Игра на двоих

«А я не призрак, » — громко смеется девушка при нашей следующей встрече. — «Я — живая.»

«Я не умру, Китнисс, » — посерьезнев, говорит Эрика. — «Никогда. Ведь я так сильно хочу жить.»

Ей не нужна дверь, чтобы уйти. Она проходит сквозь стены, вылезает в закрытое окно или просто растворяется в воздухе. Усмехнувшись, качаю головой: эта настырная девчонка хочет жить даже после смерти. И я снова расслабляюсь. Все вокруг — всего лишь иллюзия. Наверное, память снова подводит свою рано постаревшую обладательницу. Может, я просто пропустила пару страниц, когда читала, ведь с годами я стала ужасно невнимательной и этих самых «может» стало слишком много.

Вновь тянусь к ее записям, не в силах ничего с собой поделать. Они так и манят, заставляя все глубже окунаться в прошлое и в омут чужой истории любви. Ну, раз уж не случилось своей, то почему бы и нет. Тонкие листы вдоль и поперек исписаны мелким убористым почерком. Я уже не удивляюсь, когда нахожу очередную оставшуюся непрочитанной запись. Как в той истории, что почти каждый вечер рассказывает мне Роу, всплывают новые детали, так в тетради появляется новое письмо. Но однажды наступает день, когда страница, на которой оно написано, оказывается последней. В начале стоит дата, которая мне что-то напоминает. Я иду на охоту, ловлю рыбу, собираю травы для аптечки и обрываю едва созревшую ежевику с кустов, что ближе к дому, но никак не могу отделаться от этой навязчивой мысли. Однако стоит в очередной раз прийти на кладбище и бросить мимолетный взгляд на мраморные, и я понимаю, что для меня значат те числа. Это день, когда произошел взрыв. История завершена. Эрика больше не придет. Она рассказала мне все, что посчитала нужным. Ее последнее письмо оканчивается словами «ниоткуда с любовью».

Никто не придет. Я осталась одна, как и хотела. Не знаю, что сейчас происходит в Капитолии, кто стал новым Президентом Панема и провел ли он последние Голодные Игры. Не знаю, что стало с Дистриктом-12 и Деревней Победителей. Не знаю, какой сегодня день и сколько сейчас времени. Я не хочу ничего знать. В моем доме нет телевизора и телефона, мне не приходят письма, никто не знает мой новый адрес и не помнит меня. И это хорошо. Дайте Огненной Китнисс спокойно догореть в пламени, что она когда-то разожгла. Теперь пламя живет в домашнем камине и мне не составляет труда его контролировать. Оно больше не навредит никому… Кроме меня.

Все мои дни похожи, как две капли воды. Я не делю их на хорошие белые и плохие черные. Они одинаково серые. Мне продолжают сниться кошмары, в которых я заново переживаю всю историю, и не только от своего лица. Резко проснувшись, я долго смотрю невидящим взглядом в потолок и облегченно вздыхаю при мысли, что это был всего лишь сон. Я больше не боюсь. Эти сны никогда не станут вещими: они сбылись давным-давно. Я ничего не потеряю, потому что у меня ничего нет. Нечего терять.

Теперь огонь в камине, старые письма и спутанный клубок воспоминаний — всего лишь игра. Детская, безобидная игрушка, которой я занимаю себя, когда становится скучно. Моя собственная игра, по моим правилам.

Иногда она очень увлекательна, иногда — немного утомительна.

Неудивительно, после стольких лет.

Но есть игры гораздо хуже этой.

========== Эпилог. Часть 2. Я очень хочу жить ==========

— Хейм?

— Да, детка?

— Мне приснилось, что я умерла.

— Это всего лишь сон, Эрика. Ты жива. Мы живы.

Если бы вы только знали, сколько раз Хеймитчу приходится повторить последние слова, чтобы я наконец поверила ему и спокойно уснула. Каждую ночь мне снятся сны. Разнообразные сюжеты и множество действующих лиц, но финал истории один и тот же. Смерть. После шести тысяч подобных ночей я начинаю сомневаться, где сон, а где реальность. И только мужчина, что лежит рядом, крепко держит за руку, согревает теплом своего тела и шепчет что-то успокаивающее, не дает мне окончательно запутаться и потеряться в лабиринтах Жизни и Смерти.

Во сне, что преследует меня все эти годы, мы с ментором, взявшись за руки, стоим на крыше Министерства и смотрим в небо. Все закончилось. Мы победили. И в этот самый момент, едва нам удается ощутить пьянящий вкус свободы, раздается оглушительный взрыв и пол вдруг уходит из-под ног. Объятые пламенем, мы бесконечно долго падаем в пропасть, так долго, пока не сгорим дотла. Нестерпимая боль мгновенно распространяется по телу и проникает внутрь, заполняя собой каждый орган, каждую клетку, каждый капилляр. Легкие сводит от нехватки кислорода, горло сжимает болезненный спазм. Пылает кожа, трещат и ломаются кости, но адреналин уже стремительно бежит по венам, позволяя мне забыться и больше не чувствовать боли. Тело становится легким, почти невесомым, а за спиной вырастают крылья. Мы больше не падаем — мы летим. Последнее, что я помню, — вспышка света, пустота и долгожданное ощущение покоя.

Тяжело вздохнув и все еще держа руку Хеймитча, опускаюсь на подушку и прокручиваю в памяти не сон, но настоящие воспоминания о тех днях. Никакого взрыва не было. Последним приказом Сноу стала капитуляция.

— Ты точно хочешь уехать прямо сейчас? — тихо спросил Хеймитч следующим утром, пока мы собирали вещи.

Он знал, как сильно я рвалась домой. И еще он знал, как сильно я хотела, чтобы Семьдесят Седьмые Голодные Игры состоялись. Ночью, когда мы наконец смогли остаться наедине, я пересказала ему свой последний разговор с Аль.

— Да.

Я подошла к ментору и, взяв его лицо в свои руки, заставила отвлечься от сборов и посмотреть мне в глаза.

— Койн, которая готовилась стать новым Президентом, мертва. У Панема должен быть правитель. Еще немного, и столицу снова зальют реки крови: начнется борьба за власть. Я хочу находиться далеко отсюда, когда это произойдет. Мы и так слишком долго были под перекрестным огнем.

— Я понял тебя, детка. Но как же…?

— Это еще не конец, Хейм. Мы вернемся в Капитолий и получим то, что принадлежит нам по праву. Надо только немного подождать.

С этими словами я достала из кармана сложенный вчетверо листок бумаги. Та самая резолюция о проведении Голодных Игр с подписями Победителей и Альмы Койн, исполнявшей обязанности Президента Панема.

Конечно, наши планы были нарушены самым бесцеремонным образом: на выходе нас уже ждал Плутарх. Своим сияющим видом и довольной ухмылкой мужчина напоминал досыта наевшегося сливок кота. Того и гляди облизываться и мурлыкать начнет. За его спиной маячила Фалвия с планшетом в руках.

— Господа, надеюсь, вы не покинете меня в столь ответственный момент? Нам с вами еще многое предстоит!

— О чем ты, Хевенсби? — снисходительно усмехнулся ментор. — Нашим путям давно пора разойтись.

— Только не сейчас! — возразил тот. — Впереди последние Голодные Игры, и Генриетта, насколько я знаю, выразила желание стать Распорядителем.

— А как же новые выборы? Я думала, это важнее. У Панема должен быть Президент.

— Ах, ты об этом, — с беспечной улыбкой протянул Плутарх. — Не беспокойся. Решение уже принято.