Игра Саула

– Привыкнуть ко всему можно, – возразила Кэрри. – Способ должен быть.

– Что вы мне секрет не раскроете? У меня столько раз перед носом бабы, казалось бы, на все согласные, хлопали дверью. – Он пристально посмотрел на нее. – Какая-то вы потерянная. Куда хотите пойти?

– Не знаю, – ответила Кэрри. – Я накурилась.

Они невольно последовали за толпой в сторону площади Таксим.

– Выпить не хотите? На площади есть вполне себе приличный ирландский паб.

– Нет, спасибо. Хватит с меня несносных британцев на сегодня, – покачиваясь, ответила Кэрри. – Ой, – осеклась она, – я не вас имела в виду.

– Еще как имели, – возразил Герри. – Ничего, все хорошо. Мы ведь и правда несносные. Варимся в бульоне генерального консульства из собственных соков, которые нас же и отравляют.

Кэрри остановилась.

– Да нет же, я вас не имела в виду. – Она посмотрела на Герри, на подсвеченный гирляндами нимб его неопрятной шевелюры. – Я говорила про вашего сволочного босса Саймона Дункана-Пукана, или как он там себя величает… – Она коснулась руки Герри. Ведь и в Стамбул-то она приехала с одной целью: остаться с ним наедине, поговорить. – Хочу к вам.

Что-то у него в лице переменилось: глаза? морщины на лбу? Он вдруг помолодел, стал привлекательней. Кэрри ясно ощутила присутствие прохожих; свет огней сделался ярче. Ну прямо Нью-Йорк или Лондон. Уличный торговец продавал симиты, турецкие бублики, зазывая: «Simit! En iyi! [23] »

– Вы что же, переспать со мной хотите?

– Пока еще не решила. Выпить чего-нибудь найдется? Чего-нибудь приличного?

– Только бутылка «Йени ракы». Послушайте, я не занимался этим… уже давненько. Если не уверены, то можем пройти в бар на крыше, тут недалеко.

23

Самые лучшие (тур.).

– Господи, англичане просто сами не свои, когда дело доходит до секса. Неудивительно, что Салли готова трахать мебель. Расслабьтесь. Надо поговорить.

– О чем? – улыбнулся Герри.

– Воксхолл-кросс, – ответила Кэрри, имея в виду штаб-квартиру МИ-6 в Лондоне.

Улыбка сошла с лица Герри.

* * *

У него была квартира-студия на верхнем этаже дома в районе Бейоглу. Герри показал в окно, как из-за крыш домов на склоне холма выглядывают кусочки минаретов мечети Долмабахче, ярко освещенные на фоне темного Босфора.

Они присели на кровать у стены, с водкой, разбавленной водой и льдом из холодильника. Кэрри поджала под себя ноги. Чувствовала она себя не то чтобы лучше, просто нормально: зуд унялся, клозапин, слава богу, подействовал.

Между ними на матрасе лежали фотографии и флешка с видео, которое Кэрри показала со своего ноутбука.

– Его зовут Лебеденко. Сяргей Лебеденко, – сказал Герри, указав на фото русского.

– Знаешь его?

– Даже лучше, чем хотел бы. Самый большой успех в моей жизни, которую он и разрушил. Не по своей вине, впрочем.

– Почему МИ-6 не ответило на запрос Лэнгли?

– О, Кэрри, твои представления о нас, британцах, такие наивные. Есть правило, которое ВК никогда и ни за что не нарушит, которое для него главнее остальных: «Не показывай дырок в исподнем кузенам».

– Кузены – это мы, американцы?

– Правильно.

– А Лебеденко – это дыра?

– Верно, как и то, что ваш Гранд-Каньон – просто канава, – ответил Герри, допивая ракы. Потом он встал с кровати, собираясь налить себе еще.

– Как ты с ним познакомился? – спросила Кэрри.

– В Воксхолл-кросс, – резко обернулся Герри, – об этом знать не должны.

– Обещаю, даже в Лэнгли не узнают. В курсе только ты, я и еще один человек в конторе, которому я доверяю.

Кэрри осенила себя крестным знамением, точно примерная католичка, которой некогда была.

– Мы устроили ловушку, – кивнув, начал Герри. – В Скопье, в богом забытой дыре, вонючей Македонии. Сама страна шикарная: горы, леса, но – мама дорогая! – как же она далека от цивилизации. Был канун нового 2003 года. Американцы – с нами в арьергарде – били в барабаны и с саблями наголо мчались в Ирак. Все по ложной наводке, но это – как ты сама потом убедишься – часть нашей сказочки на ночь. Однако сказочка, дорогая моя Кэрри… – Саул разрешил раскрыть свое настоящее имя (но не более того), в обмен на инфу. – …будет о любви.

– Кто был целью? Кого заманивали?

– Один совместитель из ООН, из Приштины, что в Косово. Мы соблазнили его сексом. В те дни целые города Македонии представляли собой бордели, вот так, просто и незатейливо: гигантские залитые неоновым огнем остановки на шоссе торговли телом. Операция намечалась под стать, грязная: ВК, то есть Воксхолл-кросс, подначивал нас убедить ооновцев поддержать атаку на Ирак. И все по липовой наводке из МИ-6 и ЦРУ.

– Да, не звездный час конторы, – пробормотала себе под нос Кэрри.

– Ну, и мы не следовали примеру Черчилля, – кивнул Герри. – Девушка, Марьяна, красавица-малышка: медовая блондинка, ангелочек. Ее привезли из Молдовы, продали за четыреста американских долларов. Мы выкупили ее у албанского сутенера, жалкого куска дерьма по имени Агрон, дали сотню евро сверху, чтобы не разевал хлебало, а девчонке сказали: если подыграет нам, то вернется к себе в Кишинев – или в Англию, если захочет – уже через сутки. Бедняжка попросилась домой.

– Что произошло?

– Ссора. В номере над нами завопили так, будто кого-то убивали. Мы в этот момент наблюдали за нашей западней за стенкой, смотрели на маленький экран. Я чувствовал себя натуральным извращенцем… Тут малышка Марьяна вбегает к нам, в одном нижнем белье, умоляет помочь… Следом за ней – тот совместитель, без штанов. Все, ловушка раскрыта.

Марьяна хнычет, дергает меня за рукав, лопочет что-то про лучшую подружку Алину. Мы мчимся наверх: я, с «береттой», и здоровенный македонский коп, он прикрывал меня в нерабочее время. Звали его Бобан, и он прихватил с собой – ты не поверишь! – латунный кастет с ножом. Этакий реликт времен Второй мировой. В общем, бежим наверх спасать Алину, ни дать ни взять сэр Галахад спешит на выручку юной деве.

– Что правда, то правда, – улыбнулась Кэрри. – Что дальше?

– Мы застали эту сволочь, Агрона: нос в крови, веко рассечено. На пару с дружком, вооруженным железной трубой, они избивали одного доходягу. Пытаясь дотянуться до Агрона, тот кричал: «Ты, падла! Где она?!». Потом дружок сутенера хватил вышеупомянутого доходягу трубой по руке – я прямо хруст услышал! – и огрел по виску. Бедолага упал, но даже лежа на полу, беспомощный, оглушенный, продолжал спрашивать: «Где она? Где она?».

Агрон, значит, достает нож-выкидуху, хватает того типа за голову и уже хочет выколоть ему глаз, но тут я приставляю «беретту» к его башке и предлагаю подумать. Бобан с подручным Агрона церемониться не стал.

– А бедолага?

– Лебеденко. Я еще не догадывался, что поймал самую большую рыбу в жизни. И, кстати, никакой он не русский, а белорус. Из Минска. Погоди немного, расскажу подробнее.

Герри налил еще выпить себе и Кэрри, разбавил ракы водой из графина. Размешал свой напиток пальцем и, выпив, взглянул на Кэрри.