Игра на вылет
Шрифт:
— Доброе утро. Ночью было восхитительно, дорогая, — говорю я. — Предлагаю следующий порядок: сперва я почищу зубы, потом поцелую тебя.
— Мужественная попытка, однако ночью тебя здесь не было, — осадила она меня. — Привезли тебя в шесть утра какие-то люди из Брно. Ты уснул прежде, чем я разула тебя.
Кое-что здесь явно не сходится, но к чему в такой торжественный день заниматься мелочами?
— О, мои брненцы понимают меня.
— Не похоже было, чтобы они понимали тебя. Они были в ярости.
— Дружеская размолвка, — пожимаю я плечами.
Начинаю чистить зубы: приходится малость сосредоточиться, чтобы щеткой попасть в
— Ну давай, шевелись! — шипит она раздраженно.
Сейчас она директор картины; в прошлом году ее повысили в должности, и впервые в жизни у нее четверо подчиненных. Смотрю на нее и про себя безжалостно сравниваю ее с Евой.
— С какой стати? — говорю я, проявляя признаки первой пьяной строптивости.
— Уж не забыл ли, что ты свидетель на свадьбе? А значит, и в таком состоянии ты должен быть там. Понятно?
— А ты знаешь, о чем свидетельствует то, что я там свидетельствую?
Она отнимает помаду от губ и вздыхает.
— О том, что ты лучший друг Джефа, — говорит она миролюбиво.
— О моей трусости.
Она отмахивается: и слышать об этом не хочет. Словно мало того, что она знает. Она хотела жить с молодым поэтом, а ее дважды в неделю посещает почти тридцатилетний алкоголик. Вместо того чтобы, сочиняя стихи, быть с вечностью на «ты», я сделал из Жанеты вечную заместительницу, дублершу:она заменяет Еву в постельных сценах. Я снова смеюсь.
— У тебя десять минут, чтобы очухаться, — решительно заявляет Жанета.
Она стоит позади меня, намакияженная и печальная. Когда-то надеялась, что я тот, настоящий, но теперь знает, что это только четвертая серьезнаясвязь в ее жизни. По инерции она еще спит со мной, но когда каждую пятницу вечером отправляется с подругой в город, всякий раз загорается новой надеждой. Ее серо-зеленые глаза уже ищут пятого. Обнимаю ее; сперва она сопротивляется, потом уступает.
— Пойми, мне тоже тяжело туда идти, — шепчет она.
Джеф
Куда бы он с Евой после свадьбы ни приехал — в гости ли к знакомым, на дачу, в отпуск к морю, — они всегда там. Маленькие обожатели.Так их окрестила Ева. В основном им от пяти до десяти. Когда они впервые видят Еву, долго пялятся на нее, открыв рот, и в течение последующих двух минут без памяти влюбляются. С этой минуты — от нее ни на шаг. Приносят цветные карандаши и рисуют для нее самую красивую картинку, на какую способны. Когда Еве нужно в туалет, они сопровождают ее и преданно ждут у двери.
— По крайней мере, надеюсь, что так, — кисло говорит Джеф.
На каждой прогулке они хватают Еву за руку и уже не отпускают. Джефа отталкивают и нарочно путаются у него под ногами. Когда он хочет Еве что-то сказать, перебивают его. Когда он хочет на пляже намазать Еву кремом, вырывают крем у него из рук и делают это сами. Когда наконец он хочет заняться с Евой любовью, то обнаруживает, что в кровати на его месте спит Себастьян. Хотя Джеф формально и муж Евы, но в данную минуту это ничего не значит — сейчас
Ева во власти одного Себастьяна. Потом это будет Риша. Или Павлик. Или какой-нибудь другой заморыш. Они с деланой, коварной детской невинностью будут прижиматься к его жене. Садиться ей на колени, класть голову ей на грудь и даже целоватьее. Родителям, бабушкам, дядюшкам и другим родственникам это кажется прелестным, Джефу — бесстыдным.Внешне он улыбается вместе с остальными, но в глубине души всех этих маленьких ублюдков ненавидит — так же, как и они его. Они отказываются идти по грибы, если с ними не пойдет тетя Ева.Отказываются кататься на лыжах, если тетя Еване будет ездить с ними на подъемнике. Отказываются спать, пока тетя Еване прочтет им сказку. Они впадают в истерику, когда не могут сидеть рядом с ней, и Джеф поневоле уступает им место.— Настоящие вымогатели эмоций! — говорит он Еве, когда они, вернувшись с лыжной трассы, переодеваются в комнате. — Разве никто не видит этого? Не понимаю, почему вы все это терпите?
В дверь опять кто-то стучит: в коридоре стоит очередной обожатель не выше метра. Джеф решительно становится в проеме.
— Тетя Ева пойдет играть в лото?
Мальчик пытается заглянуть внутрь; Джефу приходится оттолкнуть его рукой.
— Наверняка не пойдет, — говорит он без улыбки. — Тетя Евалото на дух не переносит. Тетю Еву от лото тошнит.
— Ты врешь!
Это дрянцо проскальзывает у него между ног, вбегает в комнату и прыгает в объятия полураздетой Евы.
Ева смеется.
Ева
В конце восьмидесятых она узнала от Скиппи и двух других врачей, что существуют разные виды альтернативных родов. Естественно, она хотела бы родить в воде, но когда в январе 1990 года она сказала об этом своему гинекологу, он посмотрел на нее так сочувственно, словно она поделилась с ним своим желанием родить в куче грязного снега под окнами его приемной.
— Я должен напомнить вам, что человек — млекопитающее, — говорит он ей с неприятной улыбкой. — У вашего ребенка жабры определенно будут отсутствовать…
Она знает, что у доктора явно предвзятое мнение, однако у нее не хватает смелости начать с ним спорить.
Вопреки всем уверениям, что первородящие перенашивают, предродовые боли начались у нее уже 29 июня к вечеру — за три недели до установленного срока. Она не совсем убеждена, что это действительно схватки, но зачем рисковать? Собрав вещи, заказывает такси. Джеф в двухдневной служебной командировке в Лондоне; она не упрекает его, он не ожидал этого. Она звонит родителям, но ей отвечает автомат. В конце концов звонит в Берлогу.
— Привет, — удивленно говорит ей Том. — Джефа здесь нет.
— Я знаю.
Она начинает ему несколько пространно объяснять ситуацию.
— Еду с тобой, — прерывает ее Том. — Через десять минут я у тебя.
Он поспевает как раз вовремя: следующие схватки начинаются, когда она выходит из дому. Том бросается к ней и бережно поддерживает ее. Таксист стоит у машины и курит.
— Господи! — восклицает, увидев ее. — Обалдеть!
— В Подоли, — сообщает ему Том. — Роддом в Подоли.