Игра престолов. Часть II

Дени видела, как исхудало его лицо. Рейего не знал покоя в ее животе, он брыкался, как жеребец, но даже это не успокаивало Дрого. Каждое утро, пока он приходил в себя после тревожного сна, глаза ее обнаруживали на лице мужа новые следы боли. А теперь это молчание. Она боялась его. С тех пор как они сели в седло на рассвете, Дрого не сказал ни слова. На ее реплики он отвечал каким-то ворчанием, а после полудня не стало слышно даже такого ответа.

Одна из кровавых мух опустилась на голую кожу на плече кхала. Другая, кружа, прикоснулась к его шее и поползла ко рту. Кхал Дрого раскачивался в седле, колокольчики звенели, жеребец ровно шел вперед.

Дени ударила пятками свою Серебрянку, подъехала ближе.

– Мой господин, - сказала она.
– Дрого, мое солнце и звезды!

Он как будто не слышал. Новая муха заползла под его вислый ус и перебралась на щеку - в складку возле носа.

Дени охнула:

– Дрого, - и неловкой рукой коснулась его плеча. Кхал Дрого пошатнулся в седле, медленно накренился и тяжело рухнул с коня. Мухи взлетели на мгновение, затем закружили снова, чтобы усесться на лежащего.

– Нет, - проговорила Дени, останавливая коня. Не обращая внимания на живот, она слезла с коня и подбежала к кхалу. Трава под ним была бурой и сухой. Дрого вскрикнул от боли, когда Дени встала на колени возле него. Дыхание застревало в горле; не узнавая, он глядел на нее.

– Коня, - выдохнул он. Дени согнала мух с его груди и раздавила одну, как сделал бы он сам. Кожа кхала обожгла ее пальцы. Кровные следовали за ними. Она услыхала крик подъехавшего Хагго. Кохолло спрыгнул с коня.

– Кровь моей крови, - сказал он, падая на колени. Двое остальных оставались на конях.

– Нет, - застонал кхал Дрого, напрягаясь в руках Дени.
– Надо ехать. Ехать. Нет.

– Он упал с коня, - сказал Хагго, поглядев вниз. Широкое лицо его было бесстрастным, но в голосе звучал свинец.

– Ты не должен говорить так, - сказала Дени.
– Мы отъехали достаточно далеко. Мы остановимся здесь.

– Здесь?
– Хагго огляделся. Земля вокруг казалась выгоревшей и негостеприимной.
– Здесь не станешь.

– Женщина не приказывает остановиться, - сказал Квото.
– Даже кхалиси не вправе этого делать.

– Мы остановимся здесь, - повторила Дени.
– Хагго, скажи всем, что кхал Дрого велел остановиться. Если кто-нибудь спросит о причине, скажи, что мое время близко и я не могу продолжать путь. Кохолло, пришли рабов, пусть они немедленно поставят шатер кхала. Квото...

– Ты не приказываешь мне, кхалиси, - проговорил Киото.

– Отыщи Мирри Маз Дуур, - сказала она. Божья жена шла среди других ягнячьих людей, в длинной колонне рабов.
– Приведи ее ко мне вместе с сундучком!

Квото яростно поглядел на нее, глазами жесткими как кремень.

– Мейега.
– Он плюнул.
– Этого я не сделаю.

– Ты сделаешь это, - сказала Дени.
– Когда Дрого очнется, он захочет узнать, почему ты не послушался меня.

Разъяренный Квото развернул жеребца и отъехал... и Дени знала, что он вернется с Мирри Маз Дуур, нравится это ему или нет. Рабы поставили шатер кхала Дрого у зубастого выступа черной скалы, тень которого давала некоторое облегчение от полуденного солнца. Но и несмотря на это, под песчаным шелком было жарко, когда Ирри и Дореа помогли Дени внести Дрого внутрь. Землю прикрыли толстыми коврами и по углам разбросали подушки. Ероих, застенчивая девушка, которую Дени спасла возле сырцовых стен города ягнячьих людей, разожгла жаровню. Они положили Дрого на плетеные циновки.

– Нет, - пробормотал он на общем языке.
– Нет, нет.
– И ничего больше. У него уже не осталось сил, чтобы говорить.

Дореа расцепила его пояс из медальонов, сняла жилет и штаны, а Чхику склонилась у ног кхала, расплетая шнурки сандалий.

Ирри решила оставить тент открытым, чтобы впустить ветер, но Дени запретила ей. Она не хотела, чтобы кто-нибудь увидел Дрого в лихорадочном забытьи. Когда ее кхас собрался, она поставила их снаружи на стражу.

– Никого не пускайте без моего разрешения, - приказала она Чхого. Никого.

Ероих с испугом поглядела на Дрого.

– Он умирает, - прошептала она. Дени ударила ее.

– Кхал не может умереть. Он отец жеребца, который покроет весь мир! Волосы его ни разу не были острижены. Он до сих пор носит те колокольчики, которые подарил ему отец.

– Кхалиси, - проговорила Чхику, - он упал с коня. Дрожа, с полными внезапных слез глазами, Дени отвернулась от них.

Он упал с коня! Это было так, она видела это, как и кровные всадники, служанки и люди ее кхаса. Сколько их было еще? Случившееся нельзя было сохранить в тайне, а Дени понимала, что это значит. Кхал, который не может ехать, не способен и править. А Дрого упал с коня.

– Мы должны выкупать его, - сказала она упрямо. Ей нельзя было отчаиваться.
– Немедленно принесите ванну. Дореа и Ероих, найдите воды холодной, у него жар.
– Кожа кхала под ее рукой горела огнем.

Рабы поставили тяжелую медную ванну в уголке шатра. Когда Дореа принесла первый кувшин воды, Дени смочила длинный шелк, чтобы положить его на лоб Дрого, на его горящую кожу. Глаза кхала обратились к ней, но он ничего не видел. Когда его губы открылись, с них сошел только стон, но не слова.

– А где Мирри Маз Дуур?
– вопросила ома, страх уносил ее терпение.

– Квото найдет ее, - ответила Ирри.

Служанки наполнили ванну теплой, пахнувшей серой водой, усладили ее кувшинчиками горького масла и горстями листьев мяты.

Когда ванну приготовили, Дени неловко встала на колени возле своего благородного мужа, не обращая внимания на живот. Она расплела его косу пальцами, как было в ту ночь, когда он впервые взял ее под звездным небом. Колокольчики она отложила в сторону, один за одним. Они понадобятся Дрого, когда он поправится.

Дуновение воздуха вошло в шатер вместе с Агго, просунувшим голову сквозь щель в шелке.

– Кхалиси!
– сказал он.
– Пришел Андал и просит разрешения войти.

Андал, так дотракийцы звали сира Джораха.

– Да, - сказала Дени поднимаясь.
– Пусть войдет.
– Она доверяла рыцарю. Если кто-то способен ей помочь, так только он.

Сир Джорах Мормонт нырнул под дверной полог и подождал мгновения, чтобы глаза его приспособились к полумраку. В великой заре юга он носил широкие штаны из пятнистого песчаного шелка и зашнурованные до колена ездовые сандалии с открытыми пальцами. Ножны его свисали с пояса, сплетенного из конского волоса. Выгоревший добела жилет прикрывал обнаженное тело, солнце окрасило кожу загаром.

– Изо рта в ухо по всему кхаласару говорят, - сказал он, - что кхал Дрого упал с коня.

– Помоги ему, - попросила Дени, - ради той любви, которую ты испытываешь ко мне, помоги ему теперь!

Рыцарь склонился возле Дрого. Он поглядел на него долгим и жестким взглядом, потом перевел взгляд на Дени.

– Отошли своих служанок.

Не говоря ни слова - горло ее перехватил страх, - Дени сделала жест. Ирри выгнала остальных девиц из шатра.

Когда они остались одни, сир Джорах извлек свой кинжал и с деликатностью, удивительной для столь рослого мужа, начал срезать черные листья и засохшую синюю глину с груди Дрого. Пластырь запекся, как земляные кирпичи людей-ягнят, и как их стены, он легко ломался. Сир Джорах разбил сухую глину ножом, сковырнул обломки с плоти и по одному снял листья. Гнусный сладкий запах поднялся от раны, едва ли не удушая. Листья были покрыты сукровицей и гноем. Загнившая грудь Дрого почернела и вздулась.