ему и в этот раз произнести «смертельный диагноз» вслух. Поэтому вечером, уже дома, и жутко уставшим (после пробежек еще и в Тайриль, Либряну и на пару старых северных рудников), ходил из угла в угол, гневно бубня:

– Ветошь… Столовая ветошь… Конец света наступит, вы справку у сатаны запросите о том, что вас в известность накануне не поставили… Конец света… Конец… – тихий звон колокольчика отвлек его от детальной доработки речи. Глеб, хмыкнув, сорвался из кухни открывать. На пороге, к его глубочайшему удивлению, стояли по стойке смирно две дамы. – Госпожа Катаржина?.. Нинон?

Первая поименованная, поджав губки, строго произнесла:

– Здравствуйте, Глеб. Моя доча… дочь моя нам все рассказала. И хоть я ее дурной порыв никак не одобряю, мало того, считаю полным сумасшествием, сейчас, в первую очередь, хотела бы выразить вам свое большое материнское негодо…

– Кх-ху!

– Негодо…

– Кху-кху!

– Свое… да что такое, Нинон?!

– Глеб, добрый вечер, – басом огласилась вторая. – Катаржина, мы сюда не за тем пришли. Иначе бы вовсе не стоило.